Европейский суд по правам человека, как правило, оглашает свои решения по четвергам. 29 ноября по делу "Амуева и другие против России" (жалоба № 173021/06) наше государство было признано ответственным за гибель четверых жителей села Гехи-Чу 7 февраля 2000 года и за нерасследование этого преступления, сумма назначенных выплат - 240 тысяч евро. 2 декабря 2010 года по делу "Абуева и другие против России" (жалоба 27065/05) 29 заявителям - родственникам 24 убитых 4-6 февраля 2000 года и раненым тогда жителям села Катыр-Юрт - присудили 1 миллион 720 тысяч евро. Ни по одному "чеченскому" или "российскому" делу таких выплат пока не было.

По обоим делам интересы заявителей представляли юристы Правозащитного центра "Мемориал" и лондонского Европейского центра защиты прав человека. Вел дела адвокат Докка Ицлаев.

Эти два "чеченских" дела примечательны по крайней мере в четырех аспектах. Во-первых, - по сенсационности, но отнюдь не по важности! - по этим делам Россия должна будет выплатить заявителям почти два миллиона евро. Во-вторых, эти решения возвращают нас к самому началу второй чеченской - к периоду активных боевых действий зимы 2000 года, к "маленькой победоносной войне", лежащей в основании нынешнего российского правления. В-третьих, в отличие от большинства рассматриваемых в Страсбурге дел, у этих преступлений "есть фамилия, имя и отчество" - известны генералы, командовавшие военными операциями. И последнее - опять-таки не по значению: чрезвычайно важны собственно правовые оценки, сделанные Судом в последних решениях.

Речь в этих жалобах шла не об "отдельных криминальных деяниях" и (хотя и ставших распространенной и систематической практикой) среди почти благополучной, на первый взгляд, жизни - о похищениях людей и внесудебных казнях, - а о войне в прямом смысле слова. О нарушениях законов и обычаев ведения войны. И хотя ссылок на Женевские конвенции и Дополнительные протоколы к ним в решениях Суда нет, формулировки - из области гуманитарного права: речь идет о соразмерности и избирательности применения смертельно опасной силы, о правосудии по делам о военных преступлениях и преступлениях против человечности. При этом Суд обосновал возможность выносить такие решения по преступлениям, совершенным десять и более лет назад. По замечанию адвоката Кирилла Коротеева, Суд "раздвигает пределы своей практики по чеченским делам. Речь не идет о существенном пересмотре основных принципов, но акценты... чрезвычайно важны".

К мнению г-на Коротеева стоит прислушаться - именно он вел первые три "чеченских" дела, выигранных "Мемориалом" в Страсбурге 24 февраля 2005 года (о чем тогда же и написал). Одно из тех трех первых дел - "Исаева против России" (№ 57950/00) - как раз касалось событий в Катыр-Юрте.

2000 год: Место преступления

С 30 января по 1 февраля 2000 года чеченские отряды вышли из блокированного российскими федеральными войсками Грозного в юго-западном направлении, через Заводской район и село Алхан-Кала. Только 1 февраля российские военные запоздало заметили их отход и начали преследование. Потом этот "ситуативный дизайн" генералы называли - и в телевизионных интервью, и, надо полагать, в рапортах высшему командованию - операцией "Охота на волков". Отходящие отряды боевиков днем прятались в селах, ночами совершали переходы - из Алхан-Калы в Закан-Юрт, оттуда в Шаами-Юрт, затем в Катыр-Юрт. 4 февраля Катыр-Юрт был блокирован федеральной группировкой с трех сторон.

Туда пропустили боевиков, замкнули окружение и начали бомбардировку с воздуха и обстрел - из всего, что только можно было себе представить. Вплоть до "вакуумных", термобарических боеприпасов тяжелой огнеметной системы ТОС-1 "Буратино" и системы разминирования УР-77 "Змей-Горыныч", которая выбрасывает пластитовую "колбасу" длиной в сотни метров и чуть ли не в тонну весом. Эти "гостинцы", предназначенные для создания проходов в минных полях - от взрывов мины детонируют, - обрушились на переполненный людьми населенный пункт.

В конце 1999 года Катыр-Юрт был объявлен "зоной безопасности", там кроме жителей скопились беженцы - всего до 25 тысяч человек. Их не предупредили о начале операции, не дали "гуманитарные коридоры". "Операция" провалилась: боевики ушли дальше к горам. Среди жителей погибли, по данным прокуратуры, 46 человек. "Новая газета" писала о 167 погибших. Группировкой командовали генералы Владимир Шаманов и Яков Недобитко.

7 февраля "операция" продолжилась в расположенном южнее селе Гехи-Чу, куда отошли боевики, - теми же методами, с такими же результатами. Генералы, похоже, не ведали что творят: репортаж о применении "Буратино" по Гехи-Чу, снятый с командного пункта, показали тогда центральные телеканалы.

Напомню, что в те же дни было совершено слишком много преступлений, - и некоторые эпизоды уже получили оценку в Страсбурге. Так, 2 февраля в селе Алхан-Кала федеральная группировка под командованием генерала Баранова за неимением боевиков, успевших оттуда уйти, "взяла в плен" больницу с ранеными боевиками. Их потом бросили на "фильтр" в подземелье - буквально в противорадиационное укрытие - и там, без анестезии, антисептики и света, врачи продолжали оперировать, делали ампутации... А Баранов под камеру CNN (!) допросил и приказал расстрелять Хаджи-Мурата Яндиева - его увезли в сторону кладбища, и он "исчез" ("Базоркина против России", жалоба № 69481/01, решение вынесено 27 июля 2006 года).

А 5 февраля Санкт-Петербургский ОМОН "зачищал" поселок Новые Алды на окраине оставленного боевиками Грозного - это было, по решению Суда, "хладнокровное уничтожение более 60 гражданских лиц" "(Мусаев и другие против России", жалобы №№ 57941/00, 58699/00 и 60403/00, решение вынесено 26 июля 2007 года).

В обоих случаях виновные до сего дня остаются безнаказанными.

В феврале 2000 года я работал в тех местах, опрашивал вышедших и выживших - и на фоне сплошного кошмара помню ужас, застывший в глазах тракториста, копавшего могилы в Катыр-Юрте.

2005 год: вопросы

Жалоба "Исаева против России" была в числе первых ушедших в Страсбург - и решение по ней было вынесено также в числе первых Через пять без малого лет.

После коммуникации жалобы Зары Исаевой (то есть после сообщения об этой жалобе государству-ответчику и начала переписки с ним) Россия представила в ответах на вопросы Суда официальную версию, согласно которой в конце января 2000 года федеральное командование провело секретную специальную операцию по выманиванию чеченских отрядов из Грозного. Якобы чеченским полевым командирам была подброшена дезинформация о существовании безопасного коридора из города, маршрут выхода по которому можно-де просто купить у российских военных. Боевики, мол, оплатили коридор, но на этом пути боевиков поджидали подготовленные минные поля, удары артиллерии и авиации, которые нанесли им огромные потери. Блестящая операция "Охота на волков".

Но, что бы ни говорили военные об успехах в уничтожении боевиков, куда больше реальных жертв было среди гражданского населения. В Катыр-Юрте погибли сын Зары Исаевой, 23-летний Зелимхан, и племянницы - Зарема, Хеда и Марем Батаевы, 15, 13 и 6 лет.

Российская сторона отрицала претензии Исаевой - как с фактической, так и с процессуальной точки зрения.

После коммуникации жалобы российская военная прокуратура начала расследование дела и в итоге пришла к выводу: гибель мирных жителей - в том числе и родственников заявительницы - наступила в результате "абсолютно необходимого применения силы". Кроме того, российская сторона утверждала, что заявительница не исчерпала внутренние средства правовой защиты: хотя в самой Чечне судебная система не действовала, но можно, мол, было обратиться с гражданским иском в Верховный суд России как в первую инстанцию(!) или в районный суд за пределами Чечни.

Европейский cуд с этим доводом не согласился, указав на принципиальную невозможность эффективно восстановить таким образом права заявителя: гражданский процесс может привести лишь к присуждению денежной компенсации причиненного вреда, но не к установлению и наказанию виновных, как того требует Конвенция о защите прав человека и основных свобод. Рассуждая таким образом, Суд не проявил какого-то особого отношения к России - он сослался на предыдущие свои решения по делам, связанным с конфликтами в Северной Ирландии (McCann and others v. the United Kingdom, решение от 27 сентября 1995 г., параграф 161) и в турецком Курдистане (Yaşa v. Turkey, решение от 2 сентября 1998 г., параграф 74).

По мнению Суда, защитить и восстановить права жертв нарушений статей 2 (право на жизнь) и 3 (право не подвергаться бесчеловечному обращению) Конвенции в российской правовой системе мог бы только уголовный процесс, при условии эффективного и открытого для заявителя расследования.

19 декабря 2002 года жалоба Исаевой была признана приемлемой - в числе тех самых трех "чеченских" дел - и Суд потребовал от правительства России предоставить материалы уголовного дела.

Отметим, что по другому делу из трех (Хашиев и Акаева против России, жалобы №№ 57942/00 и 57945/00, - дело об убийствах в Старопромысловском районе в январе 2000 года) российская сторона предоставила Суду примерно две трети материалов уголовного дела - остальное-де не относилось к жалобе. Суд отреагировал жестко: только он вправе решать, какие документы относятся к делу, а какие нет, государство-ответчик не вправе в одностороннем порядке отказываться от исполнения требований Суда, а отказ станет дополнительным аргументом в пользу заявителя.

А в деле Исаевой материалов дела для формирования мнения Суда было достаточно - Россия не предоставила лишь отдельные документы. Но и тут Суд отметил: это серьезно подрывало его возможность оценить соразмерность применения силы.

2005 год: решение

Решение по жалобе "Абуева и другие против России", вынесенное Европейским судом по правам человека 2 декабря 2010 года, было не первым по событиям 4-6 февраля 2000 года в селе Катыр-Юрт. Российская Федерация могла избежать этого позора, если бы выполнила первое решение - по жалобе "Исаева против России", - вынесенное 24 февраля 2005 года.

Рассматривая дело по существу, Суд поставил перед собой три вопроса: 1. Имело ли место лишение жизни или смертельная опасность, за которую правительство несло ответственность? 2. Преследовало ли применение смертельно опасной силы одну из правомерных целей (защита другого лица от противоправного насилия; применение оружия при задержании либо при пресечении побега лица, законно содержащегося под стражей; подавление бунта или мятежа), закрепленных в ст. 2 § 2 Конвенции? 3. Было ли применение смертельно опасной силы абсолютно необходимо для достижения преследуемой правомерной цели?

Ответ на первый вопрос был очевиден: именно государство несет ответственность за гибель гражданских лиц в Катыр-Юрте. Но, возможно, это убийство было оправдано?

Отвечая на второй вопрос, Суд признал наличие у федеральных сил правомерной цели ("защиты других лиц от противоправного насилия" - а не "подавление мятежа", как можно было бы подумать!), - но указал на неизбирательное применение чрезвычайно мощного оружия, радиус действия которого достигал километра, что подвергало смертельной опасности любого находившегося в зоне поражения.

Россия при этом не смогла сослаться в Суде на какой-либо правовой акт, определяющий порядок применения столь опасного вооружения в непосредственной близости от гражданских лиц, гражданских объектов и населенных пунктов.

В-третьих, оценивая соразмерность применения силы, Суд внимательно изучил материалы о планировании военной операции. Как следовало из объяснений российского правительства, появление боевиков в Катыр-Юрте не было для военных непредвиденным - более того, могло быть умышленно допущено военным командованием. Следовательно, у него было достаточно времени для разработки плана операции, в котором следовало предусмотреть меры по защите гражданского населения. Между тем для жителей Катыр-Юрта начало боев стало неожиданностью - их не предупредили и не указали пути безопасного выхода из села.

Ни один документ в представленных в Страсбург материалах дела не свидетельствовал даже о попытке оценить последствия для гражданского населения применения тяжелого вооружения, - например, авиационных бомб с малой точностью попадания и большим радиусом поражения, что подвергало смертельной опасности людей в радиусе до километра. Не было и попытки оценить саму возможность эвакуации жителей. Не было даже приблизительных оценок численности гражданского населения в Катыр-Юрте.

Вывод был таков:

“Суд считает, что применение [оружия с радиусом поражения до километра] в населенной местности, в невоенное время и без предварительной эвакуации гражданских лиц невозможно совместить со степенью осторожности, ожидаемой от правоохранительного органа в демократическом обществе... основной целью операции должна была стать защита жизней от противоправного насилия. Массовое использование неизбирательного оружия находится в вопиющем противоречии с этой целью и не может считаться соответствующей стандарту заботливости, необходимому в операции такого рода с применением смертельно опасной силы представителями государства” (Исаева против России, параграф 191).

Суд учел и то, что мирные жители не могли уйти из Катыр-Юрта, чтобы спастись от обстрела и бомбардировки. Военные видели, как масса людей пытается покинуть село, но огонь прекращен не был. В представленных Россией материалах дела ничто не свидетельствовало ни о попытках или хотя бы намерении предоставить гражданскому населению "гуманитарные коридоры" для выхода из села, ни о том, что такому исходу препятствовали боевики.

Хотя Суд и не ссылался прямо на Женевские конвенции, Дополнительные протоколы к ним, иные договоры и судебную практику в области международного гуманитарного права, решение по этому делу (как и по рассматривавшемуся параллельно делу об обстреле с воздуха колонны беженцев на трассе Ростов-Баку) внесло, по цитированному выше мнению Кирилла Коротеева, "значительный вклад в право вооруженных конфликтов немеждународного характера".

Обязательство государства по Европейской конвенции состоит не только в том, чтобы не нарушать изложенные там права людей, но и в том, чтобы эффективно расследовать такие нарушения. Помимо оценки применения силы в этих трех эпизодах, Суд оценивал и российское уголовное расследование на предмет его соответствия требованиям Конвенции. Суд пришел к выводу, что расследование было начато слишком поздно и не сумело собрать необходимые доказательства. Прокуроры не предприняли попытку установить личности военных, ответственных за смерть родственников заявителей. Не было даже установлено точное число жертв и свидетелей этих событий. Эти и другие обстоятельства позволили Суду констатировать нарушение процессуальных обязательств по ст. 2 Конвенции.

Замечу, что Суд, исходя из предоставленных Россией материалов уголовного дела, разграничил ответственность непосредственных участников операции - например, командира и личного состава 7-го отряда спецназа внутренних войск, ведших бой в Катыр-Юрте, - и руководителей операции. Суд признал ответственность последних - генералов Владимира Шаманова и Якова Недобитко - за планирование и осуществление операции с несоразмерным и неизбирательным применением смертельно опасной силы, повлекшим неоправданные жертвы среди гражданского населения.

Каково значение этого решения (и решения по жалобам Исаевой, Юсуповой и Базаевой, жалобы №№ 57947/00, 57948/00 и № 57949/00, - о расстреле с воздуха колонны беженцев 29 октября 1999 года на трассе Ростов-Баку у села Шаами-Юрт) помимо констатации нарушений Европейской конвенции в конкретных делах и присуждения заявителям справедливой компенсации? Пять лет назад Кирилл Коротеев так подвел итог первых "чеченских" решений Страсбургского суда:

"Впервые Россия осуждена за ведение военных действий в Чечне судебным органом после состязательного процесса, в котором стороны имели равные права на представление аргументов и доказательств. Все предыдущие действия международного сообщества осуществлялись только через политические органы (будь то Парламентская ассамблея Совета Европы или Комиссия ООН по правам человека). На этом фоне судебные решения обладают особой убедительностью. Они являются призывом к российским властям покончить с безнаказанностью военных преступлений и преступлений против человечности в Чечне. В них содержится подробный анализ методологии расследования нарушений прав человека в случаях, подобных рассмотренным. Изучение и применение этих методов расследования следователями и прокурорами в России помогло бы избежать подобных нарушений в будущем".

2010 год: приемлемость

Пять лет спустя, как мы видим, Суд выносит решения по тем же эпизодам. Как это стало возможно? То есть, во-первых, почему потребовалось возвращаться к эпизоду, уже рассмотренному? И как Суду удалось к нему вернуться - учитывая требование для заявителей не превышать шестимесячный срок между общением с национальным правосудием, доказавшим неэффективность последнего, и жалобой в Страсбург?

Ведь речь идет о событиях 2000 года, следствие по уголовному делу перестало подавать признаки жизни в 2002 году, а жалобы в Страсбург были поданы в 2005 и 2006 годах (смотрите номера дел). Суд решил, что заявители не были уведомлены о прекращении уголовного дела, так что отсчет срока подачи жалобы просто не начался. Суд учел, что заявители пытались добиться расследования на национальном уровне своими обращениями в суды в Чечне - разумеется, безрезультатными. Отмечу еще раз работу адвоката Докки Ицлаева, кропотливо выполнившего всю эту работу, вплоть до окончательного исчерпания национальных средств правовой защиты.

Со своей стороны, Кирилл Коротеев выделяетеще одно замечание общего характера в обоснование гибкого подхода к соблюдению шестимесячного срока подачи жалоб по статье 2 Европейской конвенции (право на жизнь):

"Суд считает нужным вновь напомнить, что нет оснований быть слишком жестким в отношении возможного обязательства расследования убийства, возникающего спустя многие годы после событий, поскольку общественный интерес в обеспечении преследования о осуждения виновных твердо признается, особенно в контексте военных преступлений и преступлений против человечности" (Амуева, параграф 70).

Понятия "военные преступления" и "преступления против человечности" использованы Судом в решении по "чеченскому" делу впервые. Словосочетание "вооруженный конфликт" (вместо привычного в России эвфемизма "контртеррористическая операция") Суд впервые употребил два года назад, 14 ноября 2008 года, в решении по делу "Ахмадов и другие против России".

Таким образом, Суд признал приемлемыми жалобы жителей Гехи-Чу и Катыр-Юрта на убийство родственников и неэффективное расследование.

2010 год: ответственность

По новому катыр-юртовскому делу трудно было представить иное решение, чем по жалобе Исаева против России. Хотя прошло пять лет, которых государству при наличии доброй воли было бы достаточно для выполнения решений суда - для расследования неизбирательных ударов по селу, для выявления виновных и для их наказания, - ничего этого сделано не было. Орган, надзирающий за исполнением решений Суда, - Комитет министров Совета Европы - смог добиться от России лишь сетований на трудность исполнения страсбургских решений.

В новом решении Суд постановил, учитывая установленные изъяны расследования на национальном уровне, что в России "должно быть обязательно проведено новое независимое расследование" (параграф 243 решения Абуева против России).

Почему так определенно? Ведь во многих делах (например, "Берсункаева против России", "Медова против России"), несмотря на требования заявителей и особые мнения отдельных судей, Суд уклонялся от требований к правительству России о таком обязательном расследовании, которое должно привести к установлению и наказанию виновных.

Кирилл Коротеев указывает на два отмеченных Судом отличия дела Абуева против России от многих других. Во-первых, "правительство-ответчик явно пренебрегло конкретными выводами Суда в обязательном решении о неэффективности расследования" (параграф 241). Во-вторых, следствие по Катыр-Юрту собрало достаточный объем информации для того, чтобы решить ряд отдельных проблем, в частности, дать оценку соразмерности применения силы и установить лиц, персонально виновных в организации и проведении операции, приведшей к многочисленным жертвам (параграф 242). И российское государство не должно пренебречь этой своей обязанностью: провести это новое эффективное расследование, ссылаясь на то, что оно содержится не в резолютивной части решения.

2010 год: итог

И вот, через десять лет после преступления и через пять после первого решения Суда, Россию присудили к выплате небывалой по размеру компенсации морального ущерба.

При этом весь прошлый опыт говорит о том, что государство готово платить присужденные Страсбургом деньги, ничего не меняя в законах и правоприменительной практике, и оставляя виновных баезнаказанными. По замечанию председателя совета Правозащитного центра "Мемориал" Олега Орлова, государство исправно платит эти суммы как "налог на безнаказанность".

Ведь все упомянутые в страсбургских решениях генералы были после этого повышены в званиях и должностях. Так, Владимир Шаманов был возвращен на военную службу, пребывал в должности начальника управления боевой подготовки и службы войск, а с 24 мая 2009 года командует воздушно-десантными войсками России. Яков Недобитко с декабря 2006 года до марта 2008-го командовал Объединенной группировкой войск в Чечне, затем возглавил Приволжское региональное командование внутренних войск. А Александр Баранов завершил службу в должности командующего Северо-Кавказским военным округом.

За эти генеральские карьеры Россия теперь и должна заплатить два миллиона евро.

Как к этому относиться? Неужели всё бессмысленно?

Пять лет назад адвокат Кирилл Коротеев, добившийся первого решения по Катыр-Юрту, думал чуть иначе:

"...решения Суда принесли справедливость для... конкретных людей. Для заявителей было очень важно, чтобы международный судебный орган установил: их родственники были лишены жизни неправомерно. То есть подтвердил в общем-то очевидную вещь: убийство является преступлением, и нет никакого оправдания военным операциям, которые грубо пренебрегают жизнями гражданских лиц. В силу этого решения Европейского суда по правам человека... шаг, пусть и небольшой, к миру, необходимой частью которого является справедливость".

Адвокат Докка Ицлаев, доведший до решения в Страсбурге жалобы жителей Катыр-Юрта и Гехи-Чу, тоже не считает это дело безнадежным. По его словам, "компенсации, которые будут выплачены жителям Катыр-Юрта, все же выполнят свою задачу - это может означать примирение между государством и людьми, от действий государства пострадавшими". "А с Шамановым?" - "Теперь задача и долг российского государства разобраться с этим господином", - отвечает адвокат.

Хочется надеяться, что новые решения Европейского суда приближают правосудие не только для жертв, но и для убийц. И будем помнить, что военные преступления и преступления против человечности не имеют срока давности.

И последнее. В последних решениях суда есть эти слова - "военные преступления", "преступления против человечности" и так далее. А это бывает важно само по себе - назвать вещи своими именами.