Смена образа в политике – дело почти невозможное. Как и в жизни. "Мы те же, что и в детстве раннем". Но если даже происходит чудо и человек сам ощущает себя внутренне переменившимся, окружающие этого, как правило, не замечают. Или ищут и скоро находят в его новом облике черты безнадежного сходства с прежним. Тем более бессмысленны и обречены на неудачу попытки обмануть публику, разучив новую роль и натянув свежую маску. Особенно в тех случаях, когда человек старается выглядеть лучше, чем он есть. Поговорка про черного кобеля грубовато, но точно описывает данную коллизию.

Рамзан Кадыров давно ощущает себя политиком федерального уровня. Это правда: душевный друг Путина, усмиритель Чечни, освободитель Ичкерии, он сегодня нужен и своим соотечественникам, и тандему в Москве. Рамзан востребован всюду: на войне с террором, которой нет конца; для решения в принципе нерешаемых кавказских финансовых проблем; при определении местожительства внука Пугачевой. А дел выше головы, и чуть не каждый день эскорт протяженностью в товарный поезд рассекает федеральные трассы – это Кадыров едет наводить порядок в своем регионе или в столице РФ.

Его воспевают, ненавидят, боятся, уважают, презирают – все признаки политического успеха налицо. Но это успех авторитетного сицилийца, заседающего в американском Сенате. Кресло, деньги, слава – все при нем, но кого ни убьют – в Чечне, в Москве или за границей – громко или вполголоса звучит имя Рамзана. Так уж сложилась у него жизнь, такой получился имидж, такая репутация.

Между тем сегодня президент Чечни озабочен созданием другого своего образа – позитивного. Боевика Рамзана должен сменить Рамзан-строитель, государственный муж, верховный арбитр Кавказа, экономист и где-то даже академик. Но звание есть, а образа нет. Хотя советники Кадырова в Грозном и опекуны в Кремле стараются изо всех сил. В конце концов, это общенациональная проблема. Если Кадыров типа того что европеизируется, то всем станет легче жить – и опекунам, и потенциальным жертвам. Вся страна вздохнет с облегчением.

Первый шаг в заданном направлении он совершил, согласившись дать интервью радио "Свобода" в августе прошлого года, но этот шаг был неверным. Распаляясь по ходу беседы, Рамзан там наговорил такого, что сделало практически неизбежной жесткую реакцию правозащитников с последующим выяснением отношений. Однако второй шаг, подсказанный советниками, был правильным: Кадыров подал в суд, и это был удивительный прогресс по сравнению с привычными способами ведения полемики. Пару судов он выиграл, но дело запахло Страсбургом, и тут президент Чечни совершил еще один неожиданный поступок.

Позавчера он заявил, что отзывает уголовные и гражданские иски против правозащитников Людмилы Алексеевой и Олега Орлова, а также против "Новой газеты".

Поразительней всего было объяснение этого шага. Во-первых, Кадырова об этом попросили такие люди, как Максим Шевченко и Владимир Мамонтов – совесть нашей журналистики и ходячие образцы благородства. Во-вторых и в-главных, он внял увещаниям своей матери – Аймани Кадыровой, которая напомнила сыну о чеченских обычаях почитания старших.

Выглядело это смешно, но довольно эффектно. Рамзан, особо не вникая в детали, назвал Олега Орлова (56 лет) и Людмилу Алексееву (82 лет) "людьми в возрасте" и на этом основании размашисто их простил. С другой стороны, завершил свои процессы он как бы с позиции силы: Страсбург все-таки далеко, а в наших судах Кадыров был обречен на победу. И хотя никто из правозащитников в его прощении не нуждался и великодушия не оценил, Рамзан снова выглядел лучше чем обычно. И тут даже возникала надежда, что он и в будущем намерен в спорных случаях повиноваться строгому материнскому слову.

Надежда эта, конечно, пустая. Кадырова воспитывала война, и следы этого воспитания проявляются почти в каждом его жесте – политическом или человеческом. Он лютует, хитрит, примеряет маски, играет роли, но всегда остается самим собой – персонажем по-своему цельным и завершенным, с которым не справиться и самому искушенному имиджмейкеру. А это значит, что политиком федерального уровня Рамзан Кадыров пребудет до тех пор, пока в России не завершится вялотекущая гражданская война. Что ж, на его век хватит. А позитивный образ – это для другой эпохи, других героев, другой страны.