"Однако какая глубокая безнравственность в привычках нашего правительства!" - записал в дневнике Пушкин, возмущаясь тем, что московский почт-директор вскрыл и показал царю его частное письмо к жене. Он хотел, чтобы государство соблюдало кодекс чести по отношению к своим подданным точно так же, как блюдет его порядочный человек, не читающий чужих писем.

Сегодня в это трудно поверить, но до Второй мировой войны у Америки не было разведки - она считала недостойным делом шпионить за другими государствами в мирное время. Один английский профессионал так описывает момент, когда американские новобранцы ведомства плаща и кинжала прибыли на Британские острова повышать квалификацию: "Они появились, словно скромные девицы, только что окончившие школу, чистые и невинные, чтобы начать работать в нашем старом вонючем шпионском борделе".

Обучение в борделе пошло на пользу. Сегодня американскому государству уже не стыдно шпионить за собственными гражданами. Оно заверяет американцев, что делает это исключительно для их же пользы, ради их собственной безопасности. Посмотрите на нас, как бы говорят публике энтузиасты прослушки, у нас такие честные глаза, такие открытые лица, такие приветливые улыбки – как же вы смеете нам не верить? Не верим. Не обязаны. Ведь и вы нам не верите.

Отлично помню замешательство первых лиц, когда в декабре 2005 года The New York Times опубликовала статью о том, что после терактов 11 сентября президент Буш приказал ведомству электронной разведки – Агентству национальной безопасности – поставить на прослушку телефоны американцев, но самим американцам сообщать об этом не стал. Впоследствии выяснилось, что за полторы недели до выхода статьи президент пригласил в Белый Дом издателя газеты Артура Сульцбергера-младшего и ее главного редактора Билла Келлера и уговаривал их отказаться от публикации, но те не уступили. Отдуваться перед журналистами пришлось тогда первому заместителю директора национальной разведки, в прошлом директору АНБ генералу Майклу Хейдену.

Хейден очень старался, но все-таки прокололся. На вопрос, кто именно принимает оперативное решение о прослушивании абонента, он ответил: "Начальник дежурной смены". Спохватившись, Хейден стал уверять, что программа прослушки "узко нацелена и сфокусирована", что сотрудники агентства вызубрили как "Отче наш" Четвертую поправку к Конституции, возбраняющую необоснованные обыски и аресты, и что АНБ, изволите видеть, сталкивается с "экзистенциальной проблемой": "Чтобы защитить американский народ и его свободы, мы должны быть сильными, а наши методы секретными. Однако мы живем в обществе, которое больше всего на свете не верит в силу и секретность".

Вот и Эдвард Сноуден не верит, точнее – разуверился в том, что эта сила несет благо. 19 лет от роду, не окончив среднюю школу (аттестат он получил позднее), он записался добровольцем в армейский спецназ и мечтал воевать в Ираке: "Я считал, что у меня как у человека есть долг помочь этому народу освободиться от гнета". Но иллюзии развеялись уже при обучении солдатскому ремеслу: "Нас натаскивали убивать арабов, а не кому-то там помогать". Ни в какой Ирак он не попал: произошел несчастный случай, Сноуден сломал обе ноги и был комиссован спустя пять месяцев после зачисления.

Когда кости срослись, он устроился охранником на один из объектов АНБ. В дальнейшем выяснилось, что Сноуден владеет технологиями кибербезопасности, и он получил работу в ЦРУ. В этом качестве его направили в Швейцарию. Наблюдая за приемами профессиональных шпионов, он испытал еще большее разочарование: "Я осознал, что был частью силы, приносящей больше вреда, чем пользы".

На президентских выборах 2008 года он голосовал за кандидата третьей партии. Тем не менее он с воодушевлением воспринял избрание Барака Обамы. Но вскоре выяснилось, что в подходе к безопасности и секретности новоизбранный президент ничем не отличается от своего предшественника. В 2009 Сноуден уволился из ЦРУ и поступил на работу в частную компанию, выполняющую подряды АНБ. Работал в Японии, затем был переведен на Гавайи. Он достиг зажиточности - и одновременно стал законченным ренегатом разведсообщества: "Нельзя ждать, пока кто-то начнет действовать. Я искал лидеров, но понял, что надо действовать самому – это и будет лидерство".

Следующие три года он потратил на изучение системы глобальной слежки и копирование секретных документов. Среди соседей слыл нелюдимом: все время озабочен, никогда не остановится поболтать. Три недели назад он завершил работу над своим досье и взял отпуск по состоянию здоровья – в прошлом году у него диагностировали эпилепсию. С Гавайев он улетел в Гонконг, оттуда связался с британской газетой The Guardian, и информационная бомба взорвалась.

Специалисты по международному праву говорят, что он выбрал неправильную страну: у Гонконга с США есть договор об экстрадиции, и Гонконг его неукоснительно выполняет. Сноуден надеется на Исландию, предоставившую в свое время убежище Бобби Фишеру, но до Исландии еще нужно добраться. В настоящее время его местонахождение неизвестно.

Сноуден говорит, что не считает себя героем: "Я делаю это в своих собственных интересах. Я не хочу жить в мире, где нет права на частную жизнь и потому нет места интеллектуальным поискам и созиданию". При желании в его рассуждениях можно найти склонность к конспирологии, даже признаки психического расстройства. Но искать их не хочется. В отличие от Брэдли Мэннинга, который, не особо задумываясь о последствиях, просто взял да и вывалил WikiLeaks весь секретный архив без разбора, Эдвард Сноуден ясно сознает свою цель и тщательно отбирал документы, чтобы никому не причинить вреда, а только разоблачить "маленький грязный секрет" правительства.

Вот как интересно выразился на эту тему Барак Обама:
Важно понимать, что нельзя иметь стопроцентную безопасность, стопроцентную приватность и ноль процентов неудобств. Думаю, американский народ понимает, что тут приходится идти на компромисс.

Помню, в разгар скандала с прослушкой, санкционированной Бушем, тогдашний министр юстиции Альберто Гонсалес приехал в Джорджтаунский университет читать лекцию студентам юрфака. Аудитория встретила его недружелюбно. Группа студентов, одетых в черные балахоны на манер узников тюрьмы Абу-Грейб, развернула транспарант с цитатой из Бенджамина Франклина: "Общество, которое жертвует свободой ради безопасности, недостойно ни того, ни другого". И отвернулась от министра. Оратор был вынужден читать свою лекцию спинам, любуясь на изречение отца-основателя.

Что сделал профессор, мой добрый знакомый Дэвид Коул? Сказал, что гордится своими студентами.