Дело "ловца покемонов" Руслана Соколовского превратилось в сражение двух армий. На одном краю поля - российская политическая система, стоящая на страже интересов РПЦ. У самой крупной российской религиозной организации интерес в деле был один: она не хочет, чтобы над ней безнаказанно публично смеялись. Государство ее в этом поддерживает. Почему? Этот секрет раскрыл в недавнем интервью бывший "православный банкир Путина" Сергей Пугачев. По его словам, "Владимир Путин абсолютно прагматичный человек. Скажем так, крайне необразованный с точки зрения религиозной, ничего про это не знает, ничего про это не понимает... мне он однажды сказал, что "конечно, Русская православная церковь посильнее любой "Единой России" будет".

Пожеланий у РПЦ много, но, похоже, самое главное - "оградить от наездов". Вот вся судебно-следственная система и ограждает как может. Однако у рвения прокурорских и судейских есть ограничитель - политическая целесообразность. А ее определяет администрация президента. Именно она решает, кому и сколько будет отмерено в политически значимом деле.

И в данной ситуации АП трезво оценила силу другой армии, собранной под знамена 21-летним провинциальным блогером Русланом Сайбабталовым (действующим под псевдонимом Руслан Соколовский). 300 тысяч подписчиков его канала в Ютубе, два миллиона просмотров ролика с ловлей покемонов в екатеринбургском храме, 75 тысяч подписчиков страницы во "ВКонтакте". Это, конечно, не уровень звезды общероссийского масштаба, но для юного провинциала очень много. Юноша с трудной судьбой, self-made man из бедняков со старушкой-мамой на руках (не какие-нибудь столичные авангардистки из Pussy Riot) - сочувствие к нему в народе обеспечено. В суд потоком пошли свидетели из среды православных, в том числе и связанных с церковными структурами, которые стали говорить, что никакого "оскорбления чувств" они не испытали. В их числе был и мэр Екатеринбурга Евгений Ройзман, хозяин целого музея икон.

Но главное в этой истории - ядро аудитории видеоблогера. Это толпы молодых людей, начитавшихся Ричарда Докинза и его отечественных популяризаторов; радикальные атеисты, у которых в голове пока не существует никаких тормозов. Посадить их самого известного единомышленника на три с половиной года значило бы навязать РПЦ крупные проблемы. На уровне областных прокуроров и оскорбленных до глубины души архиереев-монархистов этого не понимают, а в Москве поняли сразу. Поэтому публичная реакция Московской патриархии на это дело была подчеркнуто нейтральной. Пыхтели и натаскивали оскорбленных только юристы Екатеринбургской епархии - в том числе и в священном сане.

В современной России политические сражения происходят не на выборах, а в социальных сетях. Реакции блогеров из списка "ЛОМов" (лидеров общественного мнения), объемы аудитории, продолжительность обсуждения тем - все это отслеживается многочисленными службами мониторинга. Результаты ложатся на стол чиновников.

Битву в интернете Соколовский выиграл. Общее сочувствие (поддержку ему выразил даже главный редактор неочерносотенного издания "Спутник и погром"), продолжительная кампания с указаниями на очевидную нелепость дела, многочисленные ходатайства российских и зарубежных организаций и частных лиц... Возник вопрос - как власти выйти из этой ситуации, сохранив лицо и обеспечив себе небольшой профит.

Соколовский вину не признал, однако принес извинения профессионально оскорбленным верующим. В последнем слове он аккуратно разделил по кучкам свое несогласие с обвинениями, признание в том, что раньше он совсем не учитывал чувств верующих, а после трех с половиной месяцев в СИЗО прозрел по этой части, и обещание завязать на время с видеоблогингом в пользу подконтрольных власти (пусть и в лице Евгения Ройзмана) социальных проектов. Условный срок формально соответствовал такой полупокаянной речи.

Какие выводы могло бы извлечь из этой истории общество? Очевидно, что массированные кампании защиты в некоторых случаях дают результат - блогеры Антон Носик и Руслан Соколовский на свободе, а проигнорировавший интернет имам Махмуд Велитов за несколько куда менее криминальных слов отправлен за решетку на три года. Возможно, он надеялся "договориться по-тихому". Та же судьба, вероятно, постигнет свидетелей Иеговы, которые так и не сумели наладить коммуникацию с российским обществом.

Между тем юноши, которые прочли того же Докинза и уверены, что с "верунами" (как они часто обзывают верующих) можно безнаказанно шутить, а то и оскорблять их, как это делают "свободные люди в свободной стране", получили урок. Даже в современном европейском обществе их риторика была бы по большей части неприемлема - хотя, разумеется, неподсудна. Что же касается России, то им придется узнать, что она не свободна, а у религиозных организаций есть аргументы посерьезней кликов в интернете. Среди них, например, неплохо работающие юридические службы и подконтрольные эксперты. Именно они во многом оформляют понятия о том, что в современной России делать можно и чего нельзя.

Конечно, в перспективе для РПЦ это абсолютно проигрышная стратегия. Число ее активных противников в России, особенно среди молодежи, множится на глазах. Однако для отдельного гражданина, вообразившего, что тема религии в жизни современного человека исчерпана, столкновение с ее живыми носителями по-прежнему может окончиться не виртуальными, а реальными неприятностями. И к ним надо быть готовым.