В 1947 году Сталин отменил День Победы. Утверждают, что он боялся фронтовиков. И не зря. Люди, прошедшие через ад войны, освободились от страха. Младшие офицеры научились принимать решения. Они узнали, что такое честь и личное достоинство. Так же, как в свое время героям наполеоновских войн, победителям Гитлера казалось, что эпоха деспотизма миновала.

"9 мая мы все напились, без конца целовались, у кого сохранились пистолеты - стреляли в воздух и опять бежали за водкой, - писал Виктор Некрасов. - Мы победили!.. Победителей не судят!.. Увы! Мы простили Сталину все! Коллективизацию, тридцать седьмые годы, расправу с соратниками, первые дни поражения..."

Вы-то ему простили. Да он вам не простил.

Возвращаясь домой, часто к разбитому корыту, они дерзили начальству, смотрели на партноменклатуру с презрением, как на тыловых крыс. Случалось, оскорбляли и действием.

И крысы тоже не простили.

Дабы не допустить нового движения декабристов, в последние месяцы войны в действующих войсках была развернута охота за "контрреволюционерами". 135 тысяч солдат и офицеров были осуждены по политическим статьям в 1945 году.

Память о войне, "окопная правда", вытравлялась из сознания народа - помнить надлежало лишь о том, что страну и весь мир спас от неминуемой гибели отец и благодетель. Победа стала орудием консолидации и укрепления режима.

После смерти отца народов лейтенантам все же удалось сказать свое слово о войне. Они стали главной моральной силой хрущевской оттепели. Многих лейтенантов быстро повысили в звании. Они превратились в литературных генералов и стали создавать величавые эпопеи, глядя на поле битвы с высоты птичьего полета, откуда солдата не видно.

В 1965 году Леонид Брежнев вернул Дню Победы статус государственного праздника. Миф о большевистской революции к тому времени уже повыветрился, сам Леонид Ильич к плеяде соратников Ленина не принадлежал, зато был участником Великой Отечественной. На фундаменте фронтового братства он построил новую легитимность режима. На склоне лет генсек обратил военную славу в пародию, облачившись в маршальский мундир и, вопреки совету Державина, щедро усыпав себя звездами своей и иностранных держав.

В марте 1985 года Михаил Горбачев стал генеральным секретарем ЦК КПСС. Мы давно уже приглядывались к моложавому улыбчивому члену Политбюро, хотелось поскорее услышать, что же он скажет в качестве первого лица. Вскоре представился случай - торжественное заседание в Кремле по случаю 40-летия Победы. Горбачев произнес панегирик Сталину как вдохновителю и организатору победы, и я решил: советский рейх простоит еще сто лет. Лишь много позже он решился слегка отвернуть гайки и не успел оглянуться, как сорвало резьбу. При нем на 9 мая перестали устраивать военные парады и заморозили сооружение мемориала на Поклонной горе - кажется, из экономии, но и потому также, что "прорабам перестройки" претил победный официоз в брежневском вкусе.

Борис Ельцин возобновил официальные торжества и превратил приезд иностранных лидеров в Москву на 50-летие Победы в дело принципа. "Друг Билл" был вынужден решать сложную дилемму - из-за войны в Чечне он не хотел быть свадебным генералом на московских торжествах. В конце концов нашелся компромисс: президент России объявил на праздничные дни мораторий на боевые операции в Чечне, а Клинтон в Москву приехал, но на военном параде присутствовать не стал.

Спустя 10 лет история повторилась при Путине в виде фарса. В Кремле ревниво следили за тем, кто из лидеров принял приглашение, кто еще нет и по каким причинам; эти сведения публиковались как военные сводки. Нынешний президент России не согласился "с приравниванием Сталина к Гитлеру": "Да, Сталин безусловно был тираном, многие называют его преступником. Но он ведь не был нацистом!" Президент Буш от присутствия на параде не уклонился, но в Москву прилетел по дороге из Риги в Тбилиси. Против "провокационного" маршрута протестовал министр иностранных дел России Сергей Лавров, однако безуспешно.

Получается, каждый глава государства, и даже не только российского, проходит испытание Днем Победы.

Гоголевского капитана Копейкина - инвалида наполеоновских войн, не сумевшего выхлопотать в Петербурге пенсион, - разгневанный генерал-вельможа приказал "препроводить на место жительства" на казенный счет. Бедолага Копейкин подумал да и подался в атаманы разбойничьей шайки.

Инвалидов другой Отечественной вождь велел выслать (на казенный же счет) на край земли (говорят, за Полярный круг), дабы эти человеческие обрубки, христарадничавшие по электричкам, не напоминали о цене Победы. Копейкиных, доживших до 2005-го, одели в одинаковые казенные береты и бесплатно прокатили по Красной площади.

"Оставь ты в покое войну, не тревожь ветеранов, дай им спокойно дожить, не береди раны - это единственное достояние, которое осталось у народа от всего XX века". Эту мантру я слышу от друзей и коллег постоянно. Но молчание равнозначно предательству. "Я сам народ", - говорил герой Льва Толстого.

Сегодня Россия встречает очередной День Победы, играя желваками, хмуро озираясь по сторонам. Патриоты правят бал. Кругом враги, впору возводить новый железный занавес. И снова нас пытаются консолидировать на основе общей Победы, снова "народ и партия едины". В российском общественном сознании и через шесть десятилетий война и победа так и не стали, как для народов Европы, прививкой от тоталитаризма и почвой для обретения ценностей свободы. Во имя чего же принесены небывалые жертвы?

"Сейчас нет мучительнее вопроса, чем вопрос о свободе в России", - писал философ-эмигрант Георгий Федотов в 1945 году. Вскоре после Победы.