Мухамед

Мухамед работает в службе безопасности Аслана Масхадова. Мы едем с ним на встречу с представителем штаба Шамиля Басаева. При себе у моего провожатого пистолет ТТ и пара "лимонок". Машина начинает притормаживать, впереди блокпост. К машине подходит солдат с автоматом на перевес. Мухамед протягивает паспорт, куда уже вложен "спецпропуск" -десятирублевая купюра. Забрав деньги, солдат машет рукой: "проезжай".

Мухамед начинает разговор с проблем, которые есть сейчас у боевиков. "Главное, у нас нет тыла. Везде, на каждой высоте, на каждом перекрестке дорог стоят российские войска. Их концентрация в Чечне намного больше, чем в прошлую войну. Вот, например, на высоте площадью в три километра близ села Энгеной (Ножай-Юртовский район) в первую войну находилось семь тысяч военнослужащих, а сейчас пятнадцать. Чувствуешь разницу?".

Такой силе, по словам Мухамеда, боевики противопоставляют тактику партизанской войны ("набег-отскок"), знание местности и умение маскировать горные базы. "Партизанской войне нас научил Хаттаб. Мы все прошли школу cоветской армии, где этому нас не обучали, а он - Афганистан. Поэтому он и пользуется у нас таким авторитетом". "Все разговоры, что у нас нет единства, - продолжает Мухамед - не более чем разговоры. Легитимный статус Масхадова играет очень важную роль для командиров. Приказы, исходящие от него, обязательны для всех. Некоторые, правда, называют себя не командирами, а на исламский манер эмирами, но сути это не меняет".

Спрашиваю Мухамеда о маджлисуль-шуре. Это что, параллельная Масхадову власть? "Есть Госкомитет обороны, куда помимо Масхадова входят все военные лидеры Чечни. Он существует и сейчас, - отвечает Мухамед. - На его заседаниях и принимаются основные решения по ведению войны. Что же касается маджлисуль-шуры, то, честно говоря, я не понимаю, зачем она нужна. Это Хаттаб с Басаевым придумали. Все это неважно. Главное, сейчас в Чечне действуют 15 000 моджахедов (по данным бывшего командующего внутренними войсками в Чечне генерала Шкирко - 10 000. - Грани.Ру), и все они подчиняются Масхадову. Часть из них находится в горах на секретных базах, часть - на равнине, в подполье. Базы у нас по размерам самые разные. На самой крупной более трехсот пятидесяти бойцов. Есть лагеря по сто, пятьдесят, десять человек. В населенных пунктах действуют мелкие группы по три-четыре человека. В группу входят, как правило, автоматчик, гранатометчик, снайпер или подрывник".

Внезапно наш разговор прерывается. По рации Мухамеду передают, что в сторону Ведено прошла колонна федеральных сил. Длительность движения - четыре часа. "Ну вот, - замечает мой собеседник, - на "зачистку" пошли. Самое интересное, что все моджахеды уже покинули этот район. Рации ведь у нас не просто так. Так что все будет как всегда - пограбят население и домой, в Ханкалу". Мухамед считает, что все это имитация борьбы с боевиками, для галочки. Спецоперации в горах федералами не проводятся уже давно. "В любом случае, - уверяет он, - мы заранее знаем все шаги, которые предпринимает противник. Работает агентура, разведка, радиоперехваты. С помощью сканеров и портативных раций фирмы Kenwood, взламываем коды, осуществляем дешифровку".

Разговор заходит о возможности проведения боевиками крупных операций. Я спрашиваю Махмуда - а не блеф ли все это? Есть ли у вас силы? "Есть, - уверяет он. Так было в ту войну, будет и в эту. Мы в любой момент можем взять и Грозный, и Аргун, и Гудермес". И почему же, спрашиваю, не берете, раз вы такие сильные. "Ну возьмем мы Грозный, - говорит Мухамед, - а что дальше? Мы можем удерживать город 5-10 дней, но все равно нам придется уйти. А сколько людей потеряем..."

И тут Мухамед явно переходит на мирный лад: "Честно говоря, я очень устал от войны. У меня высшее образование, я историк, в свое время увлекался музыкой, но время уходит, а в жизни ничего не меняется. Если бы Масхадов с Путиным нашли разумный компромисс, я не раздумывая бросил бы все и вернулся домой. А просто выходить из леса с белым флагом - верная гибель. Мы не считаем себя побежденными и никогда на это не пойдем".

Ну а если договорятся Путин с Масхадовым, согласятся ли с президентом Ичкерии непримиримо настроенные командиры? "А их никто и спрашивать не станет, - отвечает Мухамед. - Дадим двадцать четыре часа, чтобы уезжали из Чечни. Пусть едут в Палестину делать джихад".

Полковник

Представитель штаба Басаева - в прошлом полковник советской армии подтянутый, жесткий мужик. В отличие от историка Мухамеда, о мире не думает. И вообще гуманизмом не заражен. Воевать - и баста. "Понадобится - и Ханкалу возьмем".

Полковник вместе с Басаевым с начала девяностых годов. Вместе воевали в Абхазии, потом в первую чеченскую войну, вместе воюют и сейчас. Во время заседания командиров в Грозном в 1999 году, когда федеральное командование пыталось уничтожить лидеров боевиков с помощью точечного удара ракетой "земля-земля", полковник накрыл Басаева своим телом. Тогда ракета вместо дома, где проходило заседание полевых командиров, угодила в рынок напротив, что привело к многочисленным жертвам среди мирного населения. Из боевиков же никто не пострадал.

Полковник также убежден, что моджахеды могут в любой момент взять Грозный. По его мнению, это не делается не из-за жалости к людям, а потому что у федералов есть авиация и бороться с ней крайне сложно. "Сейчас мы активно закупаем ПЗРК "Игла", "Стингеры", - говорит он, - стали больше сбивать вертолетов, но все равно этого недостаточно". А сколько человек находится сейчас лично под вашим командованием? "У нас с Шамилем в горах стационарно под ружьем 1 200 человек. Более 1 000 на равнине. Могло быть и больше, но нахлебники нам ни к чему. Пока нам этих сил вполне достаточно".

Что касается оружия, то полковник утверждает - "все можно купить у федералов". Деньги есть. Одних только пожертвований из мусульманских стран, где каждую пятницу в мечетях идет сбор на джихад, миллионы долларов. Мой собеседник утверждает, что сегодня моджахеды готовятся "к тяжелым боям". Когда, где, что - можно только догадываться. Но подготовка идет тщательная. "Мы не можем себе позволить, как русские, терять в неделю по 30-50 человек". О полководческих талантах федералов он невысокого мнения. "Сколько шансов было у русских нас уничтожить. И в Грозном, и близ Улус-Керта в феврале 2000 года. Нас было там 1 600 человек. С нами было много раненых, боеприпасы, тяжелое вооружение, поэтому шли медленно. И ничего - прошли".

Полковник, по его словам, воюет за свою землю. Идеи джихада его не волнуют. И таких сегодня, считает он, среди боевиков большинство. Их лишили родины, своего дома, возможности нормально жить с близкими, со своей семьей - и мириться с таким положением вещей никто из них не собирается.

ИНФОРМБЮРО: В Чечне обнаружено захоронение детей