Аресты за участие в митинге, демонстрации или пикете грозят уже стать обыденностью. Несколько лет назад за протестную уличную акцию можно было схлопотать максимум 15 суток ареста и не более 1000 рублей штрафа. После 6 мая прошлого года штрафы возросли в десятки раз, а случаи фабрикации уголовных дел, чреватых долгими годами заключения, заметно участились.

Особый цинизм состоит в применении статьи 318 УК к принципиальным сторонникам мирного, ненасильственного протеста. Человека сначала жестоко избивают при задержании, а потом обвиняют в том, что он будто бы избил представителя власти. На скамье подсудимых оказываются люди, не только не совершавшие никакого насильственного действия, но и поступившие мужественно и достойно, пытаясь пресечь должностное преступление. А "потерпевшими" назначают силовиков, которые как раз-то и совершали преступные деяния - превышение служебных полномочий, нанесение побоев, причинение вреда здоровью, незаконное лишение свободы.

По статье 318 судят сегодня Сергея Череповского в Твери, Юрия Староверова в Нижнем Новгороде, многих фигурантов "Болотного дела". По этой же статье завели уголовное дело на Веру Лаврешину.

Сергей Кривов, человек невысокого роста и отнюдь не атлетического телосложения, пытался 6 мая остановить крепких и плечистых полицейских с дубинками и суровой экипировкой, избивавших беззащитного человека, – поступок, достойный почестей и благодарности. Сегодня он за решеткой и на скамье подсудимых в числе узников 6 мая.

Юрий Староверов вступился за людей, которых жестоко избивал омоновец Лебедев на мирном сходе граждан 15 сентября 2012 года в Нижнем Новгороде. "Жемчужный прапорщик" в Питере был, как известно, привлечен к уголовной ответственности и осужден, хоть и условно. Прапорщик Лебедев действовал куда более жестоко, чем Вадим Бойко, избивая наотмашь дубинкой людей, мирно стоявших на площади. Однако заявления свидетелей и потерпевших на него оставлены без ответа, а сам он назначен потерпевшим по делу Юрия Староверова.

Вера Лаврешина якобы причинила боль здоровому верзиле в форме, пытаясь прекратить истязание одного из участников уличной акции в защиту Сергея Череповского в день суда над ним.

А Сергея Череповского судят за царапину на шее у лейтенанта Васина, который задерживал его на согласованном с властями города первомайском шествии. Это задержание выглядело настолько противозаконно, что за Череповского вступились врукопашную вполне законопослушные демонстранты. В результате у Васина образовалась легкая, очень быстро зажившая царапина, а Череповский уже четвертый месяц сидит за нее в тюрьме.

Подобные аресты кроме эскалации политических репрессий содержат в себе какую-то запредельную подлость и способствуют нравственному разложению общества.

Я не знаю, почему из задержанных 16 августа в Твери за пикеты в защиту Сергея Череповского выбрали для ареста не молодых людей, физически крепких, а худенькую и хрупкую Веру Лаврешину. И я не знаю, кем нужно быть, чтобы бить эту женщину при задержании, вывихивать ей, инвалиду, и без того переломанную ногу, держать без какой-либо причины в тюрьме. Здоровый и холеный силовик, сначала топчущий и избивающих лежащего человека, а потом свидетельствующий в суде против женщины, пытавшейся остановить его, – это апофеоз разложения личности, истребление элементарных представлений о совести и чести. Такие люди нравственно больны и опасны для общества.

Прапорщик Игорь Лебедев, "потерпевший" по делу Юрия Староверова, находится сейчас в командировке на Северном Кавказе – так была объяснена причина его отсутствия на очередном судебном заседании суда над Староверовым. Мы не знаем, чем занимается этот прапорщик на Северном Кавказе, но если он способен вымещать получаемый там стресс на мирных граждан в городском сквере, действуя грубой физической силой, – он опасен для общества. Пламенная сторонница партии власти Вера Исмятулина, пребывая в состоянии тихой истерики, откровенно лжесвидетельствует на этом суде во имя, как полагает она, интересов любимой власти – и этим она опасна для общества.

Опасны для общества и та прокуратура, и тот суд, которые, вместо того чтобы привлекать к ответственности Игоря Лебедева за избиение людей, Веру Исмятулину за лжесвидетельство, Матвея Васина за незаконное лишение человека свободы и препятствование проведению мирного шествия, делают их потерпевшими и свидетелями. Людей же, пострадавших от них, – обвиняемыми.

...16 августа я встретилась с Верой Лаврешиной в электричке по дороге в Тверь, куда ехала на процесс Сергея Череповского. Она говорила мне, что ни в коем случае не считает героизмом свои поступки, когда отказывается показывать удостоверение личности при задержании или держит сухую голодовку при административном аресте. Пыталась объяснить, почему считает важным для себя участие в мирных уличных акциях в защиту политзаключенных, почему считает правильным не согласовывать их, действуя по Основному закону страны, а не по противоречащим ему подзаконным актам. Не страшно быть жестко задержанной, арестованной, куда страшнее молча наблюдать происходящее, жить с неспокойной совестью, с чувством собственного бессилия.

Я не сразу заметила, что у Веры нет в руках палочки, с которой обычно видела ее в Москве. Только когда мы сошли с электрички, я увидела, как сильно она хромает и как тяжело ей идти. Несколько лет назад Вера перенесла множественные переломы ног в результате падения с высоты. На мой вопрос, почему она не оформляет инвалидность, Вера ответила, что не хочет чувствовать себя инвалидом. А палочку не взяла с собой, чтобы привыкать без нее обходиться.

Выйдя из здания вокзала, мы попрощались. Я поехала в суд Центрального района Твери, а Вера несколько часов спустя стала участницей яркой уличной акции в защиту Сергея Череповского, ни с какими властями, разумеется, не согласованной. И затем – политзаключенной и узницей совести.

Может, кто-то скептически отнесется к стилю ее протеста. Но безупречен тот нравственный императив, который движет Верой Лаврешиной в ее протестной деятельности. Обостренная гражданская совесть – это признак здоровья души. И Вера безусловно права в том, что наблюдать безучастно и молча, как бесчинствует власть, мучительно и стыдно, а бездействовать – страшно.

На таких чувствах и формируется гражданское общество. Будь оно представлено у нас не единицами, а большинством – немыслимы были бы ни все эти циничные суды и аресты, ни преступно жесткое задержание Веры Лаврешиной с фабрикацией уголовного дела против нее за то, что выступила в защиту политзаключенного.

Сможет ли общество исцелиться? Сможет ли не впасть в нравственную депрессию, не дать себя убедить, будто арест за выражение гражданской позиции – это норма? Не утратить веры в собственные силы, в осмысленность стойкого противостояния политическим репрессиям?

От этого в конечном итоге все и будет зависеть.