Первый съезд народных депутатов СССР проходил 25 мая - 9 июня 1989 года. Приблизительно к 2-3 июня вокруг группы депутатов от Москвы начали объединяться наиболее активные и прогрессивные (если можно так сказать) депутаты из других регионов РСФСР и прочих республик.

Первая совместная их встреча (от 80 до 100 человек) прошла в вестибюле гостиницы "Москва" 7 июня. Вестибюльных кресел на всех не хватило. Часть присутствующих стояла. Было шумно – в общем, нечто вроде сельского схода. Но в хаотичном обсуждении проявилась общая потребность в каком-то объединении для поиска возможности повлиять на резолюцию съезда перед его закрытием. Повлиять вопреки большинству депутатов, защищавших прежний способ управления страной.

8-го и 9-го собрания повторились, тоже в "Москве", но, чтобы избежать скопления возбужденной толпы в вестибюле, администрация гостиницы пустила людей – более 150 человек – в конференц-зал. Здесь впервые прозвучало будущее название – Межрегиональная депутатская группа (МДГ). И было решено летом созвать организационную конференцию. Также по предложению Сахарова и еще нескольких депутатов было принято заявление о трагических событиях в Китае, которое подписали далеко не все присутствующие.

Первая конференция МДГ прошла в конце июля. Сахаров на ней не был - мы с ним тогда были в США. На конференции присутствовало более 300 человек, но не все из них вошли в группу. Было утверждено название, избран Координационный совет из 25 человек с 5 сопредседателями.

Избрание сопредседателей прошло три фазы и чуть не привело к расколу еще формально не родившейся группы. Сначала был избран один председатель – Ельцин. Вездесущие иностранные корреспонденты немедленно передали это в свои агентства, и их сообщение сразу пошло в эфир.

В это время на кухне мы – Андрей, Эд Клайн (американский друг Сахарова. - Ред.) и я - пили чай, Таня (дочь Елены Георгиевны. - Ред.) что-то делала у плиты. Ефрем (муж Тани. - Ред.) крутил в руках приемник. Я помню, что у меня от этого сообщения было ощущение какой-то неловкости, чего-то неприличного. Эд и Ефрем, как мне тогда показалось, были огорчены. А Сахаров прореагировал примерно так: "Ну и хорошо. Такое решение избавляет от непременности участия в этой группе". Точно всех слов не помню. Но была завершающая фраза: "Остаюсь сам по себе". Но уже в ночной передаче "Голоса Америки" сообщили, что на конференции избрано пять сопредседателей.

Позже мы узнали, что в ходе этого же заседания нашлись активно протестующие и при повторном голосовании избрали четырех сопредседателей – опять Ельцин, а также Попов, Афанасьев и Пальм. А еще через некоторое время на том же заседании стали раздаваться голоса, что если нет Сахарова, то народ не поймет, Запад не поймет. И голосовали в третий раз. К списку прибавился Сахаров, но голосов он получил меньше всех – 64 или 69, Ельцин получил 134 или 133. Из этого трехфазного голосования явно было видно, что большинству из них (самых "прогрессивных" депутатов) Сахаров совсем не нужен.

Эта ненужность по нарастающей проявлялась в период между Первым и Вторым съездами народных депутатов, когда работал Верховный совет. Сахаров, не будучи его членом, принимал участие во многих заседаниях и выносил на обсуждение ряд острых для жизни страны вопросов. Тогда я однажды услышала реплику одного из членов Верховного совета: "Опять Сахаров выступал. Ну чего ему нужно? Только мешает работать". Но наиболее четко (и если обдумывать постфактум, то трагически) неприятие Сахарова проявилось в период непосредственно перед Вторым съездом и во время Второго съезда.

Тут необходимо небольшое отступление. В сторону. На Запад. 17 ноября в Праге была демонстрация - студенты отмечали 50-ю годовщину нацистской акции террора. Демонстрацию разогнали. Но 18-го она повторилась, и участников было на порядок больше – к студентам присоединились рабочие, творческая и научная интеллигенция. 19-го на заседании в одном из творческих клубов был создан "Форум народного сопротивления", прозвучал призыв к правительству отменить в конституции статью, аналогичную нашей 6-й статье, и уйти в отставку. 27-го с этими требованиями прошла всеобщая политическая двухчасовая забастовка. 28–го правительство ушло в отставку, и пресловутая статья канула в вечность вместе с ним. Такие вот "десять дней Бархатной революции".

1 декабря 1989 года на Координационном совете МДГ (это не было официальное заседание - присутствовали только несколько членов совета) Сахаров предложил провести 11 декабря (то есть непосредственно перед открытием Второго съезда народных депутатов СССР) всесоюзную двухчасовую политическую забастовку и представил предварительный текст воззвания. Этот текст с небольшой правкой подписали 5 человек – Сахаров, Попов, Мурашев, Тихонов и Черниченко. На рабочем экземпляре листовки, который хранится в Архиве Сахарова, первые четыре фамилии отпечатаны, а фамилия Черниченко вписана рукой Сахарова. Видимо, он дал согласие по телефону.

Вечером 2 декабря я продиктовала текст и эти пять подписей в Париж Алику Гинзбургу. С ночи или со следующего дня полный текст призыва стали читать по нескольку раз в день "Свобода", "Голос Америки" и другие западные станции. Через день мы узнали, что Черниченко был вызван на правеж к Лукьянову. А 7 декабря в "Известиях" был разнос этого призыва и сообщение, что Черниченко снял свою подпись, которую якобы я поставила без его согласия. Но 6-го или 7-го вернулся из заграничной поездки Афанасьев и присоединился к призыву, так что подписей опять стало пять.

На призыв откликнулись во многих регионах страны. В некоторых из них забастовка по местным условиям проходила на 2-3 дня раньше, но не ранее 5 декабря.

В субботу и воскресенье перед началом съезда (9 и 10 декабря) в большом зале парламентского здания на Новом Арбате заседала МДГ. Я была там оба дня. В первый день все рабочее время до обеденного перерыва обсуждался вопрос о забастовке.

Большинство выступавших были настроены резко критически. Называли призыв "сахаровским", не упоминая других фамилий. Говорили, что забастовка приведет к тяжким последствиям для страны. Сахарова упрекали в безответственности (слово "экстремизм" тогда еще не было в ходу). И общая атмосфера в зале была почти такая, как на первом съезде 2 июня, когда выступал офицер-афганец Червонопиский. Очень резко, даже грубо, дважды выступал Юрий Болдырев. Но меня больше всего задели выступления академиков Гинзбурга и Гольданского.

В начале утреннего заседания 9-го числа Сахаров из президиума попросил тех, кто согласен с призывом, в перерыв подойти и подписать его. А я по его просьбе положила текст-листовку на рояль, стоявший рядом со столом президиума. В перерыве из всех присутствующих – полный зал, человек 400–500 – к призыву присоединились еще 30 человек, и всего получилось 35, если не считать, что Черниченко отказался. А вечером нам звонили люди из разных городов и рассказывали, что им их депутаты звонили из Москвы и просили забастовку не проводить^*.

Накануне съезда – 11 декабря – у Сахарова был очень загруженный день. В 10 утра митинг в ФИАНе (Физический институт АН СССР. - Ред.). Есть магнитофонная запись выступления Сахарова и других участников митинга, согласно которой ФИАН почти полностью присоединился к забастовке. С 12 часов Сахаров был на заседании Президиума Академии. В три часа дня часа у него были какие-то интервью. А вечером к семи часам мы поехали на церемонию и пресс-конференцию в связи передачи подписей в поддержку призыва Сахарова об отмене 6-й статьи Конституции. Она проходила в конференц-зале новой Третьяковки на Крымском валу.

Добровольцы из числа активистов еще не зарегистрированного "Мемориала", клубов избирателей и афганцы (мы афганцев делили на "наших" и "не наших", и должна сказать, что "наших" было очень много) собирали их по всей стране. На стол президиума поставили большие коробки с подписными листами и письмами. Их было 6 или 7. После пресс-конференции все коробки с подписными листами и письмами были отвезены в приемную съезда для передачи М.С. Горбачеву.

12 декабря открылся съезд. На первом утреннем заседании выступал Сахаров с требованием включить в повестку дня вопрос о 6-й статье Конституции. Он сказал, что у него 60 тысяч подписей в поддержку и 5 тысяч телеграмм. На это Горбачев ответил: "Зайдите ко мне. Я вам дам тысячи телеграмм. Так что не надо давить друг на друга, манипулировать мнением народа". Это были на ТВ те знаменитые кадры, которые видела вся страна и еще миллионы людей за рубежом. И они оба – и Горбачев, и Сахаров – говорили об одних и тех же коробках. Только Сахаров знал, что там подписи в его поддержку, но знал ли это Горбачев, манипулировал ли он мнением народа, – этого я не знаю. А результат голосования был такой: за отмену 6-й статьи – 839 человек, против – 1138.

А спустя три месяца, 12 марта 1990 года, на Третьем съезде, 6-я статья была отменена. Бесшумно, так что почти никто и не заметил. Было уже другое время, другая главная тема – страсти кипели вокруг избрания президентом СССР Горбачева, а позже - вокруг предложенного им на пост вице-президента Янаева. А разглядела Янаева страна еще через полтора года. Под "Танец маленьких лебедей". Пока Горбачев отдыхал в Форосе. 19 августа 1991 года.

Но поход против Сахарова и призыва к забастовке в МДГ продолжились и в последний день его жизни. Съезд работал 12 и 13 декабря. 14-го был объявлен перерыв, и в этот день в 3 часа дня в кремлевском зале заседала МДГ. Там (в отличие от заседания МДГ на Новом Арбате) я не была. Со слов Сахарова знаю, что снова выступали Гольданский, Болдырев и другие (Гинзбург, кажется, отсутствовал), но не только против призыва к забастовке.

"Формула оппозиции", которую Сахаров дал в своем выступлении на этом заседании, и даже сам термин "оппозиция" вызвали резкое неприятие большинства членов МДГ. Особенно жестко против выступали Собчак и Станкевич. Других не помню.

И этот вопрос – "допустима ли оппозиция?" – привел к формальному расколу в МДГ. В результате появилось два списка членов МДГ – более и менее радикальных. Однако по общему их решению это не стало достоянием гласности. Но это было позже – уже после Сахарова.

_______________________________

^* В свое время я для работы над летописью жизни Сахарова просила cекретаря МДГ Мурашева дать мне копии протоколов заседаний МДГ и другие документы. Но он сказал: "Мои девочки (его сотрудницы) их не нашли".