Когда российский дипломат достигает определенных высот и получает доступ к служебным материалам конфиденциального характера, заведующий референтурой предлагает ему ознакомиться с толстенькой красной книжечкой, содержащей перечень сведений, подлежащих засекречиванию в МИД РФ. До принятия ее новой версии, утвержденной 5 августа 1996 года приказом тогдашнего главы нашей дипломатии Евгения Примакова, действовал перечень какого-то тысяча девятьсот мохнатого года, которым, к примеру, налагался запрет на разглашение сведений, могущих пролить свет на "принципы, раскрывающие стратегию советской внешней политики" (цитирую по памяти: и та инструкция, и новая, являются секретными).

То есть тот, кто по наивности захотел бы разъяснить в беседах с иностранными коллегами указанные "принципы", основываясь, например, на документах съездов КПСС, мог нечаянно переступить некую невидимую грань и поневоле превратиться в "иностранного шпиона". Рамки трактовки предмета и границ секретности были всегда растяжимы.

Российский закон 1997 года "О государственной тайне" в части, касающейся внешней политики, относит к категории секретных те сведения, "преждевременное распространение которых может нанести ущерб безопасности государства". При Примакове-министре перечень оных сведений для МИДа разрабатывал его заместитель по административным вопросам (в том же качестве он пребывал ранее и в СВР) вице-адмирал Юрий Зубаков. Понятно, что из-под пера профессионального разведчика более либеральный и не поддающийся произвольному толкованию вариант этого документа не мог выйти по определению.

С приходом в МИД в начале 1996 года Евгения Максимовича и его друзей по СВР/КГБ в жизни российского внешнеполитического ведомства начали происходить закономерные изменения. Стала расти прослойка "соседей" в составах наших загранпредставительств; в ряде посольств "прикомандированных" стало больше, чем собственно дипломатов. Кстати, раскрытие их "кадровой принадлежности" (тоже сведения секретного характера!) никогда не вызывает затруднений у контрразведки принимающей стороны: достаточно подметить, на каких авто ездят "соседи" (более престижных, чем мидовцы), как часто они приглашают иностранцев в рестораны (представительские почти не ограничены), какой длительности и частоты бывают загранкомандировки.

Во всех структурах МИДа с приходом Примакова-Зубакова начали последовательно избавляться от "козыревского духа". Это отразилось, в частности, на практике общения с иностранцами. После каждой встречи вновь стали требовать "отчета о состоявшейся беседе", а на каждого иностранца из постоянного круга общения заводить специальную карточку с указанием биографических сведений, информации о личных особенностях и проч. Это, понятно, отбивало всякую охоту общаться и дружить с кем-то вне рамок службы.

К тому же тогда, после ухода "мистера Да" (Козырева), мы вовсю начали бороться с "расширением НАТО" и прочими империалистическими напастями...

Почему и зачем стали "разрабатывать" и делать показательного шпиона именно из главного российского специалиста по Корее Валентина Моисеева, сразу не скажешь. Предположений строится много. Но, по-моему, никто еще не писал о нем как о своего рода "белой вороне" на общем фоне отечественного дипсостава.

Как и во всяком нашем ведомстве, в МИДе (с его сильной цековской и гэбэшной прослойкой) всегда существовал свод гласных и негласных правил поведения и ограничений. С крушением КПСС и приходом на Смоленскую площадь в качестве министра Андрея Козырева и в качестве его замов ряда представителей деятелей "демократической волны" (Федора Шелова-Коведяева, Георгия Кунадзе и др.) многие из этих ограничений растворились или деформировались.

К примеру, на высокие должности (в том числе и в загранпредставительствах) стали назначать неженатых и разведенных. Стали вообще спокойней смотреть на различные прегрешения (адюльтер и проч.), за которые еще недавно "вызывали на ковер", отзывали на родину и исключали из партии. Российских дипломатов перестали наказывать за такие "преступления" сына или дочери, как эмиграция на Запад или брак с иностранцем или иностранкой. Гораздо сложнее в правовом плане стало "сократить" сотрудника МИДа, женившегося на чужеземной подданной или, не дай Бог, заведшего иностранную любовницу. Сквозь пальцы стали смотреть на посещения казино и борделей (без афиширования, конечно), открытие счета в местном банке (где, понятно, надежней, чем дома, хранить накопленные за годы командировки деньги). А уж об активности "дружественных" коммерческих структур в отечественных и заграничных структурах МИДа (то, что во всем мире называется коррупцией) и говорить нечего.

Применительно к Моисееву послабления "козыревского" периода были ценны прежде всего в научном и творческом плане. Помимо докладов (оплачиваемых организаторами) на совместных российско-корейских семинарах, Валентин Иванович регулярно выступал на страницах южнокорейской печати со статьями по российской внешней политике. Причем не делал из этого никакого секрета и даже немного бравировал этим в разговорах с сослуживцами.

Нельзя исключить, что некоторые из них (в том числе "соседи") начали страдать "болезнью красных глаз". Во всяком случае, в курилках "ГастроМИДа" (так назывались этажи над Смоленским гастрономом, где располагались тогда кабинеты Первого департамента Азии) коллеги Моисеева живо сравнивали тогдашнюю свою зарплату (эквивалентную 50-100 долларам США) с "корейскими" гонорарами заместителя директора 1-го ДА. За статьи в сеульских газетах он получал по 200 и более долларов.

При Примакове-Зубакове "писательская" жизнь на Смоленской стала замирать. Речь не только о Моисееве и "британском шпионе" - авторе триллеров Платоне Обухове. В недрах МИДа появилась инструкция, которая фактически запрещала инициативное журналистское творчество дипломатов как в зарубежной, так и в отечественной печати. Писать теперь разрешалось не просто с ведома и разрешения начальства, но только в тех случаях, когда оно (начальство) по согласованию с министерским департаментом информации и печати или с подачи оного сочтет необходимым, что ту или иную тему следует (естественно, в требуемом ключе) осветить в СМИ.

Таким образом, российские дипломаты, пребывающие в промежутках между загранкомандировками на весьма скудном пайке (эквивалентном, по нынешним меркам, 100-250 долларов США), лишились одного из немногих легальных путей пополнения своих доходов. Откровенной коммерческой деятельностью им, как госслужащим, заниматься возбраняется. Можно, конечно, в свободное время левачить на личном авто или подрабатывать грузчиком (чем некоторые в нашем МИДе и занимаются), но Моисееву этим заниматься не хотелось...

Реальность примаковского периода нашей дипломатии заключалась в том, что курс на "повышение дисциплины и бдительности" при желании его проводников мог обернуться для любого дипломата чем угодно. Все зависело в конечном счете от воображения лиц, по долгу службы за тобой наблюдающих, как, впрочем, и от твоих личных взаимоотношениях с ними и их "конторой". Ставя свою подпись при оформлении допуска к сведениям секретного характера, любой мог стать объектом "проверочных мероприятий", зависящих от степени секретности сведений, к которым допущено "оформляемое лицо". Не умея вылавливать настоящих шпионов, наши доблестные офицеры безопасности в "росзагранучреждениях" сосредоточивают усилия на отслеживании "облико морале". Вернулся, к примеру, дипломат в посольский городок после полуночи без предупреждения и уважительной причины - и у офицера безопасности могут тут же возникнуть относительно него нехорошие сомнения. Типа: "А вдруг он где-то чего-то с кем-то...". Как будто "родину продать" нельзя и в светлое время суток!

Государственная тайна (досье Граней.Ру)
Комментарий Карины Москаленко, адвоката Валентина Моисеева
Комментарий Сергея Ковалева
Самый липовый шпион (материалы по делу Моисеева) - Индекс/Досье на цензуру
Заключение независимой экспертизы по делу Моисеева
ПРЕКРАТИТЬ СУДЕБНЫЙ ПРОИЗВОЛ! - акция Граней.Ру