Закон Российской Федерации о реабилитации жертв политических репрессий, принятый 15 лет назад, в последнее время привлек к себе внимание в связи с процессом о реабилитации Николая II, повторно проходящим сейчас в Тверском суде столицы. Представители династии Романовых добиваются признания последнего российского императора жертвой политических репрессий. Но наша прокуратура стоит насмерть.

Попытка заключить мировое соглашение по этому делу провалилась. Адвокат истца, великой княгини Марии Владимировны, Герман Лукьянов утверждает: "Мы готовы пойти на мировое соглашение, однако позиция Генпрокуратуры заключается в том, что члены царской семьи стали жертвами простых уголовников, а не жертвами политических репрессий".

Как заявил вице-предводитель Российского дворянского собрания Александр Королев-Перелешин, российские власти опасаются, что за убийство в Екатеринбурге придется отвечать не только морально, но и материально: "Ведь императорский дом в дальнейшем может поставить вопрос о материальной компенсации, хотя не однажды глава императорского дома говорила, что выступает против реституции".

Думаю, однако, что главная причина находящейся за гранью здравого смысла позиции прокуратуры не в скупости. Наше государство не только не любит платить по историческим счетам, но и чувствует свое реальное правопреемство с советской властью. Это еще раз показал недавний инцидент в Совете Безопасности ООН. Когда американский представитель Джон Болтон сравнил демонстративный уход северокорейского делегата после принятия резолюции о санкциях против КНДР с поведением Никиты Хрущева, который стучал ботинком по пюпитру на заседании Генеральной Ассамблеи, российский представитель Виталий Чуркин немедленно потребовал от председательствующего указать американскому коллеге на неуместность подобных исторических сравнений.

Как бы наша власть иной раз и ни открещивалась от коммунистов, а выходит, что Никита Сергеевич для нее свой и когда иностранцы над ним смеются, то за державу обидно. Немецкому делегату наверняка не пришло бы в голову протестовать, если бы кто-нибудь непочтительно отозвался о каком-либо выступлении Геринга или другого нацистского лидера. Но у нас другое дело. Советское прошлое желательно представлять чем-то хорошим и светлым. А убийство царской семьи - одно из кровавых пятен на лике советской власти.

Постановление о казни царской семьи было принято местным органом этой власти - Екатеринбургским областным советом, а впоследствии одобрено ее высшей инстанцией - Всероссийским центральным исполнительным комитетом. Правда, как доказал еще колчаковский следователь Николай Соколов, екатеринбургское решение было тайно продиктовано из Москвы, но в данном случае это обстоятельство принципиального значения не имеет. Ведь закон о реабилитации распространяется и на тех, кто стал жертвой преследований со стороны внесудебных органов, наделенных в свое время судебными полномочиями, будь то ЧК, разного рода особые совещания или советы на местах.

Закон "О реабилитации жертв политических репрессий" был принят Верховным Советом РСФСР и подписан президентом Ельциным 18 октября 1991 года, когда после провала августовского путча Советский Союз доживал последние дни. Последние изменения были внесены в него в июне 1993 года. По этому закону отменялись все судебные и внесудебные решения по делам тех, кто преследовался в нашей стране по политическим мотивам начиная с октября 1917 года. День 30 октября был объявлен Днем памяти жертв политических репрессий.

В статье 1 закона политические репрессии определяются как "различные меры принуждения, применяемые государством по политическим мотивам, в виде лишения жизни или свободы... по решениям судов и других органов, наделявшихся судебными функциями, либо в административном порядке..." Нетрудно убедиться, что случай царской семьи вполне подходит под это определение: Николая II, его жену и детей лишил жизни административный орган, наделенный соответствующими полномочиями.

Может быть, прокуратуру смущают положения закона, по которым реабилитированные лица восстанавливаются в правах, имеют право на льготы и компенсации, а также на возвращение конфискованного, изъятое или иначе утраченного в связи с репрессиями имущества? А вдруг Романовы потребуют восстановления их на престоле и имущественной реституции?

Но такие опасения были бы беспочвенны. Николай II отрекся от престола задолго до прихода к власти большевиков, да и имущество двора было национализировано еще Временным правительством, а российский закон распространяется лишь на тех, кто был репрессирован начиная с 25 октября (7 ноября) 1917 года. И той же ст. 16 оговаривается, что имущество, национализированное в соответствии с законодательством, действовавшим на момент конфискации, не подлежит возврату или компенсации.

Так что речь может идти разве что только о бриллиантах Александры Федоровны и ее дочерей как об их личном имуществе. Но положенная Романовым компенсация явно не обременит российский бюджет. Ведь в преамбуле к закону предусмотрительно сказано, что его целью является "обеспечение посильной в настоящее время компенсации материального и морального ущерба".

Так или иначе, в том маловероятном случае, если Романовы выиграют дело, это будет последняя громкая реабилитация в истории современной России. Закон, принятый на демократической волне 1991 года, наверняка не по душе нынешним хозяевам Кремля. Пострадавшие от политических репрессий воспринимаются властями почти так же, как "неадекватные" правозащитники, вместе с которыми они нередко митингуют у Соловецкого камня. Впрочем, этих людей с каждым годом остается все меньше.