Удивительное дело. "Законы Яровой" подписаны президентом, но счастья это, кажется, не принесло никому, если не считать саму законодательницу и ее подельника из верхней палаты. Даже Владимир Владимирович что-то засомневался. Иначе не понять, почему он, утвердив документ, сразу начал его уточнять, как бы приспосабливая к реальной жизни. Иначе не постичь, для чего тут же подписал перечень поручений правительству, касающихся "имплементации введенных в действие законов". Правда, пресс-секретарь Песков поясняет, что перечень, приложенный к пакету, "позволит минимизировать риски", которые таят в себе новые законы, но это порождает лишь новые вопросы. Спрашивается: стоило ли так рисковать?

Дошло ведь до того, что Путин поручил ФСБ в двухнедельный срок "утвердить порядок... передачи ключей шифрования" интернет-трафика, а как это сделать, если эксперты твердят в один голос, что далеко не все закодированное в принципе поддается раскодировке. Чисто технически не поддается, сопротивляется. Это же трафик, а не человек и даже не мумия Тутанхамона из анекдота про кагэбешников; как ты его завербуешь или расколешь? Яровой легко: натворила поправок, а там хоть трава не расти. Президенту, не говоря о простых чекистах, которым через две недели сдавать ключи, приходится гораздо трудней.

Правда, вчера выяснилось, как эти трудности возникают. Оказалось, что гарант сам их себе создает, в целях дальнейшего преодоления. По словам главы СПЧ Михаил Федотова, выступавшего в эфире "Эха Москвы", Владимир Владимирович "всегда говорит: "Если закон неудачный, мы его всегда же можем поправить". То есть он подписывает бумаги, особо не вчитываясь и точно зная, что из Думы от Яровой, допустим, только полезные для государства законы могут прийти, а уж потом их улучшает, доводит до блеска. А иногда сразу приходится вчитываться и доводить, не сходя с места. Отдавая поручения, которые по количеству истраченных в принтере чернил едва ли не превосходят уже парафированные законотворческие инициативы. Таков механизм принятия решений в Кремле.

Отношение Федотова к этой необычной манере работы над ошибками путем их создания двоякое. "Это правильно", - роняет Михаил Александрович, но чуть раньше замечает, что ремонтировать самолет в полете - дело опасное. Хотя чуть позже вступается за президента, отмечая, что тот "понимает опасность... закона", который теперь пытается исправить. То есть главный наш правозащитник, отечески увещевая главного нашего борца с правами человека, в чем-то очень важном с ним соглашается. Впрочем, как всегда. Таков механизм выживания Совета по правам человека при президенте РФ и его председателя.

Он не теряет надежды - Михаил Федотов, и нам, пожалуй, следует брать с него пример.

Бывало же такое, что Владимир Владимирович при помощи своих законов, следователей, прокуроров и судей сажал человека, причем явно сажал на всю жизнь, но лет десять спустя вдруг обнаруживал, что это дело можно поправить. И поправлял, внезапно выпуская на волю Михаила Ходорковского, а с ним и Платона Лебедева. И не жалел о том, как сам потом говорил. Хотя, конечно, через некоторое время спохватывался и при помощи все тех же своих законов пытался упечь его вновь и до сих пор не оставил этих стараний.

Путин, как мы видим, мечется, то карая, то милуя, и синхронно с этими его перепадами настроения и политическими расчетами функционирует в России репрессивная система. А также система законодательная, управляемая непосредственно из Кремля. Ну и жизнь как таковая, зависимая в авторитарном государстве от того, с какой ноги встанет гарант.

Главное, чтобы не прекращалась в его голове эта судьбоносная мыслительная работа. Загрузил свежими идеями думский взбесившийся принтер имени тов. Яровой, но тут же и усомнился, и поставил перед своими чекистами задачу пусть нерешаемую, но дерзкую. Присоединил к себе Крым и Донбасс, однако затем, под влиянием новых концепций или секторальных санкций, отчасти передумал и про Новороссию забыл. Может, и насчет Крыма что-то такое переосмыслит, хотя едва ли. Или вот холодная война с присущим ей радиоактивным пеплом - это, кажется, надолго, но вдруг, чем черт не шутит, он возьмет и откажется от провоцирования третьей мировой бойни, раздаст поручения...

Почему нет? Жить-то всем хочется, включая национальных лидеров и в особенности тех из них, без кого нет России. А если себя не жалко, то отчего бы не пожалеть свою страну?

Наконец, и эта мысль представлятся первостепенной, вот он у власти уже семнадцать (прописью) лет. Это можно счесть великой миссией, как обычно думают и он сам, и ближайшее окружение, и холуи второго ряда, и так называемый народ. Однако можно счесть и насмешкой судьбы над ним и над Россией. Глупой случайностью, вознесшей его над страной и над миром, на горе всему человечеству. Стечением нелепых обстоятельств, которые в этом государстве, как правило, повинуются чудовищным историческим законам. Но, вспомним, "если закон неудачный, мы его всегда же можем поправить". Уйти в отставку, например, проделывая ту же работу над ошибками, что и при исправлении локальных законотворческих катастроф.

Поправить того, что уже совершено, не удастся, зато от грядущих бед страна будет спасена. Да наверняка он и сам в минуты досуга размышляет на заданную тему, но в силу личной скромности и других, куда более серьезных причин додумать эту думу до конца, к сожалению, не может. Ограничиваясь внесением поправок к поправкам, которые никого не радуют, и несчастные чекисты бьются над разгадкой последних тайн бытия.