На днях публицист Леонид Радзиховский выразил неверие в то, что Путин реализует план установления открытой диктатуры с однопартийной системой и политическими репрессиями. Однако внятно объяснить, зачем же тогда Путину доводить своих экзальтированных почитателей до истерики страшилками о внутренних врагах - при том, что оппозиция слаба и никакой угрозы режиму не представляет, - он не смог.

Свои рассуждения Радзиховский, как типичный либеральный консерватор, основывает на "здравом смысле": правящая номенклатура хорошо знает, чем для нее самой заканчиваются кампании охоты на врагов народа, и не допустит нового 37-го года из инстинкта самосохранения. Что-то вроде экономической теории рациональных ожиданий, приложенной к политической сфере.

Но ведь и та, советская, номенклатура тоже хорошо знала, чем заканчиваются такие игры. Большевистские вожди проявляли живейший интерес к историческим параллелям и очень любили смотреться в зеркало Великой французской революции. Яркими образами из эпохи якобинского террора наполнена вся их публицистика. А представление о том, что у якобинцев все было в первый раз и потому они не знали и не предполагали, также неверно. У французских революционеров было свое любимое зеркало — Римская республика. И что такое проскрипционные списки, им было известно. Так что "никого еще опыт не спасал от беды".

Эволюция политических систем зависит не от "рациональных ожиданий" правящих элит, а от внутренней логики развития самой политической системы. Еще несколько лет назад я высказывал предположение, что в России невозможен "простой" правоавторитарный режим западного типа, что, вступив на путь отказа от демократических принципов, российская власть неизбежно будет сползать все дальше вправо ко все более архаичным средневеково-патерналистским формам.

Дело здесь не в степени жестокости режима, не в масштабах политических репрессий. Классический праволиберальный авторитаризм вроде какой-нибудь латиноамериканской военной хунты предоставляет общество самому себе, подавляя лишь тех, кто ему прямо мешает, кто открыто выступает против. Он как бы говорит обществу: не лезь в мои большие дела, и я не полезу в твои мелкие делишки. Патерналистский же режим стремится всем руководить и все направлять.

Российский авторитаризм принимает патерналистские формы не только в силу мощной исторической традиции, но и ввиду реалий XXI века. Например, современная российская власть не может позволить себе совсем отказаться от формальных выборных процедур (что позволяли себе латиноамериканские генералы, за которыми закрепилось нежное прозвище "гориллы"). Значит, авторитарной олигархии необходимы инструменты манипулирования этими процедурами.

Индустриальный XX век породил специфическую форму старой как мир патерналистской системы — тоталитарные режимы. Рулить массовым обществом оказалось проще, постоянно мобилизуя его на поддержку власти (тоталитарные общества иногда называют еще и обществами массовой мобилизации). А чтобы мобилизовать общество, его надо "завести" до экзальтации какой-либо идеей (построения светлого будущего или величия нации), а также образом внешнего и внутреннего врага. Мобилизация осуществляется через "руководящую и направляющую" партию. Складывается культ лидера как непогрешимого источника всех достижений и побед. Его почитание закрепляется в формализованных ритуалах, в его руках концентрируется гигантская власть.

Тоталитаризм несовместим с существованием различных соперничающих друг с другом общественных сил, он тяготеет к единообразию, монолитности. Первый шаг к тоталитаризму — внедрение в массовое сознание представления о том, что любая оппозиция вредна, ибо вызывает разброд и шатания, в то время как нации необходимо сплотиться. Шаг второй — внедряется мысль, что все группы оппозиции выполняют антигосударственный заказ. Понятие "оппозиция" приравнивается к понятию "враг". Шаг третий — участие в оппозиции приравнивается к преступлению: врагов терпеть нельзя, их надо уничтожать. Всякая возможность для легального существования оппозиции исчезает.

Это происходит не сразу. В Советской России, например, Союз анархо-синдикалистов и его кооперативное издательство "Голос труда", например, существовали до конца 1920-х годов, а значит, до этого времени в стране существовала легальная оппозиция большевистскому режиму. Правда, знают об этом сейчас только узкие специалисты. Но и в конце 20-х об этом уже мало кто знал кроме "узких специалистов" из соответствующих органов (они воспользовались этими знаниями чуть позже). А что, разве сегодня в России нет людей, которые тоже уже не знают, что в стране еще есть легальная оппозиция?

Одно время путинский режим экспериментировал с идеей "управляемой многопартийности", при которой на игрушечную политическую сцену допускается несколько подконтрольных властям партий, имитирующих различные сегменты привычного европейского политического спектра. Они дискутируют между собой, но при этом реально состязаются лишь в выражении любви к кремлевской "бригаде". Однако игры в "оппозицию Его Величества" заканчиваются. Самый крупный такой проект — партия "Справедливая Россия", — похоже, будет похоронен на предстоящих выборах, не перейдя семипроцентный барьер. Вождь и благодетель, отбросив последние "западные" приличия, предписывающие главе государства в ходе парламентских выборов держаться хоть в какой-то степени нейтрально по отношению к соперничающим партиям, дал сигнал нации объединяться под знаменами единственной партии, с которой можно иметь дело. Все остальные автоматически переводятся в разряд маргиналов.

Вряд ли это есть реализация какого-то заранее составленного плана. Но внутренняя логика развития системы берет свое. "Оппозиция Его Величества" — это из другой жизни, из другой политической культуры. Тут и нормальному человеку трудно понять, как можно целиком и полностью поддерживать президента, в руках которого сосредоточены все рычаги реальной власти, и одновременно выступать против проводимой под его руководством правительственной политики. Что же касается так называемого путинского большинства, которое лепят из моего народа кремлевские мастера, то оно жаждет получить от своего кумира однозначные указания, за кого голосовать.

"Оппозиция Его Величеству" в этой системе существовать пока еще может, но лишь в качестве объекта для битья омоновскими дубинками и для всевозможных разоблачений. Вот на днях "кремлевские" разоблачили "тамбовских". Конечно, документы о многомиллионном финансировании маршей несогласных тамбовской преступной группировкой, "случайно обнаруженные" в машине мелкого рэкетира, на троцкистский террористический центр пока не тянут. Но это уже вопрос времени.

Одним из важнейших атрибутов тоталитаризма считаются неопределенные юридические формулировки, допускающие произвольное толкование. Например, что значит "антисоветский"? Однако различные толкования допускает практически любой закон. Даже в советских законах не говорилось прямо, что любая критика советской системы, любое несогласие с ней является преступлением. Но применялись они именно так, и не было никакой возможности это толкование оспорить. И когда нынешние толкователи права разъясняют нам, что запрет на распространение "информации, формирующей негативное отношение" к кандидатам или партиям, участвующим в выборах, относится лишь к партийным рекламным телероликам, а в остальном кандидаты и партии совершенно свободны критиковать друг друга, — это не более чем словесная эквилибристика. А вот реальное отсутствие свободы предвыборной агитации — что называется, медицинский факт.

Потому что реальность определяется тем, какие установки на применение законодательных норм сидят в головах начальников и какой реакции от них "рационально ожидают" владельцы СМИ, их редакторы, журналисты, а также печатающие предвыборные материалы типографии.

Когда местные власти запрещают Союзу правых сил использовать в ходе предвыборной кампании лозунг "План Путина — путь в прошлое" на том основании, что использование имени или облика какого-либо лица в рекламе возможно только с его согласия, это значит, что скоро начнут блокировать сайты интернет-изданий за использование в комментариях словосочетания "путинский режим". И если еще не начали этого делать, то только потому, что не дошли руки. Или кому-то еще надо объяснять, как закон об оскорблении величия римского народа трансформировался в закон об оскорблении императорского величества?

Я не утверждаю, что путинский режим катится прямиком к 37-му году. В истории никогда ничего полностью не повторяется, а сталинский большой террор был явлением абсолютно уникальным. Я хочу сказать другое. Из моего народа в который уже раз делают агрессивное мычащее быдло. И помешать этому может только движение Сопротивления. Движение, в котором сможет участвовать любой, кто хочет, чтобы его народ сохранился как народ, а не превратился в "людскую пыль".

Александр Скобов в проекте "Грани-ТВ"