Теракты вовсе не отодвинули на второй план вопрос о том, что есть оппозиция и чего она хочет для России. Скорее наоборот. Конечно, недостатка в планах, стратегиях, "шагах к свободе" и прочих текстах подобного рода нет. Но из всех общих рассуждений о возвращении к демократии не делается вывода о тех преобразованиях, которые принято называть ключевыми или осевыми.

Речь идет даже не о практическом осуществлении программ, а о том, чему эта программа подчинена, что именно интегрирует ее в единое целое. И уже после этого - о выборе способов ее осуществления в ее целостности.

Последнее является самым главным, поскольку нынешний политический режим сумел консолидировать элиты и создать целостность политическую, ценностную, стилистическую. Он не признает субъектности оппозиции, но при этом вовсе не делает ее внесистемной. В системе все. Демократические организации, партии и объединения прекрасно подходят для демонстрации властью силы и непреклонности, а также для того, чтобы чем-то занять расплодившиеся и разросшиеся прикремлевские молодежки, которые с радостью участвуют в самых грязных кампаниях против оппозиции. Все при деле.

Кроме того, в последнее время оппозиционные объединения постоянно перестраиваются, как школа профучебы, организованная Егором Скумбриевичем в "Геркулесе". "Что, как известно, обозначает полную бездеятельность".

Результатом может стать повторение ситуации 1905 года. Так получилось, что события того времени остаются в тени тех, что произошли двенадцать лет спустя. А зря. Потому что катастрофа года семнадцатого, когда власть захватила не самая сильная и не самая популярная партия, может быть истолкована только с учетом прежнего опыта.

Говоря коротко, пятый год - это всероссийская политическая стачка в октябре при отсутствии политического субъекта, готового взять власть в стране. Результат печален: двухмиллионная политическая акция, прошедшая в 120 городах России, затронувшая все значимые общественные группы, выродилась в череду локальных актов насилия. И все. Несмотря на многопартийность и Государственную Думу, самодержавие продолжило свой путь к национальной катастрофе.

Двенадцать лет спустя, когда власть свалилась в руки прежних оппозиционеров, они не смогли ее удержать, в первую очередь потому, что не готовили себя к этому занятию. И не имели представлений о своей миссии как некой целостности.

Разумеется, параллели всегда ограничены в своих познавательных возможностях, но отрицать цикличность русской истории невозможно. И сейчас мы наблюдаем нечто подобное пятому году прошлого века. Протесты в регионах и на крупных предприятиях принимают политический характер, потому что таково свойство вертикали: хочешь изменить тарифную политику - требуй отставки Путина. Статусные столичные оппозиционеры, как ни пытаются присоседиться, но все же к региональным акциям имеют отношение весьма относительное. Тем более что проходят эти акции под самыми разными политическими знаменами.

Да и, говоря откровенно, многие из отцов русской демократии путают оппозицию с опалой и по-прежнему числят себя в кадровом резерве власти, вместо того чтобы думать о том, как самим стать властью. "Цели нет передо мною".

Целью же сейчас, после десятилетия строительства нынешней системы власти, служащей интересам группы частных лиц, является создание заново российской государственности, что возможно лишь на основе новой самоидентификации российской политической нации.

В многочисленных программах и проектах много говорится и об экономических, и о политических реформах. Но это все не будет стоить абсолютно ничего, если не произойдет ясно выраженного и подтвержденного конкретными шагами отказа от наднационального самоутверждения, имперского расширения, статуса сверхдержавы и участника гонки вооружений.

Первый шаг в этом направлении был уже сделан. Среди событий, покончивших с советским вариантом тоталитаризма, было три решающих. Это победа над ГКЧП, ликвидация Советского Союза и реформы Гайдара. Из этих трех ключевым было, конечно, Беловежье. Свершилось то, что до того казалось невозможным и невероятным, но без этого непредставимого решения была бы сведена на нет августовская победа над путчистами и не смогли бы начаться гайдаровские реформы.

Поворот к неототалитаризму, обозначенный еще в самом начале путинского правления, стал очевиден с арестом Ходорковского, разрушившим реальную надежду на русское экономическое чудо, политически был оформлен постбесланской политической реформой, а исторически обоснован словами о распаде СССР как величайшей геополитической катастрофе прошлого века.

Такая трактовка главной политической заслуги Бориса Ельцина и его окружения, а также лидеров других бывших союзных республик лежит в основе самоидентификации нынешнего политического режима. Именно она, а не суверенные демократии и прочие шедевры политмысли интегрирует его, формирует его целостность.

Агитпроп сейчас производит разную продукцию. Мы видим почти стихотворные сочинения о Городе Будущего, подписанные агитпроповскими штабистами, или же идеологические клише, распространяемые безымянными бойцами. Одно из них поражает своей точностью и откровенностью: "Россию защищает от агрессии только массовый экспорт ресурсов, большой ядерный арсенал и хорошие современные вооружения".

Это обоснование нынешней экономической модели и позиционирования России в мире. Если судить не по декларациям, а по реальной политике, власть действует именно в этой парадигме.

Путь к новому парламентаризму, политической конкуренции, гражданскому обществу, рыночной экономике, то есть к цивилизованному переустройству внутренней жизни страны, начинается с преодоления страха вот перед этой самой "агрессией", угрозы которой не было сейчас, как не было ее во времена фултонской речи и во всю советскую эпоху.

Принципиально иная - без всяких уступок прежним клише, страхам и предрассудкам - картина мира может интегрировать общественные силы, способные взять власть, чтобы вернуть Россию на цивилизованный путь развития. Все остальное - это чередование оттепелей с заморозками и перестроек с застоями. Причем - и это принципиально - при переходе от одного к другому решающими всегда были внешнеполитические и внешнеэкономические факторы. Задача же в том, чтобы главными были причины внутренние, для чего, собственно, и потребна новая картина мира.

Это не удалось в семнадцатом году - власть подобрали большевики. Это не удалось в девяностые - к власти подобралась нынешняя правящая элита. Русская история продолжает оставаться цикличной, а место национального лидера по-прежнему, то есть как всегда, вакантно.