Кто только не повторял фразу, сказанную о меньшевиках и эсерах времен 1917 года одним из участников событий: озабоченные угрозой контрреволюции справа (то есть со стороны приверженцев свергнутой царской власти), они проглядели оказавшуюся гораздо более опасной угрозу контрреволюции слева (то есть со стороны большевиков). Не буду сейчас подробно разбирать, насколько верно это утверждение применительно к реалиям 1917 года. Но вот сегодня именно это происходит со многими нашими демократами. Только знаки "право—лево" надо поменять местами. Пока они запугивали нас (и себя в первую очередь) ленинцами-сталинцами, коммунистами-большевиками и сторонниками социализма вообще, могильщики молодой российской свободы и демократии пришли справа.

Мне уже приходилось говорить, что идеология путинского режима и его карманной партии (так называемой "Единой России") — это типичная правоконсервативная идеология. И политика, которую они проводят, — правоконсервативная политика. Левизна и правизна экономической политики определяется не степенью вмешательства государства в экономику, а его направленностью. Грубо говоря, если результатом является уменьшение разрыва между большинством общества и верхним слоем, это левая политика, если увеличение — это политика правая. Этого не желает понимать большинство либеральных публицистов, в упор не видящих разницы между национализацией и бандитским переделом собственности, захватом членами кооператива "Озеро" контроля над активами и финансовыми потоками.

Точно так же они не видят разницы между системой социальных обязанностей государства перед обществом, установленных для него гражданами — совладельцами обобществленной доли национального богатства, проверяющими, как их нанятый на выборах менеджер этой долей распоряжается, и государственным патернализмом. В последнем случае авторитарная власть как коллективный "батюшка-барин" по своей великой барской милости подкидывает холопам кое-какие социальные подачки, но никакой ответственности перед ними, естественно, не несет. Холопы же ничем не владеют и ни о чем не пекутся. Их дело, что называется, телячье. Идея социального государства безусловно левая, а вот патернализм — штука очень правая.

Разрыв между обществом и верхним слоем имеет не только чисто материальное, но еще и политическое измерение: степень доступа к участию в принятии решений. Но одно с другим связано. Объем социальных благ, предоставляемых государством, почти всегда больше в демократических странах с развитым гражданским обществом. И путинский режим, продолжая методично ликвидировать остатки советской "социалки", создавать более рациональную и эффективную не торопится.

Характерно, что попытка исторического оправдания сталинизма в нашумевшем учебном пособии для учителей (широко разрекламированном в качестве нового официального идеологического канона) делается не с левых позиций (социальная справедливость, социальная солидарность), а именно с правых (воплощение в жизнь идеалов Белого движения и восстановление Российской Империи, создание эффективного управленческого слоя). Казалось бы, все ясно. Между тем, пока правый патерналистский путинский режим не спеша дожевывает остатки наших свобод, некоторые либеральные публицисты всю свою полемическую страсть продолжают обрушивать на всех левых вообще. Я о последней статье Валерии Ильиничны Новодворской.

Само понятие "левый" для Валерии Ильиничны означает набор всех самых отрицательных человеческих черт: завистливости, мстительности, мелочности, жестокости. Зато правые у нее всегда благородны, милосердны и делают только необходимое зло. Разумеется, левые по определению враги всякой свободы. Правда, как "благородная правая", Валерия Ильинична допускает для левых одно исключение: она признает приверженность демократическим нормам и личную порядочность за погибшим в 1973 году президентом Чили Сальвадором Альенде.

За это я Валерии Ильиничне лично признателен. При втором аресте за антисоветскую пропаганду в 1982 году в числе прочего мне инкриминировали самиздатскую статью в защиту Сальвадора Альенде от нападок тогдашних "правых" авторов самиздата. Это не нелепость, а сущая правда. Я хвалил Альенде за то, что он шел к социализму не по-советски, а с сохранением политических свобод, многопартийности и т.д. Подобные мысли в советское время автоматически квалифицировались по ст. 70 УК РСФСР.

Вообще для меня пиночетовский переворот был примерно тем, чем для более старшего поколения советских диссидентов было подавление "пражской весны". 21 августа 1968 г. гусеницы советских танков размазывали по вацлавской брусчатке идею демократического социализма, "социализма с человеческим лицом". 11 сентября 1973 года эту идею в упор расстреливали танки американского производства. Поэтому для меня как для "лишенного чувства милосердия левого" Пиночет был и останется врагом, причем глубоко личным.

Но хватит о личном. Я готов доспорить с Валерией Ильиничной об Альенде и Пиночете на этапе (чему она невольно способствует своей страстной проповедью против объединения оппозиции). Но как человек, имеющий некоторое отношение к истории, я не люблю, когда в угоду какой бы то ни было идеологической схеме передергиваются исторические факты (именно с этого начиналось мое диссидентство в 70-е годы). Чтобы оспорить излюбленную мифологему правых либералов о "пиночетовском экономическом чуде", надо писать отдельную статью. Но несколько других повторяемых Новодворской штампов я все же разберу.

Прежде всего это весьма распространенное в либеральных кругах утверждение, что Пиночет спас Чили, а Франко спас Испанию от установления режима сталинского типа. Чили, мол, была доведена до такого состояния радикальными реформами "Народного единства", что мирного разрешения возникших противоречий быть уже не могло. Либо правая диктатура, либо кубинский вариант. А если бы Альенде не захотел, его свои же убрали бы.

Между тем незадолго до переворота Альенде назначил референдум о доверии президенту. Было очевидно, что большинство на нем проголосует против (хотя и не подавляющее большинство: даже в условиях кризиса "Народное единство" продолжало пользоваться поддержкой примерно 40 процентов чилийцев). Так что ушел бы Альенде в отставку, как де Голль после проигранного референдума. И к власти вернулась бы умеренная левоцентристская Христианско-демократическая партия, правившая страной до "Народного единства". Да, к 1973 году "Народное единство" явно хватило через край с национализациями, да, это вызвало серьезные экономические трудности, но корректировка курса в рамках демократической процедуры была возможна. Без концлагерей, пыток электротоком, массовых убийств. Без двадцати лет диктатуры (после которых все равно именно к этому и пришли). С сохранением позитивных достижений. Простите, забыл, что для Валерии Ильиничны все достижения "Народного единства" не позитивны. Она терпеть не может, когда детям дают халявное молоко. Но пусть хоть для себя ответит на вопрос: что для нее важнее — чтобы были свобода слова, печати, свободные выборы, или чтобы детям ни в коем случае не давали халявное молоко?

Что касается Испании. К моменту начала мятежа генерала Франко в 1936 году правительство испанского Народного фронта состояло из умереннейших левых либералов. Ни коммунисты, ни даже социалисты в него не входили, хотя и поддерживали его в парламенте. Его политика была еще более осторожной, чем даже также достаточно умеренные реформы Народного фронта в соседней Франции. Резкая радикализация правительства, стихийные национализации "снизу", разгул экстремизма на местах, расправы с фалангистами по деревням, причем не по приказу агентов Коминтерна, а по инициативе вполне беспартийных крестьян (один такой эпизод описан у Хемингуэя) были спровоцированы именно мятежом. Да, к 1939 году республиканский режим деформировался, причем не столько под влиянием военной обстановки, сколько в результате сильнейшего давления его советских покровителей (они были озабочены не столько тем, чтобы оказать республиканцам реальную военную помощь, сколько тем, чтобы направить их по единственно правильному сталинскому пути). Но угрозу трансформации республиканского режима в сталинский создал сам Франко, чтобы потом ее с успехом преодолеть и навязать стране диктатуру не менее страшную. Еще в 1944 году в испанских тюрьмах по большим франкистским праздникам ритуально расстреливали политических заключенных. Вот сколько лет исполняется каудильо, по столько заключенных в каждой тюрьме расстрелять. Это из воспоминаний посла Соединенных Штатов.

Столь же свободно обращается Новодворская с историей пугачевского восстания. Во всяком случае, с тем сюжетом из "Капитанской дочки". Комендант был повешен не по классовому признаку. Пугачев предоставил офицерам возможность сохранить свою жизнь, присягнув ему. Повстанческие армии, как правило, не берут пленных. Партизанам их слишком сложно содержать. Так что или присоединяйся, или... Пугачевский бунт был беспощаден, и это отвратительно. Но вот был ли он бессмыслен?

Давайте немного пофантазируем (иногда можно). А если бы пугачевцы победили? В первое время несомненно — развал хозяйства, упадок культуры. Скорее всего — череда переворотов, острая борьба за власть. Возможно, к ней вскоре вернулись бы "недобитые" представители дворянской элиты, ведь ни у кого другого в России не было навыков управления. Что-то бы восстановилось. Но вот что не восстановилось бы точно, так это крепостное право. А свободный крестьянин на свободной земле быстро поднял бы разрушенное революцией хозяйство. И Россия пошла бы, выражаясь словами Ленина, по американскому пути развития капитализма в деревне. По американскому, Валерия Ильинична!

Тот острый дефицит гражданственности в нашей стране, на который сегодня сетуют многие, в том числе и Новодворская, есть не в последнюю очередь результат существования у нас аж до 1861 года рабовладения, именуемого крепостным правом. Между тем уже к концу перестройки в праволиберальных кругах стало модно осуждать декабристов за их намерение отменить крепостное право без выкупа. Как это так, свободу — на халяву? И как же священное право собственности владельцев рабов? Большевизм!

Есть такой московский историк Бурин. Выпустил учебник по Новой истории для школьников еще в 90-е годы. Очень правый. Революционеров, левых костерит через весь учебник. Порицает Авраама Линкольна за "поспешную" отмену рабства негров. Мол, все американские президенты соблюдали права человека, а этот один — исключение, нарушил. Как в советском анекдоте про Чукчу, вернувшегося из Москвы: "Там действительно все для блага человека. И Чукча видел этого Человека".