Анализ недавних законодательных инициатив, направленных на пересмотр "так называемого лозунга о неприкасаемости элиты государственной власти", позволяет предположить, что президент Путин и Ко могут пойти на проведение современного варианта "кадровой реформы", подобно той, что была проведена Сталиным в 1937-1938 годах, когда на смену репрессированным начальникам всех уровней пришло более молодое поколение.

В российском обществе, благодаря кампании по возвеличиванию Сталина, раскручиваемой "сверху" вот уже более 15 лет, давно сформировался стойкий запрос на подобного лидера, наводящего порядок, борющегося с коррупцией и расправляющегося с проворовавшимися чиновниками. Однако я не ожидала, что так скоро появится оформленный общественный запрос на новую "чистку" - причем не из среды почитателей Сталина, а со стороны прогрессивной общественности. Я имею в виду статью Владимира Пастухова "Государство диктатуры люмпен-пролетариата". Статья вызвала ажиотаж в российском интернете. Ее сразу же перепостил в своем блоге Алексей Навальный с пометкой "мастрид".

Не стану сейчас подробно разбирать взгляды доктора политических наук и кандидата юридических наук Владимира Пастухова - хотя, может быть, и стоило бы указать на его непоследовательность в оценке положения дел в России и на своеобразие его отношения к праву и правосознанию (и это при том, что он был советником Конституционного суда). Я не говорю уже о понимании им российской истории и особенно советского периода, который он считает "генно-модифицированным" типом западного модернизма, то есть искореженной, но все-таки формой европеизации, с чем я принципиально не согласна.

Главное в том общественном запросе, который выражает Пастухов. А это запрос на политическое насилие, на чрезвычайщину, на репрессии, что само по себе крайне опасно в обществе с такой трагической историей. Этот запрос подается в виде необходимости национально-освободительной революции, которая сначала должна "вырезать" проблему, а затем "возвести" величественное здание демократии. Путь к демократии, по Пастухову, лежит через революционную диктатуру. Однако, если "народ входит в революцию, движимый ненавистью к старому строю", то выходит он из нее не "охваченный новыми идеями", как полагает Пастухов, а озверелым, потому что призыв к революционной диктатуре - это призыв к развязыванию гражданской войны, какими благими целями этот призыв ни прикрывался бы.

И кто же определен в качестве врага? Против кого должен действовать "народный фронт" этого национально-освободительного движения? Ответ автора многословен и расплывчат - против "неимоверно расплодившегося паразитического сословия". На нескольких страницах он называет это "паразитическое сословие" то люмпенами, то люмпен-пролетариатом, то "самодовольным, наглым и беззастенчивым уголовником", то "криминальной опухолью", то "нашлепкой", то "лихими людьми", то "варварами", то "оккупантами", но не пишет прямо, что это государственные чиновники. Оказывается, это не верховная власть, а они навязывают обществу свои "правила поведения" и распоряжаются государственной властью. Оказывается, это они, превратившись в "криминальную опухоль", пустили метастазы повсюду, "проглотили государство" и подмяли под себя общество. В самой расплывчатости определения "вражеского" сословия заключается приглашение к произволу, и этот произвол многократно усиливается, когда рядом появляются слова "...и их приспешники", вызывающие в памяти "подкулачников", "пособников" и т.п.

Автор явно перекладывает ответственность с верховной власти - Путина и Ко и, как он говорит, "пресловутых силовиков" - на криминальное "паразитическое сословие". В этом отчетливо проявилось его своеобразное понимание как исторически сложившейся структуры российского общества, так и механизма действующей власти. Никогда в России чиновники не диктовали свои правила, они всегда были "властными крепостными", официально привилегированным сословием, которое служило государству, но не управляло им. Весьма показательна и затуманивающая характеристика путинского режима, будто бы ничего общего не имеющего с русской государственной традицией "кроме некоторого поверхностного сходства в "держимордии".

Редакция "Новой газеты" в послесловии к статье вполне резонно поставила неизбежно возникающие вопросы о том, кто будет осуществлять эту антикриминальную революцию и каковы будут ее последствия. И хотя Владимир Пастухов пообещал на них ответить, уверена, что его ответы будут из разряда благих пожеланий, потому что в России нет реально независимых социальных сил, которые могли бы сегодня противостоять как государственным чиновникам, так и верховной власти в лице Владимира Путина.

Гораздо важнее другое: каковы будут объективные последствия статьи, внезапно получившей столь широкое распространение. Полагаю, такая формулировка общественного запроса на "чистку", на репрессии против государственных чиновников и других коррупционеров есть не что иное, как пресловутая "мобилизация ярости масс". Гораздо удобнее начинать "кадровую реформу" на взрыхленном поле общественного недовольства. Уверена, что все действия верховной власти по борьбе с коррумпированными чиновниками будут встречены в народе с энтузиазмом. То же самое происходило и во времена Сталина, когда судебные приговоры начальникам и высокопоставленным "врагам народа" встречали "единодушное одобрение широчайших масс рабочих, колхозников и служащих".

Впоследствии, используя такого рода факты, некоторые историки, политологи, литературные критики объясняли это не столько ничем не прикрытым насилием со стороны власти, сколько "интенциями" масс, требовавших усиления репрессий. По их мнению, массы не только безусловно одобряли и приветствовали репрессии, но, оказывается, власть еще и периодически "запаздывала", "не поспевала" за все теми же пресловутыми интенциями толпы, "принуждавшей" ее еще больше раскручивать маховик репрессий. Оказывается, она была "вынуждена", чуть ли не помимо своей воли, идти навстречу "интересам и пожеланиям народа. Правда, бенефициаром подобных "чисток" всегда оказывалась власть, потому что в результате она только укреплялась.

Кроме того, считаю, что нет лучшего способа дискредитировать российскую несистемную оппозицию, чем активно, как говорят сегодня, пиарить подобную статью. Сам факт ее горячей поддержки способен оттолкнуть здравомыслящих людей от такой оппозиции, которая разделяет призыв к революции и диктатуре.

Вынуждена повторить, что мировая история не знает другого пути становления демократических процедур и институтов кроме утверждения права частной собственности. Сначала частные собственники с гарантией права передачи собственности по наследству, а затем нормальный парламент, нормальные партии, нормальный суд и другие демократические институты для отстаивания своих интересов. С этого начинается и буржуазное общество, и соблюдение права, и формирование правосознания. Однако ни одна общественная сила в России даже не пытается ставить принципиальный вопрос о пересмотре итогов приватизации начала 1990-х и установления честных правил игры, которые смогут выдержать далеко не все. Никто не стремится создать нормальную либеральную партию, защищающую частных предпринимателей и отстаивающую их интересы. Никто не выходит на улицу с требованиями отделения собственности от власти, никто не требует защиты права частной собственности и определения условий ее передачи по наследству.

У России, конечно, особый путь. Особая демократия. Особая оппозиция. Особая буржуазия. Ну и, конечно, имела место особая буржуазно-демократическая революция. Не случайно авторы манифеста "Наша революция" в журнале "Эксперт" заявляют, что "цель отделить "власть от собственности" прямо сегодня мы принять не можем. Да, власть в России соединена неофициально, может быть, и с какой-то частной, а совершенно официально - с вполне определенной государственной собственностью. Особенно справедливо это для ядра сегодняшнего политического класса - выходцев из ФСБ и ряда изначально наиболее близких к ним людей... Путин - лидер именно этой крупнейшей и влиятельнейшей буржуазии, которая озабочена сейчас тем, как закрепить результаты буржуазно-демократической революции".

Именно закреплением и занимается сейчас верховная власть. Только закрепляет она не результаты буржуазно-демократической революции, а ту политическую систему, которая пришла на смену коммунистической в августе 1991-го.