Открытое письмо Леониду Костюкову

Глубокоуважаемый Леня,

На днях я прочел Вашу программную статью "Нормальная жизнь и ее значение", нашел ее во многом неправой, но соблазнительной, поэтому и возражаю Вам во всеуслышание, а не в частном порядке.

Пафос Вашего обращения на первый взгляд прост и симпатичен: хорошо бы всем нам не пялиться, как завороженным, на возню и проделки чуждого общепринятой нравственной норме асоциального меньшинства, куда входят, по Вашему мнению, преступники, богачи и политики, а больше внимания уделять личным заботам и интересам, утверждаясь тем самым в будничной нормальности и добропорядочности. Хорошо бы не превращать критику государства в навязчивую идею, парализующую наши способности и мешающую делать каждому свое дело.

Вы предлагаете свою классификацию людей. "Есть люди, стремящиеся жить нормально, то есть вступать в открытые и честные отношения с обществом – что-то давать, что-то соответственно получать. <...> А есть другие люди – настроенные на иное или настроенные на большее. <...> Настроенные на иное: на саморазрушение, откровенные маньяки и т.п. Настроенные на большее – <...> получать больше за ту же работу, меньше работать за те же деньги, зарабатывать не работая, выдавать что-то за работу и т.п. <...> Возможно, я сейчас скажу нечто жестокое и циничное. Но если один человек, нацеленный на большее, хочет заработать на наркотиках, а другой, нацеленный на саморазрушение, - их употребить, обществу чрезвычайно трудно им помешать".

И впрямь - жестоко и цинично. А в сочетании с церковью, свечкой и Господом, упомянутыми в начале Вашей статьи, - и подавно. (Вспомнился выдвинутый одним моим давним знакомцем проект по искоренению пьянства в России: распахнуть настежь двери в винный склад длиной в несколько километров, чтобы все пьяницы упились там вусмерть. Буквально.)

Статья Ваша – ответ на традиционное отечественное интеллигентское злопыхательство по адресу государства. Я, может быть, не меньше Вас недолюбливаю профессиональных очернителей с полуоборота – за недобросовестность и сладострастие, недужный энтузиазм и избирательное зрение. Но Вы рекомендуете взамен черных очков не честные бесцветные, а снабженные шорами. Такая оптика мне тоже не нравится, тем более когда рекомендация исходит не от власти, которой по определению положено пичкать подданных успокоительным, а от коллеги по цеху.

Вернемся к Вашей "таблице элементов". В предложенной классификации обойдена примечательным молчанием немногочисленная, но общественно значимая социальная категория: люди, "настроенные на большее" в расхожем смысле, к кому обращен обывательский окрик "тебе что, больше всех надо!?".

Из мещанской (здесь я употребляю слово в его нейтрально-социологическом значении) нормы выбиваются не только разного калибра преступники, но и Лев Толстой, и Сахаров, и Ходорковский, для которых их образ мыслей и поступки стали с каких-то пор не "факультативными" по отношению к основному роду деятельности - писателя, ученого, предпринимателя, - а насущным делом жизни, даже призванием. И не брать в расчет такого рода анормальность – мещанство уже во втором, осудительном смысле слова. Мещанство, кстати сказать, из достойного среднего класса, придающего обществу устойчивость, превращается в сословие отталкивающее и опасное, лишь только довольство собственной – от сих до сих - нормой бросается ему в голову и мещанское большинство переходит в наступление. С нормой вообще надо держать ухо востро: совсем без нее нельзя, только с ней – невыносимо. Не говоря о том, что норма, к счастью или к несчастью, понятие относительное и в числе прочего свидетельствует о личностном масштабе своего приверженца и блюстителя. Например, помянутому Толстому окружающая нормальная жизнь, включая жизнь его семьи, казалась сумасшедшим домом, и в таком его взгляде имеется свой резон - и Толстой предлагал свою норму взамен общепринятой.

Ход Вашей мысли как нарочно перекликается с соображениями из одной моей двух-трехлетней давности заметки, которые даже оппозиционерам-заказчикам показались чрезмерными: "Нынешний расклад общественных сил в России способствует развитию не среднего класса на западный манер, а диковинного сословия-мутанта. При таком раскладе лицензия на попадание в средний класс выдается государством в обмен на лояльность". Власть и ждет от нас неучастия, прозрачно намекает нам, словно малым детям, что главная наша задача – играть в свои игрушки и не мешаться под ногами. И Вы туда же...

Нынешнее проживание в России унизительно – "если надо объяснять, то не надо объяснять". Это самочувствие еще не зоны, но уже и не свободы, а так называемой "химии" - поселения отчасти свободных, расконвоированных людей, вынужденных, однако, считаться с криминальным устройством места своего обитания. Дело вкуса и темперамента, конечно, но многим, уверен, такая ложка дегтя портит удовольствие от нынешних приобретений и послаблений, о которых Вы справедливо пишете.

Сам не герой, я никого и не подбиваю на подвиги, но есть как минимум профессиональный долг гуманитария – называть вещи своими именами. Что это за "нормальность", которая из принципа не смотрит в сторону несчастья, зла и произвола? Чем добропорядочность в башне из слоновой (в здешнем климате все-таки моржовой) кости отличается от благопристойного филистерства? Власть (такова ее природа), как газ или тараканы, занимает весь предоставленный объем. Зачем ей подыгрывать?

Манифесты вроде Вашего выдают отечественному среднему классу патент на гражданскую апатию, заодно наделяя сознанием собственной правоты и нравственного прямохождения.

Как многие убежденные в правильности своего ответа люди, Вы ненароком совершаете ряд подтасовок, позволяющих вырулить на желаемый вывод. Ваших осторожных мажорных выкладок экономического свойства я оспаривать не стану за полной своей некомпетентностью, но за Голливуд вступлюсь.

В связи с протестантизмом, в застенчивом пристрастии к которому Вы признаетесь, звучит Ваш упрек Америке (!): "Мы не можем не наблюдать американские ценности. Более того, они в какой-то мере нами усваиваются. Нас утешает, что в их основе покоится довольно здоровый протестантский фундамент. Но, как мне кажется, я нащупал то место, где США максимально отдалились от истоков. Всем знакома симпатия, с которой Голливуд изображает романтичных грабителей банка. Зритель солидарен с ними". У нас с Вами, Леня, видимо, разные телевизоры. Мне-то - за двадцать лет, что я стою спиной к своему и мою посуду, - показалось, что фольклорная предсказуемость средней голливудской продукции состоит как раз в неотвратимом торжестве "копов" без страха и упрека. Когда изредка появляются удачливые грабители, я оживляюсь и разворачиваюсь лицом к экрану.

Вы для наглядности рассказываете об одной московской роще, пристанище бандитов, и с оговорками обобщаете, что "сгущения людей, не стремящихся к нормальной жизни, очерчивают зоны, куда не стоит ходить". О как! Такой инструктаж уместен в заботливом путеводителе, а не в обращении "мыслящего тростника" к согражданам. Чего доброго со временем может образоваться интересный джентльменский набор - из внутренней цензуры, схемы безопасных маршрутов и биологического комендантского часа! Житейская осмотрительность и идеальные представления, в данном случае гражданские, – явления разной природы: первое в родстве с инстинктом самосохранения, умением приспособиться и выжить, второе – плод духовных усилий. Одинаково нам необходимы оба эти "полушария" психики, но они не дублируют друг друга, напротив, нередко приходят в противоречие, особенно у тех, кому, как Ходорковскому, "больше других надо". И мне как-то странно и неудобно повторять эти азбучные истины Вам, заслуженно известному литератору и культуртрегеру.

Я Вас давно и неплохо знаю. Вы, сдается мне, гораздо лучше того, что сегодня проповедуете. Всякий переступивший порог Вашего дома поймет, что Вы тот еще буржуа: быт в обрез, бессребреничество, толчея молодых писателей и проч. Вас скорей всего подвела рассудочность, "мехмат". Но Вы не хуже моего знаете по опыту занятий искусством, как важно чувство уместности. Рекомендуемая Вами гражданская диета довольно неуместна в нынешней ситуации, а в устах деятеля культуры особенно.

С уважением,

Ваш С. Г.