Прошло шестьдесят лет с тех пор, как на Нюрнбергском процессе над главными нацистскими военными преступниками был оглашен приговор. Многие высшие руководители Третьего рейха - Геринг, Риббентроп, Кальтенбруннер, Кейтель, Йодль, Розенберг, Франк, Фрик, Штрейхер, Зейс-Инкварт, Заукель, Борман - были приговорены к смертной казни, другие получили долгие тюремные сроки. Преступными организациями были признаны руководство НСДАП, СС, СА и гестапо. В международное право была введена категория преступлений против мира и человечества.

Все это хорошо известно. Понятна и актуальность нюрнбергского приговора в эпоху, когда неонацизм в разных видах набирает силу во многих странах мира. Широко издаются труды историков-ревизионистов, отрицающих Холокост и так или иначе обеляющих гитлеровский режим. Некоторые из них спекулируют на реальных юридических несообразностях, проявившихся в ходе подготовки и проведения Нюрнбергского процесса.

Один из спорных моментов связан с тем, что подсудимых судили по международным законам, принятым уже после того, как они совершили свои преступления, причем судили их бывшие противники в войне. Однако понятно, что германская юстиция в свое время никак не могла судить руководителей нацистского тоталитарного государства, так как была его послушным придатком. А после капитуляции германское государство на время исчезло с карты Европы, так что немецких судов для разбора дел нацистских преступников быть не могло и иного варианта, кроме как судить их международным трибуналом, в 1945-1946 годах не существовало.

Говорят, что Нюрнбергский процесс был судом победителей. Действительно, трибунал состоял только из представителей стран антигитлеровской коалиции, и стороны в процессе не были вполне равноправны. Подсудимые и их защитники были ограничены в доступе к документам Рейха, захваченным союзниками, прежде всего американцами. Но это обстоятельство не перевешивает тех разоблачительных свидетельств, которые содержались в документах, вышедших из-под пера как вождей гитлеровского государства, так и послушных исполнителей всех уровней.

У противников Нюрнберга есть, однако, и более весомые аргументы. В международном праве издавна действовал следующий принцип: если одна из сторон совершила в ходе войны те или иные противоправные деяния, она не вправе инкриминировать аналогичные действия своим противникам. Между тем в антигитлеровскую коалицию, кроме западных демократий, входил Советский Союз, не менее тоталитарный, чем нацистская Германия. И если бы упомянутый принцип применялся в Нюрнберге, нацистских преступников трудно было бы обвинить и в уничтожении групп населения по национальному признаку, и в жестоком обращении с военнопленными.

Ведь за одной из союзных держав числился по крайней мере один доказанный случай геноцида, кстати сказать, разбиравшийся на самом Нюрнбергском процессе: убийство в Катыни и других местах около 22 тысяч польских военных и гражданских пленных в апреле-мае 1940 года по решению советского политического руководства. Особую пикантность этому придает то обстоятельство, что англичане и американцы еще в апреле 1943 года, когда немцы разрыли катынские могилы, не сомневались, что расстрел - дело рук Советов.

Британский статс-секретарь Александр Кадоган тогда записал в дневнике: "Если представить себе на мгновение, что в 1940 году в руках русских оказались не поляки, а мы, то вряд ли такая Катынь прибавила бы учтивости в нашем к ним отношении... Все это в высшей степени отвратительно. Как только могут поляки хотя бы даже просто полюбовно соседствовать бок о бок с русскими, и как можем мы сами, глядя на все это сквозь пальцы, как ни в чем не бывало обсуждать с русскими вопрос о наказании немецких "военных преступников"?"

Когда в Нюрнберге была доказана непричастность немцев к катынскому преступлению (это блестяще сделал защитник Геринга доктор Штамер), трибунал отказался разбирать этот эпизод далее, заявив, что он расследует лишь преступления нацистов. Судьи не хотели ставить Кремль в безнадежное положение. Да и союзники выглядели бы тогда замечательно - ведь получалось, что они дружили с человеком, который ничуть не лучше Гитлера.

Не признал трибунал в качестве свидетельских показаний фотокопии секретных советско-германских протоколов о разделе сфер влияния в Восточной Европе, представленные адвокатом Гесса. Ведь тогда выходило, что Сталин вел такую же захватническую политику, как и Гитлер и его соратники, которых судили в Нюрнберге, и наряду с фюрером способствовал развязыванию Второй мировой войны.

Что же касается пленных, то в СССР их тоже, бывало, безжалостно расстреливали, да и кормили порой не лучше, чем советских военнопленных в германских лагерях. Напомню, что из более чем 90 тысяч пленных из армии Паулюса в Сталинграде выжили не более 6 тысяч. А член военного совета Брянского фронта Пантелеймон Пономаренко в конце марта 1942 года докладывал Сталину: "Конечно, сдаваться будут мало, если... будем расстреливать пленных на виду у немцев (под Холмом перебили группу, шедшую из города к нашим частям с поднятыми руками)".

Да и советские судья и обвинитель в Нюрнберге были еще те. Член трибунала Иона Тимофеевич Никитченко был заместителем председателя Военной коллегии Верховного суда СССР В.В. Ульриха и бессчетно штамповал смертные приговоры в период террора 1936-1938 годов. В частности, ему довелось отправить на смерть Каменева и Зиновьева.

А главный обвинитель Роман Руденко тоже был лихой человек. По его поводу Геринг заметил тюремному психиатру доктору Гильберту: "Руденко нервничал больше меня. Но он совершил ошибку, допустив, что я смог вставить в свой ответ слова о том, что русские угнали в Советский Союз 1 680 тысяч поляков и украинцев. Вместо того чтобы одернуть меня словами "мы не собираемся выслушивать здесь ваши обвинения", он сказал: "Вы не имеете права приводить здесь в качестве примера советские акции". Так и сказал - "акции", ха-ха! Бьюсь об заклад, старина Сталин прислал ему такую телеграмму, что не дай ему бог. Он же проговорился!.. "Акция" - это технический термин диктаторского государства, означающий ликвидацию. Он-то прекрасно понял меня!"

Да, Роману Андреевичу было что вспомнить. В сентябре 1937 года, в самый разгар репрессий, он стал прокурором Донецкой области. И одним из первых его дел стало дело "троцкистско-бухаринской фашистской банды" в Тельмановском районе. Здесь жило много немцев, были немецкие колхозы. И среди подсудимых преобладали немцы. Их обвиняли в шпионаже, вредительстве, связях с гестапо. Почти всех приговорили к расстрелу и расстреляли: Думова, Эрлиха, Гильдиша и Шевченко (одного украинца добавили для "объективности" - чтобы не говорили, что одних немцев стреляют). Кстати, прокурор назвал бедняг еще и агентами "изверга Бухарина", хотя суд над последним состоялся только в марте 1938 года.

Но Руденко подобные юридические тонкости тогда не волновали. Так что если бы об этом деле было известно, защита в Нюрнберге имела бы основания требовать отвода советского обвинителя по делу против лиц немецкой национальности. А вообще в 1937-1938 году по приговорам, которых добился Руденко, ежемесячно расстреливали десятки людей. В 1955-1956 годах Роману Андреевичу пришлось их реабилитировать - уже в качестве генерального прокурора СССР.

Таким образом, нельзя отрицать, что в суде над главными немецкими военными преступниками были юридически сомнительные моменты. Продолжению дискуссии могло бы способствовать издание в нашей стране полного собрания материалов Нюрнбергского процесса (на английском оно составляет 42 объемистых тома, в том числе 22 тома стенограмм и 20 томов документов; на русском пока издано не более четверти всех материалов). К такому изданию необходим и объективный комментарий, не сглаживающий острые углы, но и, разумеется, не смазывающий огромное положительное значение исторического суда.