Русские поместья исстари делились на доходные и расходные. У богачей большинство земель приносили доход, благодаря которому существовали такие роскошные и абсолютно расходные (сегодня бы сказали "затратные") усадьбы, как Архангельское или Останкино. В определенном смысле, поскольку вся Россия принадлежала самодержцу, вся страна приносила доход, который тратился лихо и бессчетно.

Милитаризм расходен не только потому, что "пускает в расход" людей. Это позднее выражение. Милитаризм расходен, потому что основан на идее чести как материальной славы. Честь оружия проявляется прежде всего во внешнем. Милитарист тем славнее, чем больше убил людей, чем больше у него оружия, которым убивают людей, чем лучше украшено это оружие. Честь, к примеру, князя Святослава, отца Владимира Красное Солнышко, проявлялась в том, что награбленное (завоеванное в походах) золото и серебро он раздавал дружинникам. Объяснение было абсолютно рациональным: дружинники завоюют князю новое золото, а золото само по себе никого завоевать не может.

Конечно, это рациональность милитаристская, а на самом деле это иррационально... Буржуа знает, что золото, пусть ничего и не завоевывает, зато оно покупает – оно покупает комфорт, оно покупает мир. Что проку человеку завоевать весь мир, если в этом мире у него не будет уютной комнатки с ковром, камином и садиком под окном? Так появляется милитаризм доходный, который тщательно следит, чтобы война, если уж она случилась, приносила прибыль. Это не такой дурной милитаризм, потому что, коли уж начинают считать деньги на войну, быстро обнаруживают, что самое доходное – вообще не воевать. Милитарист, один раз задумавшись над "итого", рано или поздно приходит к пацифизму. Правда, увы, "поздно" это еще во многих душах не состоялось...

Расходный милитаризм принадлежит древнему прошлому. Сегодня примером его является, можно надеяться, только Россия. В ней по сей день звучит оправдание: "Народ России ничего не получил от стран, которые вошли в состав России, наоборот, он тратился на них".

Это абсолютно верное экономическое наблюдение. Англия, Германия, Франция богатели от своих колоний. "Бремя белого человека" было бременем отдельных колонизаторов, которые и болели, и гибли. Они иногда не получали того вознаграждения за свои усилия, которые считали достойным, но все-таки обычно их семьи и родственники что-то приобретали и поднимались по социальной лестнице.

В России, как сказал Василий Ключевский, государство пухло, а народ хирел. Однако психологически народ считал правильным именно это. О том и говорит знаменитое "не щадя живота своего". Россию не посрамить! Это не самопожертвование. Не живот возлагается на алтарь отечества, а отечество кажется собственным животом. Пусть в избе пусто, зато карта мира полна России.

Милитаристу нужна великая Россия. Если будет великая Россия, то щей всегда приобретем. Если приобретем щей, но величие России потеряем, то это бесславие и смерть. Смерть иллюзорная, конечно, но для милитариста она страшнее настоящей.

То, как сама российская власть пропагандирует среди россиян действия в Грузии, - яркое проявление расходного милитаризма. В стране с невероятным классовым расслоением, где уже, почти как в нищих латиноамериканских странах, большинство населения живет в десятки раз хуже меньшинства, где пенсии официально меньше прожиточного минимума, радостно сообщают о миллиардах, которые будут потрачены на "восстановление" новозавоеванных земель. Это не безумие: милитарист, который живет в однокомнатной хрущобе, в которой европеец и собаку не поселит, утешается тем, что Россия проявила свое величие.

Милитаризм действует как сильнейший наркотик, отупляя чувства и создавая иллюзорную реальность. Только вот графы "приход" и "расход" не бесконечны. Рано или поздно появляется горизонтальная линеечка "итого", одинаково беспощадная к любому милитаризму. Именно об этом говорится в Евангелии: "Сочти число зверя, ибо это число человеческое". Зверь не зверствует, зверствует человек, становясь милитаристом. Получает он от этого прибыль или разоряется, значения имеет так же мало, как забирает сексуальный маньяк у жертвы кошелек или отдает ей свой.