Пожалуй, главной изюминкой прошедшей избирательной кампании стали события вокруг Союза правых сил. Эта партия долго пыталась быть "лояльной оппозицией" существующей власти, поддерживая ее курс в целом, но критикуя отдельные ошибки и недостатки. При этом СПС старался не нарушать установленных властью правил игры и не переходить границ. В частности, партийное руководство избегало личной критики Путина.

Тем неожиданнее для многих оказались и все более смелые оппозиционные заявления СПС, и невиданная кампания травли в СМИ и просто полицейского прессинга, развернутая против него властями. Из всех допущенных к выборам партий СПС был официально объявлен врагом номер один. Партия ответила на это участием в "маршах несогласных" и страстным обращением Никиты Белых. Все точки над "i" в нем расставлены:

"План Путина" — это план восстановления государственности советского образца — с единопартийностью, с подавлением свободы и прав человека, с игнорированием Конституции и Законов, с абсолютной и бесконтрольной властью номенклатуры, с цензурой, с государственной плановой экономикой, с "холодной" войной, с гонкой вооружений, со шпиономанией, с борьбой с "врагами народа", с культом личности".

Никита Белых пишет, что у его партии осталась последняя возможность донести свою позицию до людей — через Интернет. Он просит сочувствующих передать его письмо всем, кому смогут. Я никогда не принадлежал к поклонникам правых, напротив, я был более чем жестким их оппонентом. Однако пользуюсь случаем, чтобы дать ссылку на обращение лидера СПС. Я поступил бы так же, если бы в подобном положении оказалась и не сильно мной любимая КПРФ.

Хочу сразу отмести предположение, что все это инсценировка с целью создать для СПС имидж преследуемой партии, вызвать сочувствие протестной части либеральной публики и оттянуть таким образом часть голосов у "Яблока", чтобы точно не дать ему перейти семипроцентный барьер. Столь же конспирологична версия о коварном плане дискредитации оппозиции в глазах тех, кто считает эспээсовцев главными виновниками всех бед 90-х годов.

Сегодняшняя силовая олигархия уже не чувствует нужды в столь сложных комбинациях, а логика развития путинского режима неудержимо влечет его к строгой тоталитарной простоте: есть только одна-единственная "партия реальных дел" и вся остальная шелупонь, с которой не вступают в шахматные игры по причине ее несерьезности. А чтобы считать сломанную на "Марше несогласных" руку Леонида Гозмана частью инсценировки, надо страдать уже достаточно тяжелой формой "лагерной болезни".

Так что конфликт СПС с режимом — настоящий, идущий от души. Этот конфликт имеет свою подоплеку и предысторию. Взять СПС в качестве простого довеска партии власти, вроде ЛДПР, кремлевские не хотели из-за того шлейфа, который тянется за правыми либералами из 90-х.

Реальная ответственность СПС за те безобразия гораздо меньше ему приписываемой. Моменты, когда его лидеры действительно задавали тон в правительстве, были краткими - вряд ли в общей сложности наберется полгода. Гораздо больше наворотили те, кто действительно держал в руках рычаги управления — чуть подновленная в перестройку номенклатурная бюрократия. Но подавляющее большинство представителей этого малоприметного племени сегодня благополучно вписалось в путинскую вертикаль, а в памяти народной запечатлелись видные фигуры из СПС и его предшественника — "Демвыбора России".

Нынешний режим позиционирует себя как альтернатива олигархической вольнице 90-х. В качестве "лояльной оппозиции" СПС режиму особенно не мешал. Но этой ниши больше не существует. В принципе, в Кремле не возражали против того, чтобы СПС тихо умер естественной смертью.

Однако Союз правых сил, при всех его врожденных и приобретенных пороках, все же никогда не был (как, кстати, и КПРФ) муляжом, дыркой картонной. Он вырос из немногочисленного, но реально существующего социального слоя, желающего быть политически представленным. И добровольно умирать не захотел. А продлить свое существование можно было лишь переместившись из упраздненной ниши "лояльной оппозиции" в тот милицейский загон, где кремлевская бригада старается сейчас изолировать от общества оппозицию нелояльную.

Вот тут-то кремлевские баре осерчали не на шутку. Они ведь привыкли смотреть на СПС как на свою прислугу. Как посмели? Сказано же: больше не нужны, идите с миром подыхать. Вот и решили их примерно наказать. И другим показать, что в клуб поклонников Путина войти может любой, а вот выход из него только один. В нашей организации есть только одна форма отставки. И началось.

Потоки грязи, полившиеся на голову СПС с телеэкранов, и наглость разнузданного полицейского беспредела заслонили от наблюдателей весьма важный факт. Начав перемещаться в политическом пространстве из лагеря "системной полуоппозиции" в лагерь "полусистемной оппозиции" (с перспективой оказаться в конце концов в оппозиции внесистемной), СПС значительно сместил акценты в своих программных лозунгах и требованиях. Речь идет о социальной защите малоимущих слоев, о требованиях расширения государственных социальных программ.

До недавних пор правые либералы (либеральные консерваторы) идентифицировали себя прежде всего по принципу отрицания самой необходимости государственного перераспределения в пользу "неуспешных" и "неэффективных". Идея такого перераспределения по праву считается прерогативой левых (от социальных либералов до радикальных коммунистов).

Еще весной я отмечал, что те выходцы из праволиберальной среды, которые решились на внятную оппозицию путинщине, неотвратимо начинали леветь в своих социально-экономических установках, эволюционировать в направлении социального либерализма, если не социал-демократии. Это относится и к Хакамаде, и к Рыжкову, и даже к Касьянову. Борис Кагарлицкий писал в "Новой газете" еще во время первого путинского срока: демократическая оппозиция наступающему правому авторитаризму может быть только левой. Правые ориентированы на интересы наиболее преуспевших в этой жизни элит. Левые — на интересы массы, скажем так, менее преуспевших. На их интересы и пришлось переориентироваться тем из либералов, кто не пожелал мириться с авторитаризмом. Преуспевшие-то все встраиваться в систему побежали. А сохранившие им верность либералы заговорили о необходимости "просвещенного авторитаризма" и "постепенной гуманизации системы изнутри". Еще бы, ведь авторитарный режим защищал наиболее преуспевших от социальных притязаний низов — всех этих бабок, бюджетников и прочего "тупого совка".

Но оказалось, что силовая бюрократия авторитарного режима требует за эту "крышу" непомерную плату. И бизнес-класс оказался перед вопросом: не лучше ли платить фиксированную, парламентом устанавливаемую дань низам, чем жить по бандитским понятиям, постоянно меняющимся и все равно ничего не гарантирующим?

Вот в этом и заключается подоплека метаморфозы, произошедшей с СПС. Еще его предшественник, "Выбор России", провозгласил устами одного из своих основателей Григория Томчина, что намерен быть "партией крупного капитала". Кроме крупного капитала ДВР, а затем и СПС поддерживала часть среднего слоя, видевшая своего главного врага в "не умеющих крутиться на рынке", и часть интеллигенции, вполне бескорыстно убежденная в том, что только сильная бизнес-элита сможет гарантировать всем права человека. Однако подлинным хозяином партии был, конечно, крупный капитал, успешность которого была напрямую связана с близостью к власти. То же можно было сказать и о значительной части среднего слоя.

Именно поэтому в 2005 году я высказал убеждение, что принципиальные противники авторитаризма никогда не смогут взять верх внутри СПС, что они обречены лишь прикрывать перед либеральной интеллигенцией поклонников откровенной пиночетовщины, либо они должны "порвать с чубайсами, кохами и гозманами", то есть выйти из партии. С тех пор крупный капитал сам почти весь сбежал к "заединщикам", средний слой пополнился людьми, добившимися успеха действительно своим трудом и теперь не желающими платить дань гэбэшно-чиновничьей мафии; Леонид Гозман, олицетворявший пропутинскую линию партии, в высшей степени достойно повел себя на запрещенном "Марше несогласных", а Никита Белых, отвечая в радиоэфире на вопрос о поддержке Путина, произнес весьма не характерную для наших политиков фразу: "Мы ошибались". Что ж, могу повторить то же вслед за ним.

Но где гарантия, что СПС опять не вильнет, не переметнется, не предаст в угоду изменившейся коньюнктуре? Ведь именно такова двойственная природа того общественного класса, на который ориентирована эта партия (не стоит забывать классический марксизм). Так, может, не брать их в оппозицию, гнать, чтоб не дискредитировали ее своей репутацией?

Не надо никого гнать. Приходить в умиление от их позднего прозрения тоже не надо. Знать про двойственную природу — надо. Помнить и анализировать ошибки и заблуждения — надо. Для того чтобы их не повторять. "Кто старое помянет, тому глаз вон. А кто забудет – тому оба", — пишет в жесткой, но одновременно и доброжелательной по отношению к СПС статье активист Объединенного гражданского фронта Станислав Яковлев. Но гнать — не надо. Даже требовать сменить название не надо. Это пусть менты и прокуроры требуют от нацболов сменить название. А мы — не полицаи.

Своими последними шагами СПС снял большую часть существовавших до сих пор препятствий к сближению с другими либерально-оппозиционными силами. Я не знаю, какова будет реакция на эти шаги со стороны лидеров либеральной оппозиции. Хочется верить, что реакция будет достойной, порядочной и благородной. Достоинство, порядочность и благородство — единственное оружие, которое не может отобрать никакая диктатура.

Александр Скобов в проекте "Грани-ТВ"