Владимиру Маркину опять весело. Каспаров уехал, а его, оказывается, и не собирались сажать – умора же, правда? А еще, давясь от смеха сообщает представитель Следственного комитета, с ним, экс-чемпионом мира по шахматам, поосторожней надо. Он может укусить.

Что же касается Гуриева, то он, как выяснилось на днях, потому и отправился в Париж, что не хочет жить в одной стране с Маркиным и другими юмористами из СК. За ним следят, устраивают внезапные обыски, учиняют какие-то подковырки при пересечении границы, а ему не смешно. Вероятно, ученый не в состоянии оценить своеобразия этих шуток. И он перебирается в дальнее зарубежье.

Так было не всегда.

Буквально вчера, три с половиной года назад, Сергей Гуриев и Гарри Каспаров никуда уезжать не собирались. Напротив, на страницах известного либерального еженедельника они решали извечный русский вопрос. Два будущих невозвращенца спорили о том, как надо вести себя по отношению к власти - сотрудничать с ней или бороться. Гуриев говорил преимущественно об экономике. Каспаров – о политике.

Наследуя идеалы демократических публицистов при царе и коммунистов, решивших облагородить партию изнутри, Сергей Маратович утверждал, что оппозиционерам следует уходить от лозунга "чем хуже, тем лучше". Что у Путина, как к нему ни относись, имеются свои заслуги. Тогдашний ректор Российской экономической школы возлагал надежды на ответственных политиков и компетентных чиновников. В его речах преобладал сдержанный оптимизм.

И он был по-своему прав. Исторический опыт показывает, что революция сверху в России вполне возможна: достаточно вспомнить Гайдара и Чубайса, не говоря уж о Ельцине и Горбачеве или Александре II. В сущности это ведь самая комфортная из революций – та, которая осуществляется начальством, когда оно само решает покончить с крепостным правом, отступлением от ленинских норм или коммунистическим беспределом.

Наследуя диссидентские идеалы, Гарри Кимович не соглашался с собеседником ни в чем. Путин во главе России – это катастрофа для страны. Сотрудничество с властью сродни коллаборационизму. Каспаров цитировал Галича, про друзей, которые уходят в князья, и от этих друзей не ожидал ничего хорошего.

Он тоже был прав - по-своему. Ибо свобода, подаренная с барского плеча, стоит недорого, и если царя-реформатора не убьют, то он и сам может надорваться, и революция сверху легко обернется контрреволюцией самого реакционного свойства. А те, кто еще вчера осуществлял реформы, вдруг обнаруживают себя спецами на службе у режима авторитарного, который невозможно облагородить, хоть ты умри.

Теперь с этими спорами покончено, но это не значит, что ошиблись оба. Скорее оба правы, но каждый на свой лад и в свое время. Просто время на дворе другое, равно противоборствующее и с Каспаровым, и с Гуриевым, с диссидентами и умеренными, с несогласными и системными либералами. Время Маркина, проще говоря, который прямо изнемогает от хохота, стоя на перроне и помахивая платочком вслед отъезжающем.

Такой на календаре год: к примеру, 1984-й. Со смутьянами покончено, самые упорные сидят в лагерях или ожидают приговора. Самые либеральные из тех, кто еще вчера делал карьеру, выдавливаются в эмиграцию – внешнюю или внутреннюю, неважно, лишь бы не путались под ногами. Настроение в обществе хуже некуда, спорить не о чем, выяснять отношения не с кем, но это вовсе не означает, что полемика завершена. Это означает, что страна дошла до ручки, и это понятно всем - кроме Маркина, который уссывается от смеха где-то там на заднем плане, глумясь над посаженными, погибшими и уехавшими. Однако с нижней точки падения обычно и начинается подъем.

В прошлом тысячелетии, в середине 80-х годов, моральная катастрофа сопровождалась экономической, и это послужило толчком к запоздавшим реформам, в результате которых погибла империя, но спаслась Россия. Впрочем, в прошлом тысячелетии у государства имелась идеология, осточертевшая миллионам людей. Ныне никаких идей кроме тотального грабежа у начальников нету, и моральная катастрофа соединяется с политической, ибо политика в стране победившей имитационной демократии тоже отсутствует полностью. Оттого они и уезжают, успешный экономист Гуреев и неудачливый политик Каспаров, что им тут нечем заниматься. И не о чем спорить.

Однако вслед за орузлловским 1984 годом с неизбежностью наступает Новый год, перечеркивающий прежнюю эпоху с ее тоскливыми ожиданиями самого худшего. Погруженная в маразм страна начинает медленно выздоравливать, меняется власть, старые элиты отправляют на свалку, хохочущих увозят в дурдом, Каспаров побеждает Карпова... И тут дискуссии обязательно вспыхивают по новой, и речь в сущности не о том, кто прав, но о том, что эти споры становятся осмысленными. В нормальной стране, где каждый образованный человек сам для себя решает вопросы политики и морали, такого рода дискуссии не прекращаются никогда.