Информация об этом не попадала на страницы газет и в сюжеты телевизионных репортеров. О ней знали генералы. Но молчали. Молчали о том, что в декабре 1994 года российская армия была не готова воевать не только с профессионалами, но и с необученными повстанцами. Дорогостоящие Вооруженные силы страны, проедавшие за год четверть государтственного бюджета, оказались в положении школяра, врасплох вызванного к доске.

Хроники тех событий составлены дотошными журналистами и историками, но вот тебе попадают в руки документы, не предназначенные для постороннего глаза, и трагедия первой чеченской кампании обретает новые краски.

Из документов начальника вооружения-заместителя командующего войсками Северо-Кавказского военного округа (СКВО):

"С 1 по 10 декабря в район оперативного назначения из 6 военных округов прибыло 246 танков, 314 - БМП, 410 - БТР, ракетно-артиллерийского вооружения - 307 единиц, а именно САУ-168, РСЗО - 17 и 52 миномета.

Противотанковых систем - 279. Автомобилей - 3678. Вертолетов - 115.

Более 30 % техники и вооружения имели неисправности. Доходило до того, что на боевых машинах отсутствовали пулеметы, не говоря уже о повальном отсутствии комплектов запчастей (85 %) и аккумуляторов (до 60 %). Например, 245-й полк из 13 танков привез 11 неисправных, из 95 БМП - 41 неисправную машину, из 17 БТР - 11, из 36 САУ - 21. Всего неисправными оказался каждый пятый танк, каждые четвертые БМП, БТР и САУ, каждый третий комплект средств связи".

Итак, министр доложил Ельцину, что войска готовы выполнить приказ. А в это время в Моздоке и на его окраинах чертыхались комбаты и зампотехи, бракуя боевые машины, танки, артиллерийские орудия: что разворовали еще на складах, что в части, что по дороге.

Ни одна из машин, приготовленных для боевых действий, не была укомплектована запчастями. Аккумуляторные батареи либо были разряжены, либо просто отсутствовали. Все сколачивалось на ходу, на живую нитку.

Из документов Минобороны РФ:

"К осени 1994 года все военные округа, привлеченные к операции в Чечне, были недоукомплектованы личными составом. В частности, Ленинградский военный округ - на 68 %, Приволжский военный округ - на 50 %, Дальневосточный военный округ - на 50 %:"

Это были полудивизии, полуполки. К тому же изрядно политизированная по тем временам армия позволяла себе открыто реагировать на непопулярное решение о силовом усмирении Чечни. По официальным данным Минобороны, 540 генералов и офицеров отказались от участия в операции. Думается эта цифра занижена. По свидетельству бывшего главкома Сухопутных войск Анатолия Головнева (выступление на закрытых парламентских слушаниях), только в мотострелковых частях от миссии отказались каждые два офицера из пяти.

В итоге вместо лихого грачевского марш-броска получилось двухнедельное, на нервах, мате и рукосуйстве "слаживание" полков и подразделений. Многие командиры экипажей танков хотя бы узнали имена своих подчиненных, угодивших в "броню" прямо из учебных отрядов или "по путевке" военкомата - контрактниками. В сущности, так и не сколотив боеспособную группировку, под тычки "погоняйл" из Москвы двинулись на Грозный.

Генерал-полковник Виталий Павлов, командующий авиацией Сухопутных войск:

"В Афганистане каждую колонну сопровождало не менее шести вертолетов, а здесь шло одиннадцать колонн без прикрытия. Не было ресурса для обеспечения вертолетной поддержки".

Конечно, армию преследовали постоянные нехватки - от дефицита керосина до недостатка шапок-ушанок. Но - в это трудно поверить! - Минобороны и не собиралось хоть сколько-нибудь серьезно готовиться к военной операции в Чечне.

Депутат Госдумы Эдуард Воробьев, в декабре 1994 г. заместитель главкома Сухопутных войск:

"Эта операция планировалась не на исполнение, а на устрашение".

Иначе говоря, полязгаем гусеницами - и абреки сами в ноги повалятся.

Итог известен. Мало кто знает, как он выглядел в цифрах. Вот сводка из донесения в штаб Северо-Кавказского военного округа от 28 января 1995 года:

"Из 246 танков были выведены из строя 130, из них 79 - безвозвратные потери. Из 579 БМП - 187/106. За два месяца из строя было выбито 80 % танков Т-80БВ".

Всего же, по данным главного управления Сухопутных войск, в первую кампанию Российская армия потеряла 50-65 % от общего количества применяемой бронетанковой техники. Конкретно: танков - 347 единиц (51 % от общего числа), БМП - 960 (56 %), БТР - 530 (66 %).

Противник, обладавший к декабрю 1994 года 35 танками, 40 БТР и БМП, сотней стволов легкой артиллерии и 600 единицами противотанковых средств, более чем наполовину уничтожил технику и вооружение федеральных войск.

Незнание реальной обстановки в Чечне и, повторим, высокомерное отношение Генштаба к боевому потенциалу мятежной территории привело к тому, что поначалу против десятитысячной армии Дудаева Москва выдвинула шесть тысяч солдат и офицеров. В итоге только в боях за Грозный погибло более 1500 человек (5 тыс. ранено), уничтожено 60 танков и до 300 БМП и БТР.

Эта война, открыв таланты окопных командиров, свидетельствовала и о том, что полководцев в декабре 1994 году в России не было. И именно из-за дутых "лампасников", угодивших в генералы благодаря чему угодно, но только не боевым достоинствам, столь печально длинным оказался мартиролог первой чеченской кампании. У побед всегда найдутся полководцы. Есть они и у поражений. Об этом, кстати, хорошо знают в Генпрокуратуре, которая в 1997 году проводила проверку причин "массовой гибели военнослужащих Российской Федерации на территории Чеченской Республики". Дело со временем замяли. Но кое-какие документы остались. И в годовщину начала новейшего покорения Чечни есть смысл их вспомнить.