статья Бесценных слов мот и транжир

Андрей Колесников, 13.02.2004
Владимир Путин. Фото АР

Владимир Путин. Фото АР

По выступлению Владимира Путина перед его доверенными лицами можно обучать студентов модного в нынешней России курса public relations основам спичрайтинга. Здесь было все: лукавство, которое по определению свойственно крупным политикам, да еще находящимся в состоянии электоральной гонки; популистская риторика, построенная на противопоставлении первого президентского срока "преемника", принесшего российскому народу счастье и рисуемого в сумрачных гойевских тонах периода Ельцина, который начался с "общенациональной трагедии огромного масштаба"; столь же суховатые, сколь и самоочевидные констатации успехов в экономике и утверждения о необходимости продолжать реформы. Это была эталонная речь президента. Но не просто президента, а главы государства, баллотирующегося в президенты на второй срок, уверенного в победе и собственной правоте, и даже готовящего к "пуску" уже теперь своего преемника.

Система "династической" демократии, утверждающаяся с 1999 года, как выяснилось, не помешала Путину самым решительным образом отказаться от "дедушкиного" наследства: об эпохе человека, который назначил скромного федерального чиновника своим преемником, не сказано ни одного доброго слова. Кроме весьма противоречивой сентенции по поводу того, что "переход к демократии и рыночной экономике" стал одним из главных достижений России, хотя и оплаченным "огромной ценой".

О том, что, если бы этот переход не состоялся, цена самой жизни и выживания на развалинах самораспускающейся империи оказалась бы многократно более высокой, глава государства умолчал. Потому что он и его опытные риторы-спичрайтеры выстраивали совершенно иную логическую конструкцию. Она свелась к обозначению реперных точек в новейшей истории России: 1) трагедия развала Союза и "разложения государственности", 2) трагедия 1998 года, сопровождавшаяся "унизительной зависимостью" от международных финансовых организаций и спекулянтов, 3) унизительный Хасавюрт.

Новое прочтение истории вполне годится для того учебника, очищенного от "лжелиберализма", о котором мечтает министр образования Владимир Филиппов. В новом кратком курсе особо отмечена и утрата самостоятельных позиций на внешней арене. То есть слушатель/читатель должен сделать однозначный вывод – в 1990-х в России осуществлялось внешнее управление из Вашингтона. И только с 1999 года мы управляем собой сами – и долг супостатам уплатили, и в помощи не нуждаемся, потому что не "инвалиды", и "дойной коровой" ни для кого не будем.

Пассажи позитивной части, то есть касающейся истории первого срока и планов на будущее, безукоризненно либеральны, как программа Грефа, – потому что в основном касаются экономических вопросов: здесь и рост, и золотовалютные резервы, и структурные преобразования, и раскрытие механизмов коррупции, и внятная позиция по административной реформе, которая, правда, радикальным образом противоречит утверждениям о том, что "пресечены опасные процессы деградации государственной власти". И позаимствованный начитанными спичрайтерами из относящихся к 1998 году материалов Клуба "2015" идеал глобальной конкурентоспособности: "Мы должны быть конкурентоспособны во всем – и человек, и отрасль, и население, и страна". В человеке, как и было сказано, все должно быть прекрасно. Вас, Рабино..., тьфу, Россия, это тоже касается. Конкурентоспособность объявлена "нашей основной национальной идеей".

Это абсолютно правильно, хотя, быть может, для людей, которые ловят кайф от слов о катастрофе развала Союза, чрезмерно высоколобо. Но Путин известен своим умением конвертировать внутренние противоречия позиции в преимущества, то есть способностью потрафить всем – и записным либералам, и квасным патриотам, и ностальгирующим домохозяйкам и домохозяевам.

Но надо признать: правильных слов было сказано Путиным столько, что скоро они должны закончиться, а спичрайтеры – исписаться. Возможно, это одна из причин, по которым Владимир Владимирович не хочет удлинять срок своей инвеституры с четырех до семи лет. Он и сам это косвенно признал, сообщив, что от столь долгой интенсивной работы можно сойти с ума. И чтобы еще больше сократить число слов, не умножать политические сущности, отказался от предвыборных дебатов. В стране, которая управляется словами, их переизбыток порождает инфляцию смыслов. А это может обернуться против того, кто слова произносит.

Андрей Колесников, 13.02.2004


новость Новости по теме