Национальный вопрос в России в последнее время перешел в разряд наиболее обсуждаемых. Это явно произошло с подачи сверху. Похоже, власть поняла, что невозможно и далее игнорировать рост националистических настроений среди русского населения, недовольного нелегальной иммиграцией и "этнической" преступностью. Тем более что эти настроения уже не получается контролировать только силами спецслужб.

Осознав опасность, власть не только разрешила присутствие национальной темы в общественном дискурсе, но и перехватила основные лозунги националистов, надеясь таким образом снять напряжение и получить дополнительные голоса россиян в свою поддержку. Для этого был вызван из Брюсселя Дмитрий Рогозин, выступивший на Ярославском международном форуме. Там он, в частности, заявил, что русский вопрос - это "главный нерв современной российской политики", и огласил наиболее популярные среди националистов лозунги, главный среди которых - отказ от "политических и правовых офшоров в России" (имеется в виду Кавказ).

Рогозин близок к власти - он выступает в поддержку политики Владимира Путина и Общероссийского народного фронта. В том же русле высказываются представители оппозиции - системной (КПРФ и ЛДПР) и несистемной - "на крохотных пятачках разрешенной общественной активности".

Понятно, что разрешенная националистическая риторика схлынет так же, как медведевские заклинания о либерализме. Эта риторика весьма незамысловата - все крутится вокруг "этнического" национализма и неприглядных проявлений великорусского шовинизма, который именуется сегодня русским "фашизмом". Однако мало кто ставит под сомнение национально-государственную политику великорусского шовинизма, то есть традиционное российское великодержавие.

Цель этой политики сегодня выразил Рогозин в упомянутой речи, заявив, что "необходима "ренационализация" русского народа, восстановления в нем инстинкта народа-государственника, народа-собирателя России..." (выделено мною. - И.П.). Пугая общество распадом страны и угрозой неконтролируемого роста русского "фашизма", действующая власть и элита едины в своей приверженности великодержавию. Причем едина в этом отношении элита разных направлений. Системные либералы, представляемые Анатолием Чубайсом с его заявлением о либеральной империи. Националисты, в большинстве своем имперцы, взгляды которых выражают Сергей Кургинян и Максим Калашников. Левые, позиция которых ясно представлена в заявлении писателя Захара Прилепина: "Русский империализм - и есть мой национализм".

Обусловленное великодержавием видение мира - Россия окружена врагами, поэтому должна сплотиться вокруг верховной власти и утверждать в мире свой статус великой державы - созвучно и представлениям народа. Да и оппозиционная общественность не выходит на улицу с требованием соблюдать 1-ю статью Конституции, в которой записано, что Россия является "демократическим федеративным правовым государством".

Для выживания страны нужна не риторика, выраженная в противопоставлении "аристократического национализма" и "национализма быдла", за которым скрывается все то же великодержавие, а реальный подход к проблеме, предполагающий принципиально иной общественный дискурс. Реальный подход - это отказ от великодержавия и переформатирование страны по федералистскому принципу национально-государственного устройства с вытекающими отсюда основами внутренней и внешней политики. Для начала требуется сделать федерализм, записанный в Конституции, реально действующим принципом. Определить полномочия центральной власти. Вернуть выборы губернаторов. Дать регионам право иметь собственную полицию, которая будет защищать подведомственное ей население и таким образом зависеть от него. Открыть дорогу малому и среднему бизнесу. Защитить законом предпринимателя и право частной собственности.

Конечно, все это надо было делать гораздо раньше, сразу после августа 1991-го, когда центральная власть имела карт-бланш народа на реформы. За прошедшие двадцать лет многократно усилились не только криминализация власти, но и деградация общества. "Может быть, - говоря словами Мераба Мамардашвили, - к жизни уже нельзя вернуться. Может быть, мы уже миновали ту последнюю точку, где наш путь был еще обратим, и дороги назад, к жизни больше нет" ("Вопросы философии", 1992. № 5. С. 115). В 1991-м власть не только бездарно упустила исторический шанс, но и нанесла огромный ущерб самой идее федерализма. Вместо четкого разграничения полномочий центра и регионов были неясная позиция Кремля и соревнование амбиций с местной властью, закончившиеся войной в Чечне и закреплением монополии института президентства.

Положение усугубляется тем, что в истории России нет прецедента перехода к федерализму. Не с чего брать пример, и не к чему возвращаться. Был лишь факт обсуждения такой возможности, но и он крайне искаженно представлен в исторической литературе. В 1922-1923 годах, когда создавался Советский Союз, победило большинство коммунистической партии, принявшее в качестве программы союзного строительства сталинский план автономизации. Единственная уступка, на которую пошел Сталин, - это замена в нем РСФСР на СССР. В результате все национальные республики стали частью единого союзного государства и подпали под диктат центральной власти. Против СССР как унитарного государственного образования выступила тогда лишь небольшая группа большевиков во главе с Лениным. Причем это были в основном представители национальных меньшинств - Буду Мдивани, Филипп Махарадзе, Христиан Раковский, Георгий Сафаров, Николай Скрыпник, Мирсаид Султан-Галиев и некоторые другие. Ленин настаивал на том, чтобы вместо унитарного государства создать Советский Союз как федерацию союзных республик, ограничив центральную власть полномочиями в военной и дипломатической областях. Яснее всех противостояние со сталинским большинством выразил Раковский: "...Вместо того, чтобы выработать действительную федерацию... данный проект (сталинский. - И.П.) игнорирует, что Советская федерация не является однородным национальным государством". И далее Раковский не только заявил, что "союзное строительство пошло по неправильному пути", но и назвал национальный вопрос одним из "вопросов, который сулит гражданскую войну". А общую обстановку тогда охарактеризовал видный большевик Карл Радек: "Партия как таковая курса по национальному вопросу еще не проходила... Большинство партии не понимает значения этого вопроса" (см.: "XII съезд РКП(б). 17-25 апреля 1923 г. Стенограф. отчет". М., 1968. С. 576, 582, 615). Замените слово "партия" на "общество" - и вы получите характеристику современного состояния дел.

История противостояния группы большевиков сталинскому курсу на великодержавие развивалась на фоне болезни Ленина, его изоляции, попыток отчаянного сопротивления и предательства соратников. В январе 1924-го наступила смерть, обстоятельства которой до сих пор вызывают немало вопросов. Что касается его единомышленников по национальным проблемам, то все они были переведены на другую работу, а затем репрессированы.

Можно сколько угодно говорить о необходимости изменений в политической системе, предлагая, по выражению Игоря Клямкина, "джентльменский оппозиционный набор: честные конкурентные выборы, независимый суд, свободное телевидение, выборы губернаторов, искоренение коррупции..." Однако трансформация системы в этом случае не произойдет, потому что сомнению не подвергаются не только конституционная президентская монополия на власть, но и принцип великодержавия. Логика развития такой политической системы диктует отнюдь не процесс ее либерализации. Наоборот, неизбежно расширение практики применения 282-й статьи УК в отношении так называемых экстремистов, в том числе выступающих за национальное самоопределение. И так вплоть до очередного распада страны, подобного тем, что произошли в 1917-м и 1991-м.