Один оппозиционный публицист расценил "казус Мохнаткина" как срыв некоего "соглашения о прекращении огня" между режимом и гражданским обществом, якобы достигнутого усилиями статусных правозащитников из всевозможных советов при президенте и примкнувшего к ним Владимира Рыжкова. И виной тому полевой командир путинского паханата полковник Шорин, возжелавший под Новый год отвести душеньку, не считаясь с достигнутыми договоренностями. Автор видит в этом результат неспособности режима контролировать своих исполнителей.

Умеренные либералы всегда склонны полагать, что авторитарная власть заинтересована в примирении с обществом, осознает необходимость демократизации системы и будет готова на эту демократизацию пойти, если ей дадут сохранить лицо. И им казалось само собой разумеющимся, что предложенный ими Кремлю основанный на недоговоренностях и умолчаниях диалог предполагает отказ властей от новых репрессий. Вот только считать, что в Кремле думают так же, у них не было никаких причин.

Не для того трудится власть, выдумывая все новые и новые репрессивно-запретительные законы, чтобы они остались неиспользованными. Видимо, "мягкое" манипулирование политической активностью общества в Кремле считают уже недостаточным. И методично выстраивают механизм жесткого подавления оппозиции, позволяющий в любой момент фактически аннулировать все политические свободы. Но чтобы быть готовым к использованию в нужный момент, этот механизм должен постоянно находиться "на ходу", то есть периодически применяться.

Из всего джентльменского набора политических свобод первой жертвой путинского режима стала свобода собраний. Этот принцип означает, что возможность реализовать право на волеизъявление через участие в публичной уличной акции не зависит от милости начальства. Вот эта возможность ликвидирована полностью. Отчасти - противоречащими Конституции законами, подменившими уведомительный характер проведения публичных собраний разрешительным через процедуру согласования. Отчасти - расширительным толкованием даже этих весьма растяжимых законов. Отчасти - практикой, выходящей за рамки даже самого расширительного толкования даже самых резиновых законов.

Власти систематически отказывают в согласовании акций совершенно произвольно. Часто исключительно ради того, чтобы лишний раз продемонстрировать свою власть запрещать. Так же произвольно объявляются несанкционированными митингами акции, формат которых вообще не требует согласования даже по действующим законам (народный сход, встреча депутатов с избирателями).

Кремлю жизненно важно иметь инструмент, позволяющий произвольно запретить и быстро разогнать любое публичное собрание. Такой инструмент нужен на случай резкого роста протестных настроений, когда любой митинг потенциально может перерасти в "майдан", то есть в бессрочную акцию, притягивающую всех недовольных. В этой ситуации для властей особенно важно не дать людям собраться, скопиться в достаточном количестве. Ради этого полиции негласно дан целый ряд "особых полномочий". Во-первых, разгонять любое собрание по факту отсутствия у него разрешения. Во-вторых, хватать без разбора любого по факту нахождения в скоплении людей, имеющем, по мнению полиции, признаки несанкционированного митинга. Среди задержанных всегда оказываются случайные прохожие. В-третьих, не соблюдать прописанные в законе правила задержания. В-четвертых, применять при разгонах и задержаниях грубую силу по усмотрению, независимо от того, оказывают ли митингующие сопротивление.

Без этих негласных и незаконных "особых полномочий" разгон даже не самого массового собрания может растянуться на много часов и потребовать куда больших полицейских сил. Однако нерегламентированное применение силы при разгоне митингов далеко не всегда имеет целью ускорить процесс разгона. Часто полицейские просто срывают раздражение, накопившееся у них в отношении этих непонятных людей, которые непонятно чего хотят и из-за которых им приходится мерзнуть на внеочередных дежурствах в праздники, да еще и выполнять распоряжения, нелепость и незаконность которых очевидна любому менту. Вот душа и требует компенсации за издержки нелегкой службы.

Возможность отвести душу, распустив руки, полиция считает своим естественным и неотъемлемым правом в такой же степени, в какой средневековое войско считало себя вправе три дня грабить захваченный с бою город. Это право закреплено на высшем уровне публичным заявлением пахана, что он не верит в неправомерные избиения людей на митингах. Это заявление - прямое указание "шемякину суду" в упор не видеть видеозаписи таких избиений. Шемякин суд и является гарантом всех вышеперечисленных особых полицейских прав.

Наивные либералы полагали, что отказ признать вину полицейских властей в беззаконном насилии нужен пахану для сохранения лица. И готовы были проявить максимум понимания, лишь бы хоть часть людей освободили. На деле Путину нужно сохранение не лица (какое уж там лицо!), а самой системы санкционированного беззакония. Она легко управляема вручную и управляется вручную. В тех редких случаях, когда власти почему-то считали политически нецелесообразным скандальный разгон несанкционированной акции, полиция просто получала указание проявлять сдержанность и вела себя в высшей степени корректно. Иногда вообще не вмешивалась и ограничивалась наблюдением (каковым в идеале она и должна ограничиваться). Но уж если дана отмашка пресекать жестко, право отвести душеньку - это святое. Раз полковник Шорин это себе позволил, значит, он как минимум не получил указания проявлять сдержанность, а Путин таких обязательств на себя не брал. Прекраснодушные правозащитники, как это часто с ними бывало, опять неправильно его поняли.

Путинский паханат - это все-таки не аморфное повстанческое движение, номинальное политическое руководство которого не контролирует своих полевых командиров. У пахана достаточно инструментов, чтобы полковник Шорин, совсем как тот "жемчужный прапорщик", оказался в камере вместо Мохнаткина в тот же день, когда пахан этого захочет. Но кто тогда станет выполнять преступный приказ в следующий раз? Вот начнет полиция "работать по правилам" - и не смогут власти разогнать даже убогую тусовку завсегдатаев протестных акций. А там, глядишь, и у Фемиды повязка с глаз сползет и она начнет сфабрикованные дела возвращать на доследование. Эдак и до того может дойти, что фальсифицировать выборы станет нельзя. Полная катастрофа. Поэтому Путин не отменит ведомственную инструкцию, разосланную российским судьям еще московским царем Иваном IV: "Судите вправду, но так, чтобы наши виноваты не были".

Точно так же Путин не откажется от системы санкционированного беззакония по отношению к участникам публичных акций. А значит, на этом фронте противостояния власти и гражданского общества будут и дальше вспыхивать новые столкновения, срывающие любые возможные перемирия. Как прикажете вести себя человеку, на котором в ответ на просьбу представиться "страж порядка" начинает отводить душеньку? По букве закона он должен покорно дать себя избить, а уж потом идти на три буквы, то есть в тот самый шемякин суд: доказывать, что его избили незаконно. Результат известен и многократно подтвержден. И как бы ни старались лидеры и активисты протестного движения выдержать линию на исключительно ненасильственное неповиновение, всегда найдется кто-то, кто не стерпит и даст силовой отпор бандиту в полицейской форме. Просто даст сдачи.

Дальше результат тоже известен. Полицейских трогать нельзя, какими бы они ни были. Кроме того, сколь имитационными ни были бы "послабления" конца прошлого года, они подрывают создававшийся много лет образ Путина как человека, которой никогда ни в чем никому не уступает. Поэтому любая его уступка будет восприниматься как слабость, а это неизбежно заставляет его искать повод вновь продемонстрировать жесткость. "Вот к чему приводит слюнтяйство!" – таков будет лейтмотив процессов Мохнаткина и оставшихся "болотников".

Для гражданского общества все эти люди однозначно будут жертвами несправедливости, беззакония и полицейского насилия. И оно не может не поддерживать и не защищать их. Как не может оно отказаться от требования восстановления растоптанной свободы собраний и ликвидации шемякина суда как политического института. Без решения этих проблем никакое, даже временное прекращение огня между властью и обществом невозможно.