Претензия Елены Батуриной к журналу Forbes точь-в-точь та же самая, какую предъявил Остап Бендер редакции газеты "Станок".

- Тут, товарищ редактор, на меня помещена форменная клевета, - сказал Бендер.

Оказывается, клевета - это фраза "Пострадавший отделался легким испугом" в заметке "Попал под лошадь".

- Стану я пугаться какого-то там извозчика. Опозорили перед всем миром. Опровержение нужно.

Редакция русского Forbes должна была ответить Батуриной точно так же, как ответил редактор Остапу.

- Вот что, гражданин, - сказал редактор, - никто вас не позорил, и по таким пустяковым вопросам мы опровержений не даем.

История анекдотическая. В компании "Интеко" статью про своего руководителя до публикации не читали. (В последние дни, правда, появилась информация, что "Интеко" раздобыла и текст статьи - об этом сообщила, в частности, Wall Street Journal. Но против содержания статьи как будто никто не возражал.) Однако увидели обложку, а на ней неправильную, по их мнению, цитату. Если по таким вздорным поводам будут вчинять иски издателям и если такие иски будут удовлетворяться в судах, журналистике как профессии и бизнесу придет конец. Люди в своих интервью имеют обыкновение выражаться путано и косноязычно, а журналисты эту речь потом чистят, особенно перед тем как поместить на обложку. Закон о СМИ считает правомерным требование предварительного согласования текста интервью лишь в том случае, если интервьюируемый - должностное лицо государства (cтатья 3).

Впрочем, в советские времена существовал жанр письменных ответов на вопросы, иногда даже на один-единственный. Так и писали: "Ответ Генерального секретаря ЦК КПСС Л.И. Брежнева на вопрос газеты "Правда". Причем редакция "Правды" узнавала о том, что она, оказывается, задала генеральному секретарю вопрос, одновременно с получением ответа. До этого мы пока не дожили. Нет на свете такого уникума, который в живом интервью говорит как по писаному. Правят устную речь даже глав государств - на президентском сайте Владимира Путина тексты его выступлений появляются в отредактированном виде. При этом никто пока не возбраняет газетам публиковать цитаты из президента так, как они были сказаны.

Любопытно было бы взглянуть на проект искового заявления, которым юристы Батуриной так напугали главу издательского дома Axel Springer Russia баронессу фон Флемминг. Сравнение двух цитат - "Мне гарантирована защита" и "Мне как инвестору гарантирована защита" - не позволяет сделать вывод о том, какие права Елены Батуриной нарушает краткий вариант ее высказывания по сравнению с полным. Речь явно не идет о клевете (ст. 129 УК РФ), вряд ли об оскорблении (ст. 130) и уж точно не о нарушении равенства прав и свобод человека и гражданина (ст. 136) Быть может, юристы "Интеко" вменили редакции русского Forbes нарушение неприкосновенности частной жизни (ст. 137) или разглашение коммерческой тайны (ст. 183)?

Гражданский кодекс РФ предусматривает, кроме того, ответственность за посягательство на "нематериальные блага" пострадавшего - в частности, его честь, достоинство и деловую репутацию (ст. 152). Но и по этой статье доказать вину Forbes чрезвычайно трудно.

Наконец, если уж на то пошло - возможный иск выглядел так убедительно или просто не хотелось ссориться с влиятельным лицом, - нужно было исправить обложку. Но Регина Флемминг велела снять весь материал, который к тому же был главным текстом номера. Чистый Гоголь: "Я таки ему вместо двухсот четыреста ввернул". Впрочем, у Гоголя как раз городничий трепещет перед щелкопером Тряпичкиным, который "пописывает статейки". Не знал Сквозник-Дмухановский, что можно тяжбу с бумагомараками затеять, особенно если в суде у тебя Тяпкин-Ляпкин.

Президенту Путину, убежденному в том, что в России никогда не было свободы слова, полезно будет узнать, что свобода слова в России таки была. До указа Екатерины II от 15 января 1783 года о вольных типографиях в российском государстве не было ведомства светской цензуры. Первый закон о печати - цензурный устав - появился в 1804 году. Спустя полвека он превратился в мертвую букву. Это произошло в 1855, году сразу после вступления на престол Александра II, еще во время Крымской войны.

Новый самодержец видел неизбежность реформ и желал опереться в этой деятельности на здравомыслящую часть общества, не имевшую возможности довести свои мнения до сведения верховной власти. Цензурный устав формально никто не отменял, но фактически цензура перестала быть предварительной. Окончательная отмена предварительной цензуры произошла в апреле 1865 года, когда были высочайше утверждены "Временные правила о цензуре и печати".

Правила эти были ровно такими же, как сегодня: после двух предупреждений (они назывались "предостережениями") издание могло быть закрыто. В стихотворении Николая Некрасова, который был выдающимся редактором и издателем, литератору сообщает о новых порядках старик-курьер:

Баста ходить по цензуре!
Ослобонилась печать,
Авторы наши в натуре
Стали статейки пущать.

Рассыльному дедушке Минаю в отмене цензуры прямой расчет: он подсчитал, что в год сэкономит восемь гривен на подметках. Зато на редакторские плечи свалилась небывалая ответственность:

Тисни, тисни! есть возможность, -
А потом дрожи суда...
Осторожность, осторожность,
Осторожность, господа!

Да и публика недовольна:

Мало, что в сфере публичной
Трогают всякий предмет,
Жизни касаются личной!
Просто спасения нет!

(Все три цитаты - из цикла "Песни о свободном слове": "Рассыльный", Осторожность" и "Публика".)

Именно тот период истории русской прессы и назывался гласностью. "О, не верьте, не верьте, почтенные иноземцы, что мы боимся благодетельной гласности... - писал Достоевский. - Мы любим этого маленького бесенка, у которого только что прорезались его маленькие, крепкие и здоровые зубенки. Он иногда невпопад кусает; он еще не умеет кусать. Часто, очень часто не знает, кого кусать. Но мы смеемся его шалостям, его детским ошибкам, и смеемся с любовью, что же? детский возраст, простительно!"

Горбачевская гласность до смешного была похожа на гласность александровскую: Главлит еще есть, что-то уже можно, но что именно и сколько - никто, включая цензоров, не знает.

Второй раз в истории России печать стала свободной в 1905 году. Царский манифест от 17 октября лишь констатировал свершившийся факт: газеты перестали подчиняться цензуре явочным порядком. В дальнейшем были ограничения, были и послабления. Но в целом пресса оставалась свободной вплоть до большевистского переворота. Именно в это предреволюционное 12-летие издательское дело превратилось в высокодоходный бизнес. В него пришли промышленный и банковский капитал, в том числе иностранный. Инвесторами газет и журналов стали Гучков, Рябушинский, Морозов. Тогда тоже многие беспокоились, что олигархи скупили или вот-вот скупят на корню свободную прессу. Но рынок все расставил по местам: успех у публики имели лишь независимые частные издания, а проправительственные, получавшие субсидии из госбюджета, хирели и закрывались.

Как защищали себя частные лица, задетые в прессе? Булгарин бегал жаловаться на Пушкина в Третье отделение. Поскольку Пушкин сочинил свой памфлет в виде рецензии на записки шефа французской полиции Видока и ни разу не назвал Булгарина по имени, правительство не нашло ничего лучшего кроме как запретить любые упоминания имени Видока. К Некрасову однажды вдруг приехал француз, узнавший себя в стихотворении "Княгиня" (он был вторым мужем выведенной в стихах графини Воронцовой-Дашковой - по версии молвы, обобравшим и уморившим ее), и вызвал поэта на дуэль. Но чаще всего на фельетон (который Лесков недаром назвал "клеветоном") отвечали своим фельетоном. Литературный поединок выигрывал более остроумный. Судебные тяжбы в защиту чести были как-то не приняты.

Судебные иски к прессе отнюдь не признак цивилизованности. В России почему-то считается, что на Западе, особенно в Америке, ньюсмейкеры только и делают что судятся с газетами. "Газетной свободы у нас точно не меньше, чем в Америке, если не больше. Там засудят в полсекунды за то, что у нас печатают каждый день и спокойно проходит", - поведала недавно по праву знатока Америки Наталья Солженицына. Но вряд ли она может привести хотя бы один пример такого судебного решения. Должностные лица США обращаться в суд с жалобами на прессу давно закаялись - бесперспективное занятие. Частные порой пробуют, но дело это исключительно сложное.

Скандал вокруг обложки русского Forbes кое-как разрешился, и спорная статья все-таки дошла до публики. Между тем муж г-жи Батуриной уже успел сказать, что на месте жены непременно обратился бы в суд. Но скорее всего "отделавшаяся легким испугом" пострадавшая не так уж жаждет громкого процесса - эта дама не любит публичности. А пока за бурю в стакане воды платит читатель.