Горе пастырям Израилевым, которые пасли себя самих! не стадо ли должны пасти пастыри?

Иез., 34:2

День воссоединения русских православных церквей наступает в нервозной атмосфере. Тревожатся инициаторы этого шага. Всюду им мерещатся злые козни мировой закулисы; шпиономания далеко завела конспирологов в рясах. Заговор врагов принимает в их воображении сложную конфигурацию: эмигрантский обком пребывает в тайной связи с "либерал-пораженцами во власти", которые ждут не дождутся часа "икс".

Главы объединяющихся церквей не без оснований опасаются, что скороспелое объединение может обернуться новым расколом, и не любят говорить о существе разногласий. Их пресс-секретари объясняют конфликт если не происками ЦРУ, то имущественными интересами отдельных епархий и приходов, в самом лучшем случае - былым идеологическим противостоянием, для которого, дескать, сегодня нет почвы. "Возвращение духовного единства между Россией и сторонниками белой идеи, сохранившими ее на Западе, очень важно, - говорит заместитель председателя Отдела внешних церковных связей Московского патриархата протоиерей Всеволод Чаплин. - Люди белой идеи вновь ощутят себя частью и посланцами России в мире".

Право, даже неловко возражать. Все равно как если бы нынешняя КПРФ, предав забвению былые разногласия, воссоединилась с троцкистами. Ведь отец Всеволод и сам знает, что русскую церковь раскололи отнюдь не "белая" или "красная" идеи, а извечный спор Бога и кесаря, церкви и государства. Это болезненная для русского православия, не разрешенная до конца проблема. Не затрагивать ее, говоря о воссоединении церквей, невозможно.

Зерно раскола было посеяно в предреволюционные годы. Духовенство, ожидавшее и не дождавшееся от монарха наряду с гражданскими реформами восстановления патриаршества, пошло в политику и революцию. Были среди священнослужителей и кадеты, и эсеры; в целом православный клир занимал левоцентристскую позицию. В марте 1917 года Святейший Синод встретил весть об отречении Николая обращением в поддержку Временного правительства, которое начиналось так: "Свершилась воля Божия. Россия вступила на путь новой государственной жизни..."

Многие сочли этот шаг предательством. "Попам лишь непонятно, что церковь разбилась еще ужаснее, чем царство", - писал Василий Розанов, с трагической грустью глядя на иереев, которые "стали вопиять, глаголать и сочинять, что "церковь Христова и всегда была в сущности социалистической" и что особенно она уж никогда не была монархической".

При Временном правительстве состоялось полное отделение церкви от государства, был созван Поместный собор, институт патриаршества был восстановлен (хронологически уже после октябрьского переворота), но плоды этих решений пожинать не пришлось.

Новая большевистская власть и не пыталась о чем-либо договариваться с "церковниками" - религия, согласно марксистской доктрине, должна была сама собою отмереть, лишившись экономического базиса. Конфискация церковной собственности сопровождалась насилием и репрессиями в отношении духовенства.

Новоизбранный патриарх Тихон оказался в этих отчаянных обстоятельствах на высоте положения. В начинавшейся Гражданской войне он занял единственно возможную для пастыря позицию. Тихон отказался благословить белое движение и анафематствовал всех, кто творит насилие. "Опомнитесь, безумцы, - гласило его знаменитое воззвание от 19 января (1 февраля) 1918 года, - прекратите ваши кровавые расправы. Ведь то, что творите вы, не только жестокое дело, это поистине дело сатанинское, за которое подлежите вы огню геенскому в жизни будущей - загробной и страшному проклятию потомства в жизни настоящей земной".

В октябре 1919 года он обратился к архипастырям с посланием, в котором опроверг обвинения в контрреволюционности РПЦ: "Церковь не связывает Себя ни с каким определенным образом правления, ибо таковое имеет лишь относительное историческое значение". В том же послании патриарх осудил тех служителей церкви, которые по ту сторону фронта приветствуют белое воинство "колокольным звоном, устроением торжественных богослужений и разных церковных празднеств".

Эти-то священники, связавшие себя с одной из сторон гражданского конфликта, и вынуждены были впоследствии эмигрировать и стали инициаторами раскола.

Недавно довелось прочитать, что я "оклеветал" митрополита Антония (Храповицкого) - посмел написать, что раскол Русской православной церкви совершился во многом его усилиями. "В разделении Русской Церкви, - пишет мой оппонент, - виноваты большевики, митрополит Антоний действовал исходя из сложившихся обстоятельств". Этот спор о наполовину пустом или наполовину полном стакане не имеет смысла, тем более что я никого и не обвиняю.

Иерархи, созвавшие в октябре 1921 года в Сремских Карловцах (Сербия) Всезаграничное русское церковное собрание (собор), действовали на основании постановления патриарха Тихона от 7/20 ноября 1920 года о том, что если по политическими обстоятельствам его связь с теми или иными епархиями прервется, архиереи, оказавшиеся в таком положении, должны объединиться и действовать по собственному усмотрению. Тем не менее предстоятель не признал правомочность Карловацкого собора.

Несомненно, патриарх пребывал под сильнейшим давлением репрессивных органов - с мая 1922 года он содержался под домашним арестом, против него было заведено уголовное дело. Как бы то ни было, раскол стал свершившимся фактом.

Последнее, предсмертное послание Тихона содержало призыв к гражданской лояльности: "Пора понять верующим христианскую точку зрения, что "судьбы народов от Господа устрояются", и принять все происшедшее как выражение воли Божией. Не погрешая против Нашей веры и Церкви, не переделывая чего-либо в них, словом, не допуская никаких компромиссов или уступок в области веры, в гражданском отношении мы должны быть искренними по отношению к Советской власти и работе СССР на общее благо, сообразуя распорядок внешней церковной жизни и деятельности с новым государственным строем, осуждая всякое сообщество с врагами Советской власти и явную или тайную агитацию против неё".

От этого послания - прямая дорога к позиции митрополита Сергия, заместителя местоблюстителя патриаршего престола, впоследствии патриарха. Сергию удалось легализовать отношения Русской православной церкви с советской властью, добиться для нее юридического статуса, но взамен он обратился к миру и клиру с Декларацией о полном тождестве православного верующего и лояльного гражданина СССР: "Мы хотим быть православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской родиной, радости и успехи которой - наши радости и успехи, а неудачи - наши неудачи. Всякий удар, направленный в Союз, будь то война, бойкот, какое-нибудь общественное бедствие или просто убийство из-за угла, подобное варшавскому (7 июня 1927 года в Варшаве эмигрантом Борисом Ковердой был убит советский полпред в Польше Петр Войков. - В.А.), сознается нами как удар, направленный в нас. Оставаясь православными, мы помним свой долг быть гражданами Союза "не только из страха, но и по совести", как учил нас апостол (Рим. XIII, 5)".

Архиерейский собор Русской православной церкви за границей осудил Сергия. Его послание, заявили архиереи, "составлено не свободно" и "преследует недостижимую цель - установить союз между безбожною большевицкою властью и православной церковью". "Ересь сергианства" препятствует полноценному воссоединению церквей по сей день.

Однако нашлись в русской диаспоре и голоса в поддержку Сергия. Один из них принадлежит философу Николаю Бердяеву, который написал статью под характерным заголовком "Вопль Русской Церкви". "Нужно, наконец, до конца понять великую разницу в положении Православной Церкви в России и в эмиграции, - писал Бердяев. - Православная Церковь в России есть Церковь мученическая, проходящая свой крестный путь до конца. Православная Церковь в эмиграции не мученическая церковь, ее епископы не знают, что такое мученичество, они в прошлом привыкли к господствующему и привилегированному положению в государстве, а за границей живут в атмосфере свободы". Патриарх Тихон и митрополит Сергий, доказывал Бердяев, принесли огромную личную жертву ради своей паствы и церкви: "Некогда эту жертву принес Св. Александр Невский, когда ездил в Ханскую Орду".

Другой выдающийся русский религиозный мыслитель, Георгий Федотов, напротив, осудил Сергия, но не за Декларацию, а за дальнейшие его заявления и интервью, в которых он отрицал факт гонений на верующих: "По отношению к церкви мучеников, это было прямым предательством". Однако и карловацкий путь Федотов считал бесперспективным.

Отношение нынешних архипастырей к наследию Сергия носит двойственный характер. Патриарх Алексий II, как известно, считает действия Сергия вынужденными и в конечном счете оправданными. "Мы не спешили на словах отказываться от нее (от Декларации. - В.А.), пока на деле, в жизни не смогли занять действительно независимую позицию, - говорил патриарх в июне 1991 года. - За этот год, я считаю, мы реально смогли выйти из-под навязчивой опеки государства, и потому теперь, имея как факт нашу дистанцированность от него, мы имеем нравственное право сказать, что Декларация митрополита Сергия в целом ушла в прошлое и что мы не руководствуемся ею".

Однако свидетельства тесного сотрудничества Русской православной церкви с властью у всех на глазах. Да и само воссоединение церквей совершается под эгидой президента и отчасти поэтому торопливо. "Нет большего блага для Церкви, чем служение Родине", - заявил Владимир Путин на первой же своей встрече с главой РПЦЗ митрополитом Лавром в 2003 году. Под патриотическими знаменами и проходила дальнейшая пропагандистская кампания. В среде православных активистов нет и тени сомнения, что церковное объединение - важнейший вопрос национальной безопасности, а возражающие и сомневающиеся работают по указке заокеанских менеджеров глобального проекта разрушения России.

Отсюда уже рукой подать и до иностранных шпионов.

Но вера в Бога, воцерковленность не имеют ничего общего ни с патриотизмом, ни с национальной безопасностью, ни даже с гражданством. Не нужно церкви заниматься не свойственным ей делом – она служит царству не от мира сего. Это не казенная служба – это служение. И мы видим, что многие священники, скромные сельские батюшки, монахи и монахини именно так сознают свою миссию, расточая любовь и сострадание.

И ведь известно, что среди клира нет полного единодушия по многим вопросам. Не все пастыри согласны с высшим руководством РПЦ. Но стоит кому-либо из священников сказать публично о своем несогласии, как чиновники Московского патриархата бросаются всем скопом затыкать рот "еретику", тотчас объявляют его агентом заокеанских нехристей.

Но вера только тогда сильна, когда свободна. "...надлежит быть и разномыслиям между вами, дабы открылись между вами искусные", - учил апостол Павел (1 Кор., 11:19). Никто не против воссоединения вообще. Но многие против бездумного, поспешного воссоединения, чреватого новым расколом, воссоединения под ложными, политизированными предлогами и лозунгами. Воссоединению должна предшествовать серьезная, свободная, подробная дискуссия. Паства должна знать, для чего объединяются пастыри.