После известных событий, связанных с выборами в Госдуму и с торжеством на них националистических партий Жириновского и Рогозина, русский вопрос приобрел особо актуальный характер. В том числе и для мастеров отечественной культуры.

На телеканале "Россия" запущены два долгоиграющих документальных проекта - "Исторические хроники" Николая Сванидзе и "Русский выбор" Никиты Михалкова. Оба посвящены российской истории в ее минуты роковые. Речь идет о годах, предшествовавших Октябрю и последовавших за ним. Не сговариваясь, авторы сосредотачиваются на том периоде, когда история России находилась на сломе, когда одна империя (белая) столь бесславно кончилась и столь кроваво началась другая (красная).

И в том и в другом проекте речь о том, кого потеряла Россия. И тот и другой фильмы несут на себе печать исторической назидательности, несколько, впрочем, различной по оттенку.

Сванидзе, описывая ХХ век России в лицах, более аналитичен и историографичен. При очевидной политической тенденциозности, освещает каждую знаковую фигуру с разных сторон, дает слово оппонентам. При всех личных симпатиях к Столыпину, при мировоззренческой близости к нему, при высокой оценке дела, которому тот служил, Сванидзе не забывает помянуть о его антисемитизме – вопрос неприятный для всей российской интеллигенции. Такие ее аристократы, как Достоевский, Чехов, Булгаков, не были полностью свободны от этого неприличия.

Что примечательно, однако, проявляли они неприязнь к евреям преимущественно в эпистолярном общении, в дневниках; могли ее обнаружить в публицистике, - но не в рамках своих художественных миров. Там-то они как раз себе антисемитизма не позволяли (для точности - почти не позволяли).

Не позволяли по одной причине: на художественной глубине этот предрассудок не выживал.

У Столыпина, как показал Николай Сванидзе, он отмирал на уровне государственного мышления.

Михалков, описывая тот же исторический слом и опять же в лицах общественно значимых (писатель Иван Шмелев, вожди белого движения Колчак, Деникин, Врангель), в силу природы своего дарования эмоционально красноречив, патетичен и, разумеется, эстетически убедителен. У него каждая глава телеповествования начинается с какой-нибудь художественной фигуры, ею заканчивается, а внутри образы, метафоры и беллетристические завитушки.

Рассказ о врангелевцах, покидающих Крым, венчается "картинкой", на которой мы видим отчаливший от берега пароход, набитый белыми солдатами и офицерами, вслед которому по глади залива плывут верные кони за неверными наездниками. За кадром звучат стихи и музыка.

В фильме о Колчаке рассказываются легенды на правах легенд о сочиненном им романсе "Гори, гори, моя звезда", о том, как он командовал своим расстрелом...

Самой беллетристичной вышла история Антона Деникина: он в год от роду проявил себя как будущий офицер (взял в руки игрушечную саблю), в двадцать лет на охоте спас от верной гибели человека по фамилии Чиж. Спасенный пригласил спасителя на крестины новорожденной дочери. Через 18 лет Деникин снова встретил ее, и влюбился, и женился, и был счастлив в личной жизни настолько, насколько невезуч в своей патриотической миссии.

Образ Белой России в сказаниях Михалкова предстает чистым, светлым и благородным. Лики белых генералов – святые. И были они патриотами. И бились они с большевиками не за монархическое прошлое, а за демократическое будущее. И с этим зритель готов согласиться сердцем, душой и умом. Как раньше он исполнялся верой в святость красных командиров и комиссаров в пыльных шлемах. В том числе и благодаря некоторым фильмам того же Никиты Михалкова.

С другой стороны, чего уж художника ловить на мировоззренческих противоречиях. Они его хлеб и горючее. Недаром такие противоречия называются движущими. Вопрос не в том, что они нежданно-негаданно вылезли наружу. Недоумение происходит от того, что они остаются незамеченными и неосмысленными.

По Михалкову, Белая Россия только в белом, а большевизм - нечто демоническое, иррациональное, инфернальное и т.д. Впрочем, автор нет-нет да и позволяет себе конкретные намеки на конкретных негодяев с именами, отчествами и фамилиями. Как правило, нерусскими.

Рассказав о бедах врангелевских солдат и офицеров после захвата красными Крыма, о том, как их обманом заставляли сдаваться, а потом расстреливали без суда и следствия, Никита Михалков вопрошает: "Что делали мадьяр Бела Кун и гражданка Розалия Самойловна Землячка (Залкинд) в русском Крыму?". Ответ подсказан самим фильмом: эти чужеземцы прибыли в Россию с миссией истреблять русских солдат и офицеров.

Поведав историю пленения и расстрела Колчака, автор не забывает упомянуть имя и фамилию того, кто шлепнул русского адмирала: это некто Самуил Чудновский. А в очерке о Деникине, описывая развал государства летом 1917-го, Никита Сергеевич показывает нам из всех большевистских вождей только одного - разумеется, не Ленина, а Троцкого.

Несколько лет назад автор "Сибирского цирюльника" пустил в оборот рекламный слоган: "Он русский – и это многое объясняет". Теперь ему в пару напрашивается другой лозунг: "Он нерусский – и это объясняет все".

Все разом объяснить пятым пунктом, разумеется, нельзя, но создать эмоциональный фон, направить мысль аудитории в определенном направлении – это в возможностях ксенофобии, использованной хотя бы и в гомеопатических дозах. При тех настроениях, которые господствуют сегодня в нашей стране, это раз плюнуть. Что особенно ценно в таком антисемитизме: он взят в рамку исторической ретроспективы и освящен авторитетом большого мастера кино на государственном канале.

...Так вышло, что на другом канале в тот же день, что деникинская серия "Русского выбора", шла давняя картина Никиты Михалкова "Раба любви". И нельзя было не заметить, как на наших глазах раздвоилась позиция автора. В художественном фильме он воспевает красных и обличает зверства белых. В документальном - все наоборот. Кстати, на это обращаешь внимание с пониманием и не без сочувствия. И глупо спрашивать автора: где вы были искренни? Понятно, что искренен он в обоих случаях. Понятно, что в первом случае деление парней на хороших и плохих – условное. Интересно другое: сколь навязчивой для Никиты Михалкова на протяжении всей его творческой биографии стала идея бракосочетания Белой и Красной Россий.

В "Рабе любви" этот роман только намечается: актриса Ольга Вознесенская, носительница утонченной душевности, изысканной духовности, пленяет большевика-оператора.

"Свой среди чужих, чужой среди своих" – песнь во славу витальной силы большевизма. Фильмы "Неоконченная пьеса для механического пианино" и "Несколько дней из жизни Обломова" – это своего рода апология Белой России. В них легко заметить ростки будущих исторических коллизий. В одном случае ("Механическое пианино") - примеривание чеховской интеллигенцией социалистических нарядов. В другом - попытка Обломова следовать за прозападником Штольцем. И невозможность последовать. А после этого "Родня" – мрачная издевка над плебсом Красной России.

Наконец, фильм "Утомленные солнцем", где состоялось бракосочетание чеховской культуры с большевистской самонадеянностью, где самые светлые надежды воплощает дитя этого брака, милая девочка Надя.

На художественном уровне Никита Михалков чует, сколь антагонистичны две России и сколь эклектичен их союз, а на публицистическом – питает иллюзии. Потому в немалой степени поспособствовал реанимации гимна большевиков. Потому теперь заговорил о возвращении в Россию праха Антона Деникина.

Слить в одну посудину воду и масло, конечно, можно. Да не взаиморастворятся они.