В августе 1830 года новоприбывший американский посланник Джон Рэндолф, представляясь Николаю I, поскользнулся на паркете Зимнего дворца и упал к ногам императрицы Александры Федоровны. Поднявшись, он непринужденно обратился к царю на tu: "Как поживаешь, император? Как мадам?" Николай решил, что перед ним полоумный, а Александра Федоровна - что посланник демонстрирует "эксцентрический республиканский этикет".

На самом деле Рэндолф просто очень плохо говорил по-французски. Он ровным счетом ничего не успел сделать на свом посту и уехал из Петербурга по неизвестной причине три недели спустя после описанного инцидента, так и не успев вручить верительные грамоты. Впоследствии он и впрямь страдал расстройством психики.

Это далеко не единственный эпизод истории американо-российских отношений, связанный с языковым, а если угодно - цивилизационным барьером. Вот случай, свидетелем и отчасти участником которого был я сам. В июле 1999 года, во время своего краткого премьерства, приехал в Вашингтон Сергей Степашин. Выступая в Национальном пресс-клубе, он рассказал анекдот про владельца "Запорожца", который на обидные замечания американца отвечает неотразимым аргументом: "А у вас негров вешают!" Зал встретил непринужденную шутку гробовым молчанием. Зато когда телевизионщики включили софиты, и Степашин, поморщившись, пожаловался, что не привык к такому расположению осветительных приборов - "лиц не видишь", с галереи для прессы раздался одинокий, но истерический хохот. Премьер недоуменно повел очами, а американские коллеги покосились на меня как на психа. Ну не мог я им объяснить никоим образом, что бывший начальник Лубянки привык, чтобы лампа светила в лицо собеседнику!

Последние годы переводчики обеих стран особенно намучились со всеми этими "мочить в сортирах" и "оборотнями в погонах" (ИТАР-ТАСС, помнится, перевел грызловский перл как wolves in sheep’s clothing - "волки в овечьей шкуре", а газета New York Times - как werewolves in epaulets - "вервольфы в эполетах"). А в пятницу на прошлой неделе отличились переводчики Госдепартамента США.

О том, как опростоволосилась Хиллари Клинтон, подарив Сергею Лаврову в Женеве коробочку, завязанную на бантик, не написал только ленивый. В коробочке оказалась символическая кнопка с надписью кириллицей "перегрузка" и по-английски reset. "Мы старались изо всех сил найти правильное слово", - разбежалась Хиллари. "Вы нашли неправильное", - сурово молвил Лавров. И объяснил, что надо было написать "перезагрузка".

Над переводчиками Госдепа вдоволь наиздевались и в российской, и в американской прессе. История и впрямь удивительная. Приходит в голову даже смутная догадка об оговорке по Фрейду - ведь и у правительств есть подсознание. На брифинге по окончании переговоров Лавров еще раз вернулся к теме кнопки: "Нам уже удалось достичь одного конкретного практического результата. Мы достигли согласия в отношении того, как "перезагрузка" должна звучать и по-английски, и по-русски. Теперь нет никаких разночтений. И я уверен, что это вклад во взаимодействие между нашими людьми, вклад в продвижение английского языка в России и русского языка в Соединенных Штатах Америки".

Но позвольте, г-н министр! "Перезагрузка" - это тоже неправильно! "Перезагрузка" по-английски - reloading, restart или reboot. При выполнении этой операции процессор заново загружает в оперативную память все данные с жесткого диска ровно в том виде, в каком они были до перезагрузки. А reset по-русски - это сброс данных, возвращение к исходному положению, перезапуск системы с целью избавиться от сетевого мусора или зависания; дабы предотвратить случайный перезапуск, на современных компьютерах кнопка reset утоплена в корпус. Когда речь идет о счетчике или часовом механизме, reset - это установка на ноль.

Разница, как видим, принципиальная. Именно это имел в виду вице-президент Джо Байден, автор репризы о необходимости нажать в американо-российских отношениях кнопку reset, и поняли его тогда в России правильно: "начать с чистого листа". Нет, рано говорить о вкладе министра в вопросы языкознания.

И надо еще выяснить, какое именно состояние двусторонних отношений Байден считает чистым листом.