Нашумевшее на месяц вперед заявление командующего войсками спецназначения Юрия Соловьева, пообещавшего сбивать над Москвой пассажирские самолеты с террористами, вызывает чувства сильные и разнообразные. Прежде всего ощущение бреда. Отчего малоизвестного генерал-полковника так потянуло к прессе с брутальными откровениями? Кому и что он пытался доказать, уверяя, что сбивать не имеет права, но все равно собьет, хотя окончательное решение будет принимать главнокомандующий? Что означает сия фраза? И к чему вообще весь этот психоз?

Если речь идет о пробелах в законодательстве, так потрясших вдруг генерала, то война с террором у нас идет не первый день. Вон разрешение армии воевать с экстремистами законодательно закрепили совсем недавно, но этот изъян никак не мешал ей сносить с лица земли Грозный и пять, и десять лет назад. Ходят слухи, что и самолеты, вылетавшие из Домодедова, сбила российская ПВО: и кто ж кроме отпетых правозащитников станет тут возражать, если и правда террористы на борту метили в резиденцию нашего гаранта? Всем понятно, что ракетчиков за это награждать надо, а не таскать на допросы. Да их, наверное, и наградили, если слухи не лгут.

Непонятен и скандал, случившийся в специфической военной среде после пресс-конференции Соловьева. То есть трудно не согласиться с бывшим министром обороны Игорем Родионовым, когда он говорит, что это дикость и варварство: сбивать, не разобравшись, чего требуют террористы. Но дальше опять начинается бред. Экс-министр, заметив, что у нас выстроено "милицейское государство", утверждает, будто "самолет может быть сбит в чьих-то личных интересах, далеких от борьбы с терроризмом".

Негодяй потребует уточнения: это типа как дома взрывали? Буквоед придерется: у нас полицейское государство, товарищ бывший министр, а милицейского не бывает! Простой гражданин решит, что речь идет о каких-то военно-воздушных ментовских санкциях за нарушение паспортного режима. А в целом голова идет кругом от этих дискуссий, и ясно лишь одно: летать самолетами над Москвой в обозримые сроки не рекомендуется. Ибо генерал-полковник выразился строго и однозначно: "Я не допущу, чтобы на Москву что-то упало". Имея в виду, чтобы падало по маршруту, проложенному летчиком-шахидом, без ракетной пробоины в корпусе воздушного судна.

И тут, в этих его словах начинает мерещиться разгадка таинственных законотворческих речей. Какие-то даты мерцают в нашей памяти, перекрещиваясь, словно сверхмощные лучи пограничных прожекторов. Скажем, 11 сентября и 9 мая. Боевики бен Ладена над Нью-Йорком и 60-летие Победы, отмечаемое вскоре в Москве при большом стечении иностранных лидеров. А порывшись в довольно свежих новостях, обнаружим искомое: на этот день Шамиль Басаев якобы запланировал теракты в нашей столице. И хотя данная информация исходит только от силовиков, то есть вряд ли основана на фактах, отнестись к ней следует со вниманием. Поскольку Басаева хлебом не корми – дай взорвать кого-нибудь 9 мая.

Планирует он теракт против мировых элит или силовики сами себя накручивают, но сюжет наконец, вынырнув из бреда, обретает неожиданную стройность. Становится вдруг ясно, к кому обращены "сигналы" от генерал-полковника Соловьева. Во-первых, лично к Басаеву или к тому деятелю, который собирается угонять наши самолеты ко дню капитуляции фашистской Германии. Командующий предупреждает его заранее: буду сбивать, не вступая ни в какие переговоры; 11 сентября в Москве не повторится. И это, с его точки зрения, самый оптимистичный сценарий. Но, во-вторых, имеется и сценарий похуже, и на этот случай генерал подстилает соломки. На случай если его ПВО проморгает теракт, он предварительно уведомляет главнокомандующего: закона не хватало или вовремя не поступил приказ, хотя он, Соловьев, был полон решимости. Даже выступил перед прессой.

Все это довольно печально. Заметно, что среди силовиков идут какие-то разборки. Заметно, что настроения царят довольно панические. Заметно, что на всякий случай уже ищут крайнего – то ли в Думе, то ли в ПВО, то ли в Кремле. Заметно, что не только Басаева с Путиным, но и нас о чем-то предупреждают, хотя очень трудно понять – о чем. "Мы стали заложниками ситуации", – роняет генерал-полковник, имея в виду общий бардак, войну, собственную судьбу и судьбу граждан, и он прав: ситуация такова, что заложником вправе почувствовать себя каждый. Вот только законы тут ни при чем. Законы у нас хорошие, власть хорошая, генералы – лучше некуда. Война у нас плохая.