Все время приходится слышать из сахарных уст нашей умной оппозиции, что левые – славные ребята, что ничто человеческое им не чуждо, что семейство Гудковых, Удальцов и его казаки-разбойники, Шеин, Пономарев – это светочи нашей жизни, солнца поколений, и без них нам никак Путина "не свалить". У меня уже мозоли на языке образовались, так долго я доказываю, что Путин не единственная наша проблема, что, прежде чем "валить" Путина, надо бы выбрать себе путь (непременно западный) и что свалившие "кровавый царский режим" были потом счастливы, что успели свалить от последствий этой валки. А многие, слишком многие, свалить не успели, в отличие от Керенского и Милюкова...

Поэтому давайте рассмотрим один жизнерадостный примерчик, который только что нас посещал, и страну, где левые частенько стоят у руля и вообще чувствуют себя как рыбы в воде. Франция. Франция и Франсуа Олланд. Только что стало известно, что левые, оказавшись у власти, способны удушить не только экономику и бизнес, но и демократические свободы. Для правых, конечно. Противники усыновления детей гомосексуальными парами решили устроить демонстрацию протеста на Елисейских полях. С точки зрения Национальной ассамблеи (где полно левых и есть даже коммунисты), они, конечно, ретрограды. Но Конституция писана и для них. Де Голль, весьма правый, и вдобавок умный президент очень долго терпел выходки студентов-леваков в 1968 году, хотя они сорвали занятия в Сорбонне на месяц-другой, жгли чужие машины и даже пытались зачем-то поджечь Гранд-Опера. И только когда потерявшие терпение и здоровье (от неубранного забастовавшими заодно мусорщиками содержимого помоек) парижане сами вышли на улицы и потребовали решительных мер, де Голль обещал (только обещал!) применить силу. И студенты пошли учиться, как нашалившие проказники. А здесь дорвавшийся до власти большевик Олланд запрещает выход на Елисейские поля и объясняет свой отказ вполне путинскими причинами: близостью демонстрации к государственным учреждениями и интересами гуляющих туристов. 24 марта, если правые не пойдут на окраину Парижа, мы сможем понаблюдать за работой французского ОМОНа.

Стоит ли удивляться тому, что Олланд, конфискующий доходы хорошо зарабатывающих французов (75-процентный налог – это конфискация "излишков", как это делали комиссары у нас при военном коммунизма, до введения нэпа), мало заботится о правах человека в России? Ему они и во Франции малоинтересны.

Проанализируем историю Франции и Италии, которую Сильвио Берлускони чудом оттащил от левого поворота, что было бы немногим лучше падения в кратер Этны. В те дни, когда левые партизаны что-то решали в Италии (потом, слава Богу, пришли американцы), они успели не только расстрелять и повесить, глумясь над трупом, самого Муссолини без суда и следствия, но и казнить его ни в чем не виновную любовницу.

Когда у власти был еще один знаменитый французский левый, Франсуа Миттеран, они с женой встречали Фиделя Кастро прямо на ступеньках резиденции. А ведь тогда политзаключенных на Кубе пытали электротоком, а светящееся число, количество узников совести, появлялось на фасаде американского посольства, но вовсе не французского.

Мало того, что левые – законченные лицемеры, что они катаются, как Доминик Строс-Кан, на дорогих автомобилях и участвуют для личного обогащения в сомнительных сделках, - они еще и потакают диктатурам за границей, лишь бы те были красного цвета и марксистского профиля. Нового папу уже успели обвинить в том, что он не боролся с аргентинской хунтой. И портретов Фиделя в его квартирке не было, и сумку с Че Геварой он не носил, и с Пиночетом не выяснял отношений. Видимо, левые считают, что в папы следует избирать марксистов, которые вместо мессы станут исполнять "Интернационал". В духе Пазолини, где эта мелодия сопутствует Христу. У Блока были "Двенадцать" с Христом в белом венчике из роз, за которым шли погромщики и убийцы из красной гвардии. А Пазолини, видимо, следует считать тринадцатым.

Франции не очень помогли в жизни ее бесчисленные революции. Великобритании хватило одной - в середине XVII века. Дальше наступили консенсус и декоративная конституционная монархия. Франция же, решив вопрос о правах третьего сословия и утвердив "Декларацию прав человека и гражданина", устроила в 1793–1794 годах такую резню, что достукалась до реставрации Бурбонов. И если революция 1830 года, сбросившая Карла X, нарушившего Хартию, дарованную Людовиком XVIII, была функциональна и разумна, то изгонять в 1848 году скромного монарха Луи-Филиппа, почти президента, было совершенно ни к чему. А кровопролитие в июне того же года из-за закрытия национальных мастерских – это уже полный абсурд, ведь деньги на эту социалку съела как раз революция 1848 года и вызванный ею хаос. Понятно, баррикады – это романтично, и Виктор Гюго создал им бессмертный памятник в "Отверженных". Но ведь даже Мариус Понмерси, герой баррикад, через два месяца уже не мог вспомнить, в чем был смысл восстания, а Жан Вальжан, уж точно отверженный, и вовсе к нему не примкнул!

А кому была нужна Парижская коммуна в разгар войны? Знаменитая стена Пер-Лашез и свирепые версальцы, героическая смерть Флуранса и Делеклюза за лучшее, но неизвестно какое будущее – это не все, что можно сказать про 1871 год, если отбросить советскую пропаганду. Риго приказал казнить заложников; зачем-то скинули Вандомскую колонну; да еще пытались поджечь ряд исторических военных памятников. Коммунары не смогли остановить чернь. И Сальвадор Альенде не смог. И никогда левые, обещающие золотые горы, не смогут.

И это коммунисты, а не голлисты при Освобождении брили наголо и зачастую расстреливали девушек, которые то ли гуляли с немцами, то ли были ими принуждены гулять, то ли были оклеветаны недоброжелателями.

И на что все эти бесчисленные революции, если на подпольные пресс-конференции к нам, советским диссидентам, все равно приходили корры не из французских, а из английских и американских газет? Если мы ловили правый "Голос Америки", правую "Свободу", правое Би-Би-Си, а из левой Франции нечего было ловить? За нас заступались США и Великобритания, но не Франция с Италией. И "Свободу" поселили в Мюнхене, а не в Страсбурге.

Сегодня наши изгнанники спасаются в Лондоне и Нью-Йорке, но не в Париже. Высоцкий был прав: "Мы в Париже нужны, как в бане пассатижи". Слишком они левые там, и своим Августом мы их оскорбили в самый карман. Бог весть сколько французских и итальянских левых довело до сумы падение их кормильца – Советского Союза. А про компартии я уже не говорю. До сих пор все коммунисты Европы облизываются, вспоминая советский доппаек.

Так что других левых не бывает. Другие налево не ходят. И не приведи Господь увидеть их еще раз у власти в собственной стране. И вы меня простите, но в их обществе и при их благосклонном участии я никого и ничего валить не буду. Братание с врагами на левом фронте отменяется.