Телеканал "Россия" показал документальные фильмы Никиты Михалкова "Отец" и "Мама". Обе ленты – дань сыновней признательности большого режиссера его большим родителям: Сергею Михалкову и Наталье Кончаловской. Впрочем, не только дань, и не только любви. В них есть попытка вникнуть в основания, на которых возрос и укрепился род Михалковых-Кончаловских. Род, уходящий корнями в дооктябрьскую историю, в дореволюционную культуру, переживший советскую власть и неплохо адаптировавшийся к постсоветской действительности. Немногим семейным кланам в России выпала такая удача. Другие родовые гнезда советская власть разорила, разметала или по крайней мере обесславила, а этот, напротив, поощрила. Тем более примечательна интерпретация такого долгожительства лицом заинтересованным, одним из тех, кто мог видеть сам процесс изнутри и с высоты своего времени обобщить наблюдения, дать в них отчет себе и другим.

Строго говоря, что сделал Никита Михалков, не документалистика - скорее эссеистика. И как бы он ни подчинял свою работу апологетическому заданию, не сказать нечто большее, не сказать сверх того, что хотел сказать, не мог. Такова природа художественного дара.

Не то важно, что сын Никита проговорился о чем-то прежде неизвестном широкой публике из личной жизни своего родителя. Дело в том, что он намекнул на цену выживания старой культурной аристократии дореволюционной закваски в условиях заидеологизированного советского режима. И - что, пожалуй, главное - на способ этого выживания.

Намекнул, к слову сказать, не в первый раз. Этот мотив был явственным в "Утомленных солнцем" - более всего он проглядывал в отношениях простецкого комдива Котова и девушки из профессорской семьи, славной традициями, образованностью, художественной утонченностью, врожденной интеллигентностью. Недаром автор и в своих автобиографических эссе довольно часто цитирует этот фильм.

Другое дело что в "Отце" и "Маме" намек этот не сразу угадывается. В фильмах много дежурных фразосочетаний о значимости Сергея Михалкова как поэта и как гражданина. Но есть и вопросы к нему. Их задает автор: "Как так получилось, что ты великий детский писатель, а детей не любишь, никогда ими не занимался, в том числе и собственными?"

У отца нет ответа. Его подсказывает сын: просто он, Сергей Владимирович Михалков, лауреат многочисленных государственных премий, орденоносец, академик, в душе сам всегда был ребенком и таковым дожил до преклонных лет. Тогда еще вопрос, который возникает уже у зрителя: как это ему удалось?

Как ни неожиданно, и на него автор ответил. У него есть на сей счет наблюдение-соображение. Прежде чем поделиться им, сын прямо в кадре уличает папу в неправде. "Тебе приходилось наказывать нас в детстве?" - "Нет, так чтобы снять штаны и ремнем... никогда!" - "Ну, что ты такое говоришь... Я помню, как ты именно снял с меня штаны и драл ремнем довольно сильно" – "Не помню. Ну, да это дела домашние".

Слова "дела домашние" – ключевые, по мнению поротого сына. И далее поясняется, что для отца домашние дела, личная жизнь – одно; общественное, публичное бытие – нечто другое. Для него эти вещи несовместные. Ну и далее собственно "наблюдение-размышление": отец создал несколько образов-масок, за которыми скрывался всю жизнь. Первый образ - великого детского писателя. Второй – большого общественного деятеля.

Так получилось, и это подчеркнул сам автор, что за этими масками поэт Михалков скрывался не только от коллег-писателей, от своих читателей, больших и маленьких, от партийных вождей, но и от своей семьи. В конце концов образовался некий "панцирь". На этом слове мысль автора останавливается. Между тем ее нетрудно продолжить. В образовавшемся панцире схоронилась и коротает век ребяческая и в чем-то пионерская душа, свободная от моральных оценок, самоанализа, от суда мирского и божьего суда.

Есть еще одна проговорка в закадровом тексте Никиты Михалкова. Она касается взаимоотношений родителей. Он упоминает о "сговоре" меж ними применительно к церкви. В тот день, когда в дом являлся священник, коммунист Сергей Михалков по умолчанию не приходил. "По умолчанию" папы, мама могла заниматься православным воспитанием своих детей и давать им не по советским стандартам широкое образование.

"По умолчанию" Сергея Михалкова, на Николиной Горе Наталья Кончаловская в условиях советского всевластья и идеологического гнета возвела дом, сохранивший тепло старой русской культуры и общечеловеческих гуманистических ценностей. Крыша этого дома сама по себе была, как мы знаем из фильма "Утомленные солнцем", ненадежной, вполне себе уязвимой. Но поскольку над ним был еще навес в виде статуса Михалкова – друга детей и вождей (в этом качестве генерал-писатель мог дать сто очков форы комдиву и герою Гражданской войны), – то он устоял и дал стране двух и в самом деле талантливых художников. К тому же солнцем не утомленных.

...Если Сергей Михалков был символом преуспевания в советскую эпоху, то его сын Никита в какой-то мере олицетворяет удачливость и предприимчивость уже новейшего времени. При всем различии исторических обстоятельств, политических режимов, идейных установок есть нечто общее в ролевом поведении Отца и Сына. И Никите Сергеевичу, как и Сергею Владимировичу, приходится раздваиваться. И у него уже есть несколько образов. Во-первых – образ Общественного Деятеля. Во-вторых, Наперсника и Духовника Президента. В-третьих, Покровителя Культуры. Проблема в одном: не склеился бы из всех этих имиджей новый панцирь. Если уже не склеился... Для его родных и близких это благо, это еще одна крыша, навес. Для него самого как художника - скорее всего катастрофа.

Исполать тебе, боярин Никита!