В письмах, которые российская общественность пишет в защиту Светланы Бахминой, содержится известное противоречие. В них заключен некий парадокс. Имя получателя на конверте указано неверное.

То есть по форме все правильно. Президентом России у нас работает Медведев Дмитрий Анатольевич, и к нему обращены наши просьбы: помиловать Бахмину. По закону только он и может смилостивиться над любым из нас - виновным или невиновным. Он обладает этим правом по Конституции. Поэтому обращение к Медведеву юридически корректно.

С одной стороны.

А с другой стороны, все за исключением грудных детей и душевнобольных знают, кто реально правит Россией. Кто начинает и завершает войны. Роняет курс акций на российском рынке и силится его поднять. Карает врагов и награждает друзей.

Человек по фамилии Медведев для нас загадка. Черты его характера, политические пристрастия, сильные и слабые стороны до сих пор не раскрыты. Возможно, это тщательно охраняемая государственная тайна. Или там нечего раскрывать. Непонятно.

Напротив, о характере, убеждениях, пристрастиях, друзьях по дачному кооперативу и недругах Путина мы знаем довольно много. Порой до мелочей. Ясно, например, что Владимир Владимирович, человек с университетским образованием, умеет правильно написать под диктовку слово "милосердие", но значение этого слова ему неведомо. Поэтому комиссию по помилованию при нем за ненадобностью разогнали, и если кто-нибудь в России еще выходит из тюрьмы раньше срока, то не по его вине.

Вот такой парадокс. Муму утопил Тургенев, а памятник на Москве-реке Петру Первому. Помиловать ни в чем не виновную Бахмину, ожидающую ребенка, имеет право Медведев, а может один только Путин. Как справедливо заметила Елена Георгиевна Боннэр в своем письме к самым знаменитым женам Российской Федерации, он должен для этого произнести всего лишь три слова: "Я не сержусь". Но как вымолить у него эти слова - неизвестно.

Так замыкается круг. Обращаться к премьеру бессмысленно: он с удовольствием посмеется и над подписантами, и над Бахминой, уличая нас всех в незнании Основного закона. Обращаться к Медведеву - это просить посредника повлиять на того, кто принимает решения. А Медведев, как и все мы, знает, какую реакцию у Путина вызывает короткое слово "ЮКОС".

Если предположить, что Дмитрий Анатольевич читает наши письма, втайне сочувствует нам и даже испытывает чувство стыда, то перед ним стоит очень сложная задача. В диалоге с нацлидером он должен найти предельно точные языковые конструкции, избегая бессмысленных или опасных. Так, "помилование" - смертельно опасное слово. "Давайте ее пожалеем" - бессмысленный набор звуков, неприятных для слуха собеседника. Какие же слова говорить?

"Мучить Бахмину не прагматично?" У Путина свое мнение об общественной пользе. "Это не нравится соотечественникам?" Десятки миллионов соотечественников никаких писем не подписывают, а тысячи, судя по их репликам в живых журналах, будут крайне огорчены, если ребенок у Бахминой родится на свободе. "Это вредит России?" Бездоказательное для них и Путина утверждение.

И все же слабая надежда на Медведева сохраняется. Тоже парадоксальная по сути, хотя основанная на мощных исторических традициях. Все-таки царский трон, кресло генсека или президента у нас - это все мебель сакральная, атрибут власти сам по себе, вне зависимости от того, кто занимает эти стулья. Может, Дмитрий Анатольевич уже понемногу начинает тяготиться своей ролью зицпрезидента. Может, ему, законнику и профессорскому сыну, уже надоело служить прикрытием для временно отстранившегося от верховной власти Путина. Может, свобода для него и впрямь лучше, чем несвобода. Может, он даже причастен к организации кампании в защиту Бахминой и ждет случая, чтобы показать, кто в России гарант Конституции. Лучшего шанса совершить мужской президентский поступок Медведеву не представится.