Дело Конаныхина отличается крайней запутанностью. За семь с половиной лет его тяжба за политическое убежище обросла огромным массивом документов – как сообщил суду один из свидетелей, иммиграционные бумаги бывшего российского банкира помещаются в 17 коробках.

Но главное, – с 1996 года, когда Александр Конаныхин и Елена Грачева подали прошения о политическом убежище, в России не раз и не два менялась политическая ситуация. Начинал торг о выдаче Конаныхина еще исполнявший обязанности генпрокурора Алексей Ильюшенко, с тех пор сам угодивший за решетку за взятки и злоупотребление служебным положением. Бесславно закатилась и звезда Юрия Скуратова, который вместе с премьером Примаковым ополчился на кремлевских коррупционеров, но не рассчитал силы. Посильную лепту в низвержение любвеобильного прокурора внес следователь Главной военной прокуратуры Александр Волеводз, пытавшийся сыграть роль Немезиды и в судьбе Конаныхина, а нынче превратившийся в доктора наук, специалиста по международному сотрудничеству в сфере уголовного процесса и киберпреступности. Много чего случилось в России за эти годы, одно лишь осталось неизменным: как прежде, так и теперь российская судебная система далека от демократических стандартов правосудия.

"Я не эксперт в этой области, - объяснил свою позицию участникам процесса федеральный окружной судья Эллис, - но я надеюсь, что одно из соображений, которое мы принимаем во внимание, заключая или не заключая договоры об экстрадиции, состоит в том, куда мы высылаем людей. Иными словами, вопрос звучит так: уверены ли мы в том, что в странах, куда мы высылаем людей, они получат право на более или менее справедливый суд? Таким образом, одна из причин, по которым у нас нет договора об экстрадиции с Россией, заключается в том, что мы, возможно, не вполне удовлетворены существующей там судебной процедурой. Я не знаю, так ли это, но может быть и так. Пусть не Билль о правах, пусть не жюри присяжных – но разумная мера справедливости должна соблюдаться даже с учетом разницы культур".

Адвокаты ответчика были вынуждены признать, что закон в данном случае не требует обязательной депортации в Россию, а когда один из них указал на прецедент выдачи подозреваемого британским властям, судья Эллис спросил его: "Представьте, что вы обвиняетесь в уголовном преступлении. Предпочли бы вы судебную систему Британии или России?". Адвокат замялся, и судья резюмировал: "Ладно, это был риторический вопрос. Можете не отвечать".

Доскональному изучению подверглись обстоятельства ареста. Выяснилось, что не только агенты, исполнявшие решение о депортации, но и должностное лицо, принимавшее это решение, не знакомы с предысторией вопроса. О существовании соглашения, по которому Конаныхин получил легальное право на жительство в США до тех пор, пока ему не будет окончательно отказано в убежище, эта чиновница узнала только на судебном заседании. Мало того – приказ о принудительной депортации Конаныхина не распространялся на его жену Елену Грачеву, которая могла и хотела покинуть территорию США. Тем не менее она тоже была арестована и заключена в тюрьму. Наконец, дама из иммиграционной службы проговорилась, что начальник приказал ей провести депортацию как можно скорее, с тем чтобы не дать Конаныхину возможности снова обратиться в суд. Она попыталась взять свои слова назад, но они уже были занесены в протокол, и секретарь суда, по указанию судьи, не поверившего своим ушам, прочел роковую реплику еще раз.

Судья Эллис употребил все свое красноречие, дабы убедить стороны заключить полюбовное соглашение – оно могло состоять в отказе Конаныхина от судебных исков к иммиграционным властям в обмен на отказ от попыток депортировать его, пока не решится вопрос убежища. Однако адвокаты ответчика напрочь исключили возможность сделки. Судье ничего не оставалось, кроме как, выслушав заключительные прения сторон, объявить арест Конаныхина незаконным. Он остался под стражей до среды – в этот день иммиграционная служба должна решить, будет ли она обжаловать постановление Эллиса. От этого решения зависит, выйдет ли Конаныхин из здания суда свободным человеком или будет освобожден под домашний арест до рассмотрения апелляции. Его иммиграционное дело тем временем идет своим чередом – оно готовится к рассмотрению в федеральном окружном апелляционном суде в Ричмонде.