С другими "террористами" дела обстояли иначе.

Зелимхан Яндарбиев, Ильяс Ахмадов, Мовлади Удугов, Ахмед Закаев - все они были людьми известными, и если в Кремле добивались их выдачи или, не добившись, прибегали либо не прибегали к методу спецоперации, то и вопроса не возникало, почему Россия настаивала на экстрадиции чеченского Гамлета, чеченского Геббельса, чеченского "эмиссара в Вашингтоне" или бывшего президента Ичкерии, впоследствии взорванного в Катаре. Возникала масса других вопросов, а этот даже и задавать было ни к чему. Гибридная война, в рамках которой необходимо было одновременно привести к покорности мятежный регион и объявить иностранные правительства спонсорами и покровителями террора, шла своим чередом, потому пропагандистские технологии успешно соединялись с ликвидационными. А тех, кто был объявлен злодеями, страна знала в лицо.

Напротив, имя Зелимхана Хангошвили, убитого в Берлине около четырех месяцев назад, ранее ни в каких списках вроде не значилось. В прессе мелькало, но крайне редко и в каких-то придаточных предложениях, где он упоминался в качестве лидера боевиков на территории Панкисского ущелья. Снимки, на которых погибший запечатлен рядом с Масхадовым, и тексты про его тесную связь с Басаевым появились уже после убийства, и поди пойми, что в них правда, а что, мягко говоря, фотомонтаж. Оттого и непонятно, кого именно застрелил возле Тиргартена российский киллер-велосипедист и зачем он это сделал.

Некоторое недоумение вызывают и официальные речи кремлевских начальников, непосредственно президента и его пресс-секретаря, посвященные расстрелянному беженцу. Саморазоблачительные, в сущности, речи. На пресс-конференции в Париже Путин в той яростной манере, от которой мы уже слегка отвыкли, повествовал об изверге рода человеческого, причастном "только в одной из акций" к убийству 98 граждан, организаторе взрывов в московском метро - и тут разве что неясно было, какая акция имеется в виду, в терактах на Лубянке и Парке культуры людей погибло меньше. Зато ясно было, что правильно его грохнули, Владимир Владимирович горячо одобряет казнь эмигранта, поражаясь лишь тому обстоятельству, что Хангошвили нашел себе приют в Германии. Хотя "российская сторона неоднократно ставила вопрос перед немецкими коллегами о выдаче этого бандита, убийцы".

Такое его заявление с ходу озадачивало, поскольку мы ведь уже привыкли к тому, что чеченские бандиты и убийцы - лица хорошо распиаренные, где бы они ни жили, и про любого Хаттаба-Басаева-Радуева задолго до их уничтожения мы знаем буквально всё. Здесь не тот случай, когда российское руководство и его дипломаты проявляют деликатность, ласково извещая наших уважаемых партнеров о своих тайных желаниях. Это всегда был скандал, внутри страны и за ее пределами. И если Москва подозревала ингушей в укрывательстве боевиков, то поношениям подвергался Руслан Аушев, а если их обнаруживали в том же Панкиси, то это становилось поводом для громогласных разборок с президентами Шеварднадзе и Саакашвили.

Теоретически можно было предполагать, что Путин не соврал. Учитывая его особые отношения с Ангелой Меркель, особые отношения российского бизнеса с немецким, особые интересы Кремля в связи со строительством второго "Северного потока" и тот факт, что всякое там Россотрудничество гуляет по Германии, как по буфету, можно было допустить и особый характер взаимодействия спецслужб в сфере контртеррористической. И если бы немцы смолчали, как смолчала в Париже фрау канцлерин, скорбно качая головой, то мы бы еще могли поверить, что судьба Хангошвили ранее как-то обсуждалась на закулисных переговорах между Берлином и Москвой.

Однако немцы не смолчали. "У нас нет никаких данных о подобном запросе об экстрадиции", - сухо и кратко отреагировал на выступление Путина представитель правительства ФРГ Штеффен Зайберт, и теперь единственный шанс для Кремля сводился к тому, чтобы предъявить миру какую-нибудь секретную бумажку, в которой черным по белому было бы написано, что Россия просит Германию выдать ей Зелимхана Хангошвили. Но такой бумажки в архивах МИД РФ не оказалось, и когда Песков, привычно отдувающийся за своего шефа, сообщил, что "запросы были", раздраженно прибавив, что в дискуссию с Зайбертом вступать не намерен, потому как "мы не должны этого объяснять, мы информируем вас о своих действиях, которые имели место", то оставалось лишь принять к сведению выраженную им мысль. В таком, значит, духе сегодня изъясняются в Кремле, когда припирают к стенке.

Короче, интрига сохраняется, и мы можем только гадать о том, кем он был, этнический чеченец с грузинским паспортом и немецким видом на жительство. Что же касается заказчиков преступления, то выбор у следователей, похоже, невелик. Судя по многочисленным утечкам, сотрудники местных спецслужб во главе с генпрокурором пытаются понять, поступил ли приказ на устранение Хангошвили прямо из Кремля или из Грозного. Есть версия, что Владимиру Владимировичу захотелось дополнительно устрашить Меркель, благо терять в смысле репутации ему уже нечего, а испытывать лишний раз чувство безнаказанности очень приятно. И есть версия, что Рамзан Ахматович действовал от себя лично, якобы из мести, мудро предвидя, что в Москве его за такую самодеятельность бранить не будут, а будут традиционно отмазывать.

Конечно, в этом хаосе безнаказанностей легко заблудиться, но все же не исключено, что в конце концов следствие установит истинных виновников трагического происшествия в Берлине и в ходе процесса над человеком с фальшивым паспортом и тремя именами прозвучат и другие имена, до боли знакомые. То или иное, или оба вместе, ибо они, национальные лидеры российского и регионального масштаба, уже давно практически неотличимы друг от друга, и в списках подозреваемых в разных подобных делах смотрятся рядом весьма гармонично и убедительно.