Вот и настал он, светлый праздник изгнания польских интервентов из Москвы. Надо отдать должное нынешним правителям России. Советская власть в вопросе объявления новых выходных дней была прижимиста. Объявили, например, всенародным праздником день принятия брежневской конституции, но справить его толком народу удалось далеко не сразу: герольдмейстеры ЦК КПСС так подгадали дату, что сначала она выпала на субботу, потом на воскресенье и лишь на четвертый год граждане получили "длинный уикенд" и оттянулись от души. Опять же взяли моду приплюсовывать праздники к отпуску – срам, да и только.

Сейчас такого мошенничества не бывает. Если и подгадывают, то наоборот. Бессмысленно, скажем, спрашивать, почему все-таки народное ликование велено проявлять по сравнительно мелкому поводу – ведь куда более крупной и значимой датой был бы день избрания на царство Михаила Романова, 21 февраля 1613 года по старому стилю. Да очень просто: во-первых, народ привык гулять "на ноябрьские", а во-вторых, юбилей династии может попасть на великий пост, и православное духовенство в торжествах участвовать не сможет. А без патриарха праздников нынче не бывает.

Да и вообще: в наше время исторического беспамятства какое значение имеет реальная дата чего бы то ни было? Вот задача по арифметике для ученика начальных классов. Дано: 250-летие Петербурга отмечали в 1957 году, 300-летие – в 2003-м. Спрашивается: сколько лет Петербургу исполнится в 2007 году?

Жертвой политкорректности на московский лад стала годовщина Куликовской битвы. Вместе с общественностью Татарии президент России считает это событие каким-то сомнительным. В его сентенциях по этому поводу чувствуется усердный читатель трудов знаменитого академика Анатолия Тимофеевича Фоменко, по мнению которого Дмитрий Донской и хан Тохтамыш – одно лицо, Орда – не что иное, как регулярное русское войско, а Куликовская битва имела место в Москве на Кулишках. Устроителям праздника пришлось довольствоваться присутствием министров Соколова и Реймана; последний учинил собственноручное спецгашение юбилейных почтовых марок. Президент, впрочем, направил участникам торжеств приветствие, где говорится, что в сражении на Куликовом поле произошел "разгром иноземных полчищ". Зато мифическое тысячелетие Казани отпраздновали с невиданным размахом.

Место же главного государственного праздника занял в казенных российских святцах разгром польских оккупантов. Не ливонцев, не крымского хана, не турок, не шведов, не французов, которые тоже добрались до Кремля, а поляков. Неужели же нам скажут, что тут нет злободневного политического подтекста?

Внесем ясность. Войско Лжедмитрия I было в основном русское, встречали его в Москве колокольным звоном, его право на престол ни в коей мере не оспаривалось. Польской марионеткой он не был. Его отношения с королем Сигизмундом III складывались крайне неудачно. Лжедмитрий пал жертвой не народного гнева, а клики Шуйских, главаря которой самозванец опрометчиво помиловал. Дворцовый переворот и воцарение Василия Шуйского нисколько не прекратили Смуту. Польские послы в Москве, своими глазами видевшие, как русские бояре пресмыкались перед самозванцем, диву давались, наблюдая удивительную перемену в тех же самых людях.

Польского королевича Владислава призвали на царство те же вельможи – "семибоярщина" - составившие заговор против Шуйского. После сокрушительного разгрома царской армии – в рядах которой, кстати, были французские, немецкие и шведские наемники – в Москве грянул бунт против Шуйского; царь покорно отрекся от престола и был пострижен в монахи без малейшего участия поляков. Между московскими боярами и Сигизмундом начались переговоры об условиях возведения на трон королевича – самым сложным был вопрос вероисповедания; не дожидаясь их результата, в Москве стали приносить присягу Владиславу. Взяв Смоленск, Сигизмунд с войском вернулся в Польшу, дабы обсудить с сеймом русский вопрос. Проблема обряда, по которому Владислав должен венчаться на царство, в особенности причащения, была не решена – она находилась на рассмотрении Святого Престола.

В Москве остался лишь относительно небольшой польский гарнизон, который постепенно превратился в обузу и бельмо на глазу у москвичей – им было неприятно видеть, что в Кремле хозяйничают иноземцы. В апреле 1611 года поляки устроили в столице настоящее бесчинство с грабежами и поджогами и с запасами провизии заперлись в Кремле, превратив его в осажденную крепость. После этого инцидента на Руси и началось брожение против чужеземцев, вдохновляемое Троицкой лаврой. В отличие от Лжедмитрия I, Владислав был католиком явным. Наконец-то нашлась первопричина всех бед, постигших Московское царство в годину великой смуты, – поляки и проклятое латинство. Оголодавший кремлевский отряд в конце концов сдался на милость горожан. Это событие и отмечается теперь в России как День народного единства. Что касается рати, собранной Мининым и Пожарским, то ее боевые действия состояли в том, что она не пустила в Кремль подкрепление. Впереди была еще тяжелая шестилетняя война с Польшей.

Меня всегда смешила языческая эклектика московских праздников. Помню самый первый День города: вечером на Красной площади в лучах лазеров русские витязи разили копьями и мечами огнедышащего дракона, наутро глядь - китайцы тащат его на палках по Тверской. Ну так это было весело. Дети разных народов шли одной колонной в национальных костюмах.

Теперь другие времена, и по Москве пойдут совсем другие колонны. Как некогда невежественные и изнуренные нуждой подданные Московского царства, участники этого шествия верят, что все зло в России от чужеземцев.