Чудные дела творятся под солнцем! Еще каких-нибудь десять-пятнадцать лет назад всякое умеющее сочувствовать сердце сжималось, глядя, с какими потерями Русская православная церковь пережила советскую эпоху, и радовалось, что к ней, как к вернувшейся из изгнания матери, потянулись толпы людей. Сегодня то же сердце вздрагивает и смущается от размаха повсеместных церковных притязаний и ропота пострадавших от реализации ее замыслов.

И ведь нельзя сказать, что встреча с православием после долгой разлуки у наших граждан переросла в постоянные плодотворные отношения. Нет, для большинства жителей России общение с церковью строится по принципу общения со старушкой-мамой: приятно знать, что она где-то есть, занятно бывает навестить ее по праздникам. Плюс иногда она сама звонит и советует, чего, по ее мнению, детям делать не следует и как им лучше себя вести. Идиллия советской семейственности.

Но это в обыденной жизни. На внешнем же государственном уровне церковь малозаметно, но стремительно преобразилась в активного подростка-акселерата, требующего непрерывных субсидий и нового пространства для игр. И правильность и целесообразность пути, по которому развивается этот подросток, весьма и весьма неочевидны. Одно хорошо: РПЦ стала активным ньюсмейкером, талантливо заполняющим паузы в расписании отечественных политических игрищ.

Вот и теперь введение школьного курса основ православной культуры, подаваемое как сугубая инициатива церкви, стало, наравне со статусом сексуальных меньшинств и поисками национальной идеи, основной темой "глобальных общественных прений". Попутно мы присутствуем при воскрешении обычая составления челобитных, то есть гуляния ходоков во власть.

Алла Бородина, автор учебника по ОПК, пишет письмо сильномогучему президенту; академики - противники ОПК - пишут письмо велемудрому президенту, диакон Кураев пишет про академиков жестокосердных и жестоковыйных, правозащитники и мусульманские лидеры пишут в поддержку академиков сразу во все концы. И каждый слышит, как ОН дышит, и как ОН дышит, так и пишет. Не стараясь, ясное дело, угодить.

Наблюдать за этим со стороны крайне занятно. Президенту наверняка тоже. О чем ОН САМ при этом думает, догадаться трудно. О чем стоило бы задуматься всем нам (в самом широком значении слова "мы"), сказать легко.

Проблема ОПК означает собой прежде всего угрозу реставрации советской идеологической машины, а также традиционный для нашей системы образования передел сфер влияния.

Нравится не нравится, а приходится признать, что в гуманитарной части советская школа являлась репрессивным механизмом, нацеленным на дрессировку учащихся, навязывание им лояльности к набору идеологических декларативных доктрин и штампов. (Учительница: В Советском Союзе самые справедливые законы, самое счастливое детство... Вовочка, почему ты плачешь? - Хочу в Советский Союз!) В 90-е годы этот механизм оказался заморожен, вернее, на местах работал вхолостую и как Бог (sic!) на душу положит. Но никакая новая образовательная доктрина, нацеленная на развитие познавательных способностей и воспитание гражданского чувства, его не заменила. А потому, когда настал час Х, мастодонистые макаренки с радостью откликнулись на предложение центра и, сменив флаги на хоругви, а галстуки на кресты и платочки, начали строить миф о государственном-русском-национальном-православном величии.

На деле ничего страшного в преподавании основ православной культуры нет - если действительно речь идет о таком предмете, как взаимодействие православия и культуры. Подобная дисциплина вполне успешно может существовать внутри современной образовательной гуманитарной парадигмы. Вот, например, в Мичиганском университет читаются курсы аж по мотивам известного мультсериала - "Симпсоны и философия" и "Евангелие по Симпсонам". И, насколько я знаю этот фильм, курсы на его основе могут получиться очень и очень содержательные. Православная традиция в России не менее информативна, чем популярный американский мультик, и она может стать поводом к интересному и глубокому разговору о прошлом и будущем нашей культуры.

Вот только в том, как подается этот курс, сегодня нет ни методологической ясности, ни педагогической порядочности и чистоплотности. Начиная с разговоров об информационном статусе ОПК, его защитники вдруг перескакивают на сетования о моральном разложении подрастающего поколения, его нравственной деградации и отсутствии патриотизма. Позвольте, хочется возразить: в диалоге о культурообразующей роли православия может участвовать любой человек, если же мы начинаем прививать аудитории некую ценностную и поведенческую систему, то никакой другой системы кроме православной этот курс предложить не может. Ах, главные заповеди христианства подходят для всех людей? Ну тогда давайте и будем преподавать основы монотеистических религий без зацикливания на православии в его русском варианте? Не хотят.

Трудно сказать, обладает ли церковь как институт на данный момент готовой доктриной и поведенческой моделью, отвечающей потребностям и проблемам нынешнего века. Но абсолютно бесспорно, что стремление вписать учеников в православный циркуляр варварски игнорирует нормы светского государства и способно привести к плачевным результатам в многонациональном и в мультикультурном обществе (каким Россия уже является или по крайней мере станет в ближайшие 10-15 лет). В первую очередь подобный подход порождает лицемерие и религиозный индифферентизм.

Православные проповедники любят рассуждать о свободе человека во Христе, о личном выборе, которым только и может начинаться религиозный путь. Значит, даже рассчитывая приобщить аудиторию к христианству, сторонники ОПК должны стремиться вступить в диалог с сознательными, способными на самостоятельный выбор слушателями. У нас же налицо другая тенденция: курс православия (а именно так этот предмет значится в расписании некоторых школ) пытаются ввести как можно раньше, начиная со второго, а то и с первого класса. И тянуть его до конца обучения. В Белгородской области, например, ОПК в данный момент - третий по объему в программе предмет, после математики и литературы.

Апологеты ОПК любят ссылаться на гражданское право верующих изучать основы своей религии. Такие аргументы отрадно слышать: выходит, радетели благочестия сознают, что основой благополучия общества является охрана гражданских прав. Тогда, возможно, вместо того чтобы заводить разговор о типологии культуры или начинать повсеместно вводить православный комсомол, имело бы смысл разработать для школьников эффективный курс гражданской правовой грамотности? Тем более что приучить детей жить по законам гражданского общества гораздо проще, чем привить им потребность в соблюдении православных обрядов и ограничений.

Увы, подобные размышления - глас вопиющего в пустыне. Ведь задачей ОПК является как раз воскрешение идеологического зомбирования, практиковавшегося в СССР все годы его существования. И церковь в данном случае является лишь исполнителем у строгого, но хорошо знакомого ей заказчика. Заказчиком этим являются вовсе не орды верующих из статистических сводок, а скромные и трудолюбивые люди в штатском.

Очевидно, что в последние годы внутренняя политика Кремля нацелена на консервацию существующего порядка вещей и внедрение в сознание людей идеологии, наделяющей легитимностью деятельность новой "элиты" и оправдывающей любые последствия оной деятельности. Курс ОПК показался кому-то подходящей основой для такой "крыши". Только так можно объяснить факт, что инициатива, развивавшаяся изначально никому неизвестной энтузиасткой-надомницей, вдруг, минуя Министерство образования, обрела защиту и финансирование, о котором всем остальным без исключения школьным предметам остается лишь мечтать.

Продвигая в массы ОПК, Кремль убивает (или, лучше сказать, откармливает) сразу двух зайцев: во-первых, обновляет систему государственной идеологии в школах и вузах, а во-вторых, выращивает паству и кадры для карманной церкви (единственной, которую он согласен иметь и терпеть).

Как ни крути, а церковь - это огромная общественная организация, обладающая своей доктриной, отличной (в России пусть и потенциально) от идеологии правящей власти. Поэтому ОПК для церкви сегодня - это разновидность сладкого плена. Да, ратуя за этот курс, иерархия публично подтверждает свою важность и нужность, да, на развитие ОПК отпускаются огромные средства, да, игры с ОПК становятся на местах рычагом сильнейшего общественного и политического давления. Но по сути с введением этой дисциплины церковь попадает в кабальную зависимость от внешних сил. Ведь как сам этот курс, рассказывая о святости государственной власти, отодвигает на задний план фигуру Христа, так и его введение осуществляется средствами, не принадлежащими церкви. Читают его в школах светские учителя, как прикажут по разнарядке. Поэтому у власти появляется возможность в любой момент уконтрапупить православие так, что оно снова станет придатком к национальному культурному наследию. Например, запретить выборы нового патриарха. И армия педагогов по всей стране поддержит и обоснует такое решение.

А то, что ребята в штатском давно научились обходиться с wерковью, как им заблагорассудится, не вызывает сомнений: вот Виктор Черкесов, например, еще в 80-е годы, будучи следователем КГБ, сажал православных христиан за их убеждения, а в 2006-м получил из рук патриарха орден Святого Мученика Трифона I степени за заслуги в защите морали и духовности общества. И первыми организованными выступлениями в поддержку ОПК, имитирующими гражданское согласие, стали акции прокремлевских "нашистов" и близких им "Георгиевцев".

А посему будем внимательны к себе и запасемся терпением. Господь, как известно, терпел и нам желал того же.

Досье: Наука и религия. Полемика вокруг "письма академиков"