Процесс, начавшийся было сегодня в Тверском межмуниципальном суде, - событие из ряда вон. Трудно даже вообразить сюжет, в котором классическое противостояние личности и государства приобрело бы столь резкие, ясные черты. Трудно представить себе ситуацию более запутанную. Сталкиваются две правды - люди и власть.

Рассудим теоретически: несет ли государство прямую ответственность за теракт и его трагические последствия? Виновен ли президент Буш в том, что случилось 11 сентября? Можно ли судить премьера Шарона за каждый теракт, совершенный в Израиле? Подчеркну: речь идет о строго юридической ответственности тех, кто не сумел предотвратить массовые убийства невинных людей. Применительно к нашему случаю, о тех, кто проморгал Бараева, а потом готовил и осуществил "блестящий штурм".

Ответ очевиден: нет. Если за каждый теракт спрашивать с правительства, то за что тогда карать террористов? Виновник-то уже найден...

К слову, в этом духе сегодня как раз и выступает столичная власть. Председатель лужковской Думы Владимир Платонов так и говорит: вот поймаем злодеев, им и вчиним иск. И, слегка противореча себе, московские деятели заявляют еще, что трагедия на Дубровке - эхо чеченской войны, а война эта - событие федерального масштаба. Кремль презрительно отмалчивается, давая понять, что закон "О борьбе с терроризмом" прямо указывает имена и явки ответчиков. Это чиновники субъекта федерации, на территории которого произошел теракт. Им и отдуваться.

Таков, повторюсь, юридический аспект этого суда, и вокруг денег, которые Москва обязана или не обязана доплатить бывшим заложникам и родным погибших, будут вестись споры. Адвокаты Лужкова оценивают моральные страдания выживших в 50 000, смерть - в 100 000 "деревянных". Семеро из восьми истцов требуют миллион, восьмой, отец погибшего ребенка, - 500 000. Долларов.

И тут уместно вспомнить о том, чего никакими деньгами не измеришь. Забыть о юриспруденции. Поговорить о государстве и людях.

...Чем больше проходит времени, тем невыносимей думать об этом. Кадры видеохроник сливаются в один, который крутится в памяти, как в те дни крутился по всем госканалам: доктор Рошаль сидит в окружении террористов и шахидок, на заднем плане заложницы, и в тоне повествовательном, как почти нестрашную сказку на ночь, рассказывает о "пятнистом спокойствии", царящем в зале. Люди в пятнистом тоже спокойны, они вежливо слушают доктора и молча дожидаются смерти.

Потом доктор уйдет, настанет ночь, вдруг погаснет экран, чтобы загореться наутро и оповестить о том, что террористы начали убивать заложников. Позже выяснится, что в эти минуты заложники и вправду гибли, но не от пуль, а от газа. Взрывы и выстрелы, доносившиеся из театра военных действий, еще долго будут изумлять ведущего НТВ, а мы уже все поймем: началось. И будем не правы, ибо в эти минуты все уже кончалось, спецвойска добивали спящих чеченок и укладывали рядом с мертвым Бараевым бутылку дорогого коньяка, выносили заложников, докладывали о победе.

А накануне, в те пару дней и ночей, предшествовавших штурму, у многих сограждан чувство ужаса перемежалось надеждой. Война уже утомила в целом равнодушный нащ социум, и власть, почти виновато глядевшая на нас с телеэкранов, казалось, осознавала свою вину и о том, что о людях, запертых в театре, надо думать в первую очередь, говорила открытым текстом. Был момент истины: чтобы спасти зрителей, надо начать политические переговоры. Тогда есть шанс довольно быстро освободить заложников и начать процесс, пусть бесконечно медленный, освобождения от войны. В те часы было очевидно, что штурм - преступление, жертвами которого станут не только несчастные зрители "Норд-Оста", но и вся Россия, и вся Чечня. Позже это пятнистое чувство у многих прошло, и самые красноречивые ораторы и самые острые перья нам разъяснили, что мы пережили острую стадию стокгольмского синдрома, что с бандитами переговоров не ведут, что Россия выстояла. Хотя погибших, конечно, жаль.

Если суд все же начнется, споры о том, можно ли было спасти 800 заложников и десятки тысяч новых жертв в Чечне, возобновятся, хотя уже и с иной, абсолютно безнадежной интонацией. И вдруг выяснится, что сравнение с Америкой и с Израилем неправомерно, ибо в тех странах гибель сограждан - беда, а не вина власти, так что никто с ней судиться не намерен. Но эта тема в нашем суде пройдет фоном, задним планом, поскольку в исках записаны совсем другие слова. Ответчик - правительство Москвы, повод для тяжбы - возмещение морального и физического вреда. Дискуссия - о размерах выплат, и здесь у истцов есть неплохие шансы поднять уровень выплат с тех ничтожных и оскорбительных сумм до приемлемых. Строго юридическая коллизия.

Все статьи по теме