С писателем Захаром Прилепиным я ощущаю кровное родство, поскольку однажды уже пострадал за него – от евреев и либералов. Давно это было, еще в августе, а больно до сих пор. Ибо уважаемый литератор Михаил Эдельштейн не только сурово отчитал меня, в числе многих, за былую некритичность по отношению к Прилепину, но и грубовато передернул. Когда-то, разбирая спор писателя с банкиром Авеном, я высказался в том смысле, что среди нацболов "попадаются и умные, и добрые, и понятливые", и призывал к жалости. Эдельштейн же пересказал меня так: "...Банкир не разглядел в «умных, добрых и понятливых» (честное слово, так и было написано!) нацболах потенциальных соратников по строительству новой России". Особенно вот это "честное слово!.." произвело неизгладимое впечатление.

Впрочем, моего критика тоже можно было понять. Он разбирал прогремевшее в те дни послание Прилепина к товарищу Сталину, и тут уж было не до тонкостей. Хотелось, видимо, пригвоздить к позорному столбу всякого, кто сказал хоть одно доброе слово об авторе этого действительно беспримерного по глупости письма. К тому же клеветнического по отношению к незабвенному вождю, поскольку заявлять, будто он "положил в семь слоев русских людей, чтоб спасти жизнь" либеральному семени, – это чистая 58-я статья, в самой расстрельной ее разновидности. Глупость оправдывалась лишь творческими соображениями. В самом деле, набрести на такую мощную метафору, про семь слоев, и не расширить ее до размеров статьи – это надо родиться омоновцем, а не писателем.

С тех пор я все пытаюсь вновь разглядеть в Захаре Прилепине ростки хорошего, чтобы оправдаться перед либералами, к которым принадлежу ведь и я сам, не говоря об Эдельштейне. Те самые ростки, что разглядел в "Саньке" и пытался бережно передать Петру Авену. Потому что Захар Прилепин действительно неплохой писатель и, по-моему, искренний, душевный человек. Возникает вопрос: почему неплохой писатель и, по-моему, искренний, душевный человек время от времени пишет фашизоидную ахинею?

Новый текст на старую тему, кажется, дает ключ к этой загадке.

Дело в том, что автор "Патологий", как и положено настоящему писателю, живет в некоем придуманном мире, где реальных людей ему обычно заменяют литературные герои. Тот же русофоб с трубкой, занятый в 40-е годы прошлого века спасением неблагодарного семени. Или вот "либерал", который, оказывается, "является безусловным носителем всяческой политкорректности и всевозможной толерантности... искренне желает нести имя Pussy Riot на знаменах" и т.д., а идеальное будущее для такого либерала – это чтобы "сдохли" рабочие и крестьяне. Напротив, народ, как размашисто формулирует Евгений Николаевич, он "не либерал", и если что его и бесит, так это какой-то недопутинизм путинской эпохи. Дай нам волю, говорит от имени своего персонажа, русского народа, Захар Прилепин, мы бы такую развели "милитаристскую риторику" и "православное мракобесие", причем "с суровым и угрюмым видом..." Короче, мало бы не показалось.

При этом нельзя сказать, что все эти образы, если не считать опять-таки Сталина, исключительно выдуманы из головы. Изредка попадаются либералы, которые считают, что песни в исполнении "пусек" – это вершина современного искусства. Доводилось также встречать циничных космополитов, утверждавших, что "Путин для этого народа – самое оно, лучшего они не заслуживают". И с этой мыслью легко согласиться, если знакомиться с народом только на "русских маршах".

Между тем либералы – они очень разные, и ежели Прилепину попадались одни любители панк-молитв, то можно лишь пожалеть о том, как жизнь его обделила. Что же касается народа, то следует сказать, что все попытки говорить от его имени в течение столетий оборачивались конфузом. И для писателей, и для политиков, и для духовенства. То есть народ можно и закошмарить, и обратить в стадо, но что он думает на самом деле – узнать нелегко. Особенно в тоталитарных обществах, где наука социология ходит в терновом венце продажной девки буржуазии. Потому что народ состоит из людей, а они такие же плюралисты, как и оторванные от почвы либералы. Вообще грех обобщения – один из самых тяжких, смертных грехов.

Воображаемый, писательский мир Захара Прилепина соткан из парадоксов. В нем есть "либеральная интеллигенция", никому не нужная, болтливая, слабая, отставшая от истории. И есть могучий, консервативный, идущий своим особым путем народ. Тем не менее этот народ обречен, если либералы захотят его "добить". Есть выдуманный Владимир Владимирович, который, подумать только, "вполне себе либеральный политик и рыночник". Я не знаю, может, Прилепин имеет в виду какого-то другого Владимира Владимировича, Петухова там или Пилипейко, нам неизвестного. Реальный же Михаил Иванович Путин уничтожил свободу слова на гостелеканалах и в центральной бумажной прессе, а рынок, где крутятся миллиарды, поделил между правильными пацанами из кооператива "Озеро", учредив небывалый пацанский госкапитализм с филиалами в провинции. Либералом и рыночником данного Путина можно называть только в чисто литературном смысле. Подражая, допустим, Щедрину.

К слову сказать, именно про этот рынок его, Путина, и спрашивал примерно год назад Евгений Николаевич (Захар) Прилепин, народный заступник, русский писатель и публицист, когда прошлой осенью интересовался судьбой и доходами гражданина Тимченко. Спрашивал как либерал чистейшей воды, демонстрируя тягу к вольномыслию и личную смелость. Реальный, а не сам себя окарикатуривший Прилепин в сущности и является либералом. Когда занимается своим маленьким бизнесом в стране, практически не приспособленной для этого. Когда путешествует по заграницам и разъясняет читателям "Зюддойче цайтунг", каких наших прозаиков следует переводить и читать. Когда свободно пишет и печатает статьи, в которых гвоздит либерализм. Когда вступается за политзаключенных.

Еще и поэтому я испытываю немалую личную симпатию к этому незнакомому мне человеку. И грусть, когда он, разгорячившись дискуссией с фантомными демократами, мечтающими превратить расползающуюся путинскую империю в цивилизованное государство, высказывает желание жить в "ненормальной стране", как будто живет в какой-то другой. Разумеется, красиво жить не запретишь, но хотелось бы, чтобы из призрачного мира писатель иногда возвращался в свою невезучую Россию. Тогда, может, и мне удастся оправдаться перед самыми жестоковыйными из либералов. К счастью, в жизни они встречаются гораздо реже, чем в текстах Прилепина.