Сей текст появился как разъяснение, которое я и мои коллеги считаем полезным дать в связи с появившимся перед Новым годом сообщением о возможных контактах между А. Кудриным и несколькими представителями "Круглого стола 12 декабря". Наши две стороны в одинаковом положении. Нас троих - Людмилу Михайловну Алексееву, Михаила Михайловича Касьянова и меня - никто официально не уполномочивал, мы действуем по собственной инициативе. Вместо нас ее мог проявить кто угодно другой. Точно так же никакими полномочиями не располагает Алексей Леонидович Кудрин, но имеется его собственная инициатива. В дальнейшем стороны возможных переговоров могут изменить персональный состав, и дай им бог успеха. Но мы считаем, что разговаривать в разных форматах и находить точки соприкосновения нужно и что говорить лучше, чем наращивать противостояние с неясными перспективами. И надо начинать делать это незамедлительно. Наше понимание причин и возможностей приведено ниже.

Мы в этой западне давно. Она стала привычной, слабо распознаваемой и практически не обсуждаемой. Вот мы говорим о нелегитимности прошедших думских выборов, ссылаясь на масштабные нарушения при подсчете голосов. Некоторые справедливо говорят о нарушениях закона во время самой избирательной кампании. Еще меньше говорят о нарушениях с отказом в регистрации партий и, следовательно, с запретом на участие в избирательной кампании, на участие в легальной политической жизни как таковой. Но если бы дело было только в этом...

Нелегитимность (легитимность) - категория внеюридическая. Это лишь наше общее согласие (если угодно - вера) вокруг того, что действующие институты (нормы, законы, процедуры, персоны, избранные в соответствии c установленными законами процедурами) признаются нами таковыми и мы готовы подчиняться их действию. Часто говорят: "Демократия – это процедура". Смысл этого высказывания в том, что именно точное следование принятым нашими представителями процедурам является единственной базой легитимности. Когда нарушаются процедуры, рушатся и право, и наша вера в институты, то есть легитимность власти-государства. Довольно легко увидеть, что мы получаем эффект домино, уничтожающий всю правовую ткань государства (подчеркиваю - не законодательную, а правовую).

Вот, например, мы говорим о нелегитимности нынешних выборов, порожденной массовыми нарушениями действующих законов, что приводит, по нашему мнению, к невозможности установить истинный выбор граждан. Но все перечисленные претензии в равной степени распространяются и на прошлые выборы в Государственную думу. Следовательно, мы можем считать, что четыре года мы жили в условиях нелегитимной Думы. Это значит, что были нелегитимны принимавшиеся ею законы. Ведь претендовать на принятие законов наравне с такой нижней палатой могла бы любая группа людей числом 450 человек, подкупившая Чурова и сподвигнувшая его объявить о том, что именно эта группа людей и является законно избранной Думой.

Но и это не все. Если нелегитимны принимавшиеся Думой законы, то нелегитимны и решения, принимавшиеся на основании таких нелегитимных законов. Сочли бы мы праведным и справедливым суд, который судил бы нас по текстам, за которые проголосовали бы произвольно собравшиеся граждане? Ясно, что нет. Так как же мы можем считать легитимными (подчеркиваю – легитимными, а не законными) решения судов, принятые на основании нелегитимных законов, принятых нелегитимным собранием граждан, которое по чьей-то прихоти настойчиво обзывают Думой? Но если бы дело было только в этом...

До сих пор у многих сомнения в легитимности Конституции, принятой на референдуме в декабре 1993 года. И уже нет возможности ни подтвердить эти сомнения, ни опровергнуть. Это, кстати, и есть главная причина, по которой нам нужен новый основной закон и его новое одобрение.

Тем не менее, исследуя правовые основы нынешней российской государственности, можно опираться на действующую Конституцию. В конце концов, в ней есть важные и нужные нормы, которые наверняка перейдут в любую следующую разумную конституцию; и потому ниже мы будем упоминать только их. Нам понадобятся только три такие нормы. Во-первых, это третья статья Конституции, пп. 1, 2 и 3, согласно которым
"1. Носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ.
2. Народ осуществляет свою власть непосредственно, а также через органы государственной власти и местного самоуправления.
3. Высшим непосредственным проявлением власти народа являются референдум и свободные выборы".
Во-вторых - статья 55, п.2:
"В Российской Федерации не должны издаваться законы, отменяющие или умаляющие права и свободы человека и гражданина".
И в-третьих, статья 3, п.4:
"4. Никто не может присваивать власть в Российской Федерации. Захват власти или присвоение властных полномочий преследуются по федеральному закону".

Три перечисленные нормы в совокупности позволяют нам рассуждать примерно так: "Раньше мы сами напрямую выбирали руководителей регионов (губернаторов, президентов и т.п.). Теперь мы этого делать не можем. Это запрещает новый закон. У нас отобрали одно из наших прав или как минимум умалили его. Значит, этот новый закон – антиконституционный, поскольку нарушил статью 55 Конституции. А кто теперь выбирает для нас руководителей регионов? Президент! Значит, он отобрал часть нашей власти, предусмотренной пп. 1-3 статьи 3 Конституции. Значит, он нарушил п. 4 статьи 3 Конституции и потому должен быть предан суду как узурпатор. И вообще - он нелегитимный президент, а власть назначенных им губернаторов – нелегитимна". Обратите внимание, что я не говорю о незаконности этой власти (издать можно любой мерзкий закон), а говорю о нелегитимности и неконституционности.

Тот факт, что наш родной Конституционный суд вынес по этому поводу неконституционное решение, ничего не меняет, как не отменяет факт убийства конкретная судебная ошибка. Это проблема совести судей КС, за исключением одного-единственного, заслуживающего обращение "Ваша честь", - судьи Кононова. (Именно этот факт заставил остальных судей поскорее избавиться от него.) Тот факт, что Конституционный суд оставил в силе антиконституционный закон, не мешает нам считать его нелегитимным. Это понимают все - от самих судей Конституционного суда до последнего президента в стране. Потому и спешат менять этот закон.

Нелегитимные органы власти за последние годы напринимали множество нелегитимных законов, ущемляющих наши конституционные права. Простой пример: увеличение барьера для прохождения партий в Думу сокращает объем пассивного избирательного права для желающих избираться. Но это автоматически ущемляет наше активное избирательное право, сокращая нашу возможность выбирать. Принято немало неконституционных законов, ущемляющих полномочия региональных властей, предусмотренные Конституцией, что нарушает принцип федерализма, и т.д., и т.п.

Итак, главная наша проблема состоит в том, что в России распространяется убеждение, согласно которому у нас сейчас нет легитимного государства-власти, а та власть, что есть, - это власть узурпаторов. Проблема и в том, что при пассивном обществе мера нелегитимности и узурпации может только нарастать, ибо нелегитимная власть может сохранять себя, только усугубляя указанные проблемы и наращивая меру нелегитимного насилия. Кроме того, как мы видим, нелегитимная власть не только принимает нелегитимные законы, но и не стремится, деликатно выражаясь, исполнять даже их.

Все сказанное не следует рассматривать как призыв к неповиновению нелегитимной власти или к неисполнению неконституционных законов. На этом простом пути мы легко объединяемся с властью в наращивании нелегитимности и просто правового бедлама. Напротив, мы здесь вполне в состоянии составить ей контраст при поиске выхода из западни.

Мы так обстоятельно остановились на описании ловушки нелегитимности по двум причинам. Первая: легитимность власти-государства легко разрушается, но трудно создается. Вторая: в подобной ситуации легко возникает соблазн силового нелегитимного выхода из западни. В результате мы получаем другую власть, необязательно более легитимную и необязательно более гуманную.

Альтернатива состоит в том, чтобы искать выход из положения, уменьшая меру нелегитимности шаг за шагом. Для этого нужны постоянно действующие, признаваемые подавляющим большинством основания. Начальным основанием должно стать общее признание описанного выше кризиса легитимности. Следующий шаг - аккуратное следование нынешним законам для их изменения и приведения в соответствие с Конституцией. Третий шаг - изменение и новое принятие самой Конституции. Но это только общая схема. Как только переходим к деталям, выясняется, что работы тут - невпроворот.

Вторая наша проблема носит экономический характер, хотя она также может быть сведена к нелегитимности. Экономика может быть эффективной только тогда, когда правовые институты делают определенными и защищают права собственности. У нас этого до сих пор нет. Более того, нынешняя власть усугубляла и эксплуатировала эту проблему, извлекая из нее корыстную выгоду в массовых масштабах. К этой проблеме примыкает проблема коррупции. Только прямые коррупционные поборы позволили нынешней власти за последние 11 лет обогатиться более чем на три триллиона долларов. А здесь ведь не учтено очень многое, включая незаконный отъем собственности. Если мы не решим эту проблему, а ограничимся только первой, то мы можем стать честными, но нищими; воровство будет продолжаться, а это неизбежно повлечет новую нелегитимность.

Но утверждая права собственности и обеспечивая их защиту, мы неизбежно столкнемся с крайне сложным вопросом: что делать с активами, незаконно нажитыми в течение прошедших лет? И скольких лет? И как далеко надо заходить, чтобы не вызвать ожесточенного сопротивления тех, кто сейчас контролирует институты насилия? Ведь это может быть чревато большими потрясениями и большой кровью. И что делать с проблемой добросовестного приобретения украденного? А как быть с активами, контролируемыми через подставных лиц?

Надеюсь, понятно, что эта западня не менее глубокая, не менее важная, также требующая решения. Ведь абсолютная безнаказанность - потенциальный сигнал тем, кто захочет воровать потом. Надо не забывать также, что глубина этой западни обусловливается не только масштабами воровства конкретных лиц, но и пассивностью российского общества, которое в своей подавляющей массе потворствовало воровству, проявляя комфортное равнодушие и голосуя за тех, кто либо воровал сам, либо покрывал воровство.

Мы исходим из того, что нынешняя власть не в состоянии сама выбраться из тех ловушек, которые описаны выше, и уж тем более из западни, в которой оказалась сама. Мы видим это совершенно отчетливо по тому, что происходит прямо сейчас. Бросая не имеющие значения законодательные подачки, Медведев (я называю его в силу подписи, которую он ставит на соответствующих документах) расставляет на ключевые посты людей скомпрометированных и силовиков, готовых выполнить любой противозаконный приказ, если будет решено подавлять протест силой. Это мы с вами наивно думаем, что законы решают все; и они этим пользуются. А они сами думают иначе: кадры решают все. Смотрите на кадровые назначения, и основная стратегия власти прояснится. Распознавая наметившуюся подготовку к силовой стратегии, мы еще в большей степени обязаны искать возможности диалога. В этом состоит первая причина для переговоров: лучше говорить (до известных пределов, конечно, пока есть шанс, пока возможно).

Не следует думать, что Медведев с Путиным боятся ста или даже трехсот тысяч недовольных на площадях Москвы. Они прекрасно понимают, что люди, собирающиеся на площадях, не пойдут на штурм Кремля даже под влиянием провокационных призывов. Они боятся другого - побочных следствий роста протеста. Первое следствие: рост недовольства будет неизбежно сопровождаться ростом и расширением понимания полной нелегитимности нынешней власти. А это повышает возможность одобрения нелегитимных действий, направленных на свержение нелегитимной власти. Желающие найдутся. Этот сценарий уже упоминался.

Второе следствие: рост протеста корреспондируется с падением популярности PR-проекта "Путин" (проект "Медведев" уже малосущественен). Без рейтинга эти проекты не нужны бюрократии, у которой может возникнуть побуждение сдать дуумвиров и заменить их на новый проект. Но это обстоятельство мы можем повернуть к общественной пользе, чтобы такая замена произошла не в виде дворцового переворота, а в рамках демократических процедур. Это второе следствие - вторая причина для переговоров.

Мы исходим также из того, что власть неоднородна. Может, читателям в это трудно будет поверить, но там встречаются даже честные и достойные люди. Среди представителей власти немало таких, кто тяготится вынужденным нарушением законов и кто будет рад вернуться в лоно последних. Усугублять немонолитность власти - к общественной пользе, несомненно. И в этом третья причина необходимости переговоров.

Общество имеет перед властью одно преимущество - к нему неприменимо понятие нелегитимности, ибо оно и только оно является источником легитимности власти. Общество может быть более или менее активно. Оно может быть развращено и усыплено властью или, наоборот, держаться в тонусе. Оно может быть неопытным или мудрым. Но только оно может стать базой для восстановления и поддержания легитимности государства-власти. Но, с другой стороны, ему трудно сделать это без последней, ибо, желая оставаться в рамках закона и менять их в соответствии с существующими процедурами, оно вынуждено прибегать к государственным институтам, оккупированным представителями нелегитимной власти. Это - последняя важная причина для переговоров. Но из того же тезиса следует, что неудача переговоров обрекает и общество, и власть на нелегитимные действия, жертвами которых станут обе стороны.

Впечатлительный читатель может воскликнуть: "И с этой многажды нелегитимной властью вы собираетесь разговаривать?!" (А ведь пока речь шла только о нелегитимности, но не о преступлениях конкретных представителей власти.) "Увы, да", – меланхолично отвечаем мы. У них в заложниках все мы, вся наша страна. И точно так же, как полиция идет на переговоры с террористами, так и мы должны идти на переговоры с властью. Реальная альтернатива: они рванут всех нас и нашу страну, а сами рванут на запасные аэродромы. Поэтому говорить надо, если мы считаем себя предусмотрительными людьми.

Мы видим три взаимосвязанные ближайшие задачи, которые легче формулировать как направления движения, нежели как конечный результат:

• возвращать власть народу;
• восстанавливать право;
• сокращать объем лжи.

Для достижения этих целей необходимо решить ряд неотложных задач.

Первая: отмена начавшихся президентских выборов и перенос их на срок, достаточный для принятия и применения нового закона о президентских выборах. Так снимаются очевидные претензии по поводу неконституционности нынешнего закона. Для этого есть много вполне легитимных решений.

Вторая: дать нынешней Думе принять новые законы, регулирующие сферу политической конкуренции, а затем – объявление новых выборов. Здесь также есть набор решений, находящихся в рамках действующих законов.

Третья: прекратить всякое давление на судей со стороны власти и принять несколько поправок к действующим законам, способствующих независимости и беспристрастности судебных решений. Такие поправки давно подготовлены, и их может принять нынешняя Дума до прекращения ее полномочий.

Четвертая: упразднить всякое влияние власти на средства массовой информации, подкрепить это необходимыми кадровыми решениями и введением полноценного и пользующегося доверием общественного контроля за СМИ, остающимися пока в ведении государства.

Пятая: внести поправки к законодательству, регулирующему работу "избирательной власти", дающему возможность этой власти одновременно и проводить выборы, и самой решать вопрос о легитимности проведенных ею выборов (этот конфликт интересов запрещен в законодательстве многих стран). Подкрепить эти изменения необходимыми кадровыми изменениями.

Шестая: провести дополнительные кадровые изменения в составе руководства страны на период до принятия присяги новым президентом, победившим на законных выборах. Такие изменения должны дать гарантии обществу в том, что власть не осмелится силой воспрепятствовать намечаемым изменениям, и в том, что намечаемые изменения будут осуществлены не на словах и бумаге, а на деле.

Наши предстоящие контакты мы не рассматриваем как те переговоры, основания и возможное предварительное содержание которых описаны выше. Это своего рода частная инициатива, призванная начать консультации между двумя лагерями - властью и обществом в лице их отдельных представителей-самозванцев. Это - разведка, прощупывание пространства возможных переговоров, предварительные консультации, если угодно. Такого рода консультации, проясняющие разными способами позиции сторон, могут идти в различных форматах при разнообразных источниках инициативы. Здесь нет проблемы представительства и полномочий. Главное требование к ним – полная открытость (равным образом это касается и самих будущих переговоров).

Но с переговорами сложнее. Ведь они должны порождать решения, принятые консенсусом обеими сторонами, которые воплотятся в конкретные действия, направленные на выход из нынешнего кризиса легитимности. Здесь существенны представительство и полномочия.

Власти, коль скоро она захочет настоящих переговоров, легко. Независимо от своей сомнительной легитимности она сохраняет хотя бы символическую иерархию, на вершине которой все еще располагаются дуумвиры, которые могут вести переговоры сами, а могут наделить нужными полномочиями некий набор персон. Последнее наиболее вероятно.

Нам, обществу, гораздо сложнее. У нас нет ни иерархии, ни иной структуры, ни общепринятых механизмов представительства. Институт репутации давно не работает, умение доверять истлело, потребность в моральных авторитетах утрачена. Я полагаю (тут я высказываю свою личную точку зрения), что на данный момент именно мы сами являемся главным препятствием для переговоров. Мне трудно представить себе процедуру делегирования полномочий и состав лиц, порожденный этой процедурой, к которым кто-нибудь не предъявил бы претензии, сопровождая это оскорблениями, сколь бы бездарными ни были эти претензии. Наше общество созрело для протеста, но не уверен, что созрело для чего-либо созидательного. Моя надежда только на то, что я ошибаюсь. И понятно, что формирование некоего механизма представительства - сейчас самая важная и неотложная задача.

Несколько легче высказать соображения относительно того, кто не может быть представителем интересов общества на таких переговорах. Очевидно, что члены нынешних парламентских партий находятся по одну сторону баррикады с нашими дуумвирами и их обслугой. Переговорщиками от общества также не могут быть персоны, претендующие в будущем на занятие выборных или иных важных постов во власти, чтобы не порождать конфликт интересов и успокоить подозрительных. И, конечно, на переговоры не надо посылать тех, у кого нет личного опыта преодоления брезгливости при общении с наиболее одиозными фигурами в российском "истеблишменте".

Один из вариантов решения для общества может состоять также в том, что за небольшой группой переговорщиков воздвигается более представительное собрание, которое определяет границы их полномочий, контролирует ход переговоров и подправляет, когда необходимо, группу переговорщиков вплоть до замен в составе. Это же собрание определяет условия, при которых оно считает возможным начинать переговоры, и санкционирует их результат. Тогда возникает вопрос о формировании этого собрания. Но поскольку оно больше по составу, то, возможно, легче найти решение.

Есть только две проблемы. Первая: все это надо делать очень быстро. Мы уже торопимся, что правильно. Вторая: а нужно ли все это верховной власти? Если нет, то начинается совсем иная пьеса, требующая иных исполнителей и другого реквизита. Это, собственно, и нужно выяснить прежде всего.