Министр спорта Мутко – он только с виду человек простоватый. Даже одичавший какой-то и оголодавший, способный по утрам уминать по пять канадских завтраков, изумляя контролеров из Счетной палаты РФ. Ну и великобританский его язык, со всеми этими "раша спорц маркетин из дэвелопынь рэпидли", вызывает понятную оторопь у эстетствующих агентов Госдепа.

Однако не следует придираться к словам и их произношению. Судить министра надо не за коррупцию, но по делам его и по тем словам, которые он произносит по-русски, истинно фром хиз харт. И если вслушаться в эти речи, то легко установить, что на самом деле Виталий Леонтьевич мудр и дальновиден.

Это ярко проявилось в ходе недавних дискуссий, посвященных антигейскому закону и практике его применения на Олимпиаде-2014. Так, российские власти "на высшем уровне" (то есть чуть ли не Путин) вроде бы дали гарантии руководству МОК, что спортсменам нетрадиционной ориентации в Сочи ничего не грозит. Они вольны вести себя так, как пожелают. Иными словами, на время Олимпийских игр будет приостановлено действие самого знаменитого из российских законов, и сторонники однополой любви не почувствуют никакой дискриминации. Словно в какой-нибудь нормальной, цивилизованной стране.

Министр спорта немедленно возвысил свой голос против этих беззаконных действий высшего руководства РФ. Он сообщил, что никто, конечно, не собирается вмешиваться в личную жизнь гостей и участников Олимпиады, однако все они должны безусловно соблюдать наши законы. "Приезжай, но не вовлекай молодежь, не пропагандируй - вот о чем идет речь", - пояснил Мутко, и эти его слова прозвучали весьма сурово. Поскольку про "молодежь" даже в нашем законе ничего не сказано, а запрет пропаганды гомосексуализма в нем ограничивается детскими учреждениями.

Между тем, выступая против лицемерной политики начальства, Виталий Леонтьевич проявил не только вольнодумство, но и завидное историческое чутье. Именно чутье, ибо министра трудно заподозрить в том, что он знает историю. Он явно почуял некую нехорошую аналогию, связанную с отменой местных юридических норм на время Олимпиады, вот и решил предостеречь тех, кто декларирует краткосрочную терпимость к геям "на высшем уровне".

В последний раз такого рода терпимость изображал Гитлер – в Гармиш-Партенкирхене и в Берлине, накануне и во время проведения Олимпиад 1936 года.

Впрочем, тогдашнее немецкое начальство в своем радении о духовных скрепах зашло гораздо дальше нынешнего российского, оттого "приостанавливать" пришлось законы не только против гомосексуалистов, но и против евреев. И тут в своем самоограничении германское начальство дошло до того, что временно прекратило выпуск клинически антисемитского "Штюрмера", по приказу Геббельса в Берлине вообще были запрещены любые внешние проявления юдофобства, а в немецкую команду допустили двух полукровок: фехтовальщицу Хелену Майер и хоккеиста Руди Балля. Духовно скрепившийся фюрер даже пожал руку завоевавшей "серебро" Хелене, хотя в другом случае, с чернокожим американским атлетом Джесси Оуэнсом, обладателем четырех золотых медалей, пересилить себя не смог и от рукопожатия уклонился.

Правда, буквально в эти же славные олимпийские дни в Ораниенбурге и Марцане выстраивались концлагеря для евреев и цыган, но восхищенные зрители спортивных зрелищ туда не заглядывали. Грядущая судьба геев, приговоренных к тотальному уничтожению, тоже не особо просматривалась за нарядными фасадами берлинских зданий, украшенных величественной нацистской символикой. О спорт, ты – Рим!

Конечно, иной циник не без сарказма спросит: так что ж, выходит, Мутко хуже Гитлера? Ну что вы, он лучше. Интуитивно просекая опасные исторические ассоциации, он отбрасывает их своими честными, простодушными с виду высказываниями. Теперь никому не придет в голову сравнивать эти две Олимпиады – берлинскую и сочинскую. Достаточно просто послушать непреклонного министра Мутко, и любые опасения на сей счет развеются подобно дыму из выхлопной трубы.