Вчера я снова объехал циклопический комплекс бруклинской федеральной тюрьмы MDC, на пятом этаже которой Павел Бородин содержится с того январского дня, когда на паспортном контроле аэропорта им. Кеннеди к нему подошли сотрудники ФБР Конрад Мотыка, Майкл Макколл и Вадим Томас. "Они прекрасно говорили по-русски", - вспоминал на днях Бородин в интервью New York Times. Это немудрено: все трое входят в С-24 - подразделение по борьбе с "евразийской преступностью", которое чаще называют "русским отделом".

В новом тюремном корпусе царит чистота. На входе посетителям метят руку штампом, видимым только в инфракрасных лучах. Обычно свидания проходят в большом зале на первом этаже, где у одной стены - помост для охраны, у другой - автоматы с кока-колой и дорогими бутербродами, а у третьей - кабинки, в которых узники встречаются с адвокатами или журналистами. Заключенные, однако, сказали мне, что к Бородину визитеров пускают прямо на этаж, благо он сидит там один, читая Пикуля, смотря телевизор на непонятном языке, стреляя мячом по баскетбольной корзине и наблюдая за статуей Свободы из узкой бойницы окна.

Кормят в тюрьме хорошо, но Роман Каплан, хозяин ресторана "Русский самовар", где Бородин любил заказывать пельмени, все равно рвался послать узнику угощение и был сильно удручен, когда узнал от меня, что его разносолы вряд ли пропустят.

В тюрьме есть с кем поговорить по-русски. Там сейчас сидят целая бригада Татарина, признавшая себя виновной в грабежах, вымогательствах и киднепинге, гигантский казах Мурзабек Мухтаров по кличке Кинг-Конг, признавшийся в наезде на медицинскую компанию, и москвич Яков Плотица (Розенфельд), ждущий суда за подделку документов и попытку заказать убийство. Но они находятся на других этажах, и Бородин пребывает в гордом одиночестве.

Пару недель назад швейцарское посольство в Вашингтоне направило в Госдепартамент дипломатическую ноту, в которой говорилось, что оно "имеет честь ходатайствовать о выдаче в Швейцарию гражданина России Павла Бородина, родившегося 25 октября 1946 года". К ноте была присовокуплена толстая пачка бумаг на французском и английском языках. Это было краткое изложение компромата, собранного на Бородина следственным судьей Даниэлем Дево.

Федеральный прокурор Томас Файерстоун приложил к швейцарским документам свое ходатайство о том, чтобы судья Виктор Похорелски собрал заседание, на котором будет рассмотрен вопрос о выдаче Бородина, и на той неделе отправил получившийся объемистый пакет в суд с нарочным, благо он от прокуратуры через дорогу.

По закону судья не должен вникать в суть предъявленных Бородину обвинений: ему предстоить разбираться не в том, виновен ли тот или нет, а в том, достаточно ли убедительно выглядит швейцарский компромат. Я получил тот же пакет на следующий день после судьи, и, на первый взгляд, он выглядит убедительно. Даты банковских проводок, суммы, номера офшорных счетов... Предсказывают, что Похорелски удовлетворит ходатайство прокуратуры и рекомендует госсекретарю Колину Пауэллу выдать Бородина швейцарцам. Пауэлл скорее всего так и сделает.

Но предварительно Похорелски дал адвокатам Бородина срок до 6 марта для подготовки ответа на ходатайство прокурора о выдаче и на швейцарский компромат. В этом ответе, очевидно, будет фигурировать недавнее решение женевской обвинительной палаты о размораживании счетов компании "Мерката трейдинг" и ее хозяина Виктора Столповских, якобы плативших взятки Бородину. Маловероятно, чтобы оно повлияло на нью-йоркского судью.

Затем прокурору Файерстоуну дается 20 дней на составление ответа на ответ защиты. Она, в свою очередь, должна будет представить ответ на ответ прокурора к 6 апреля.

Похорелски, видимо, решит судьбу Бородина до конца апреля. о тех пор Бородин скорее всего останется сидеть в огромном здании с узкими бойницами окон, окруженном пакгаузами, кучами гравия и полями автомобильных стоянок.