Правозащитный центр "Мемориал" выступил с заявлением по второму приговору Борису Стомахину. В нем отмечается, что приговор несоразмерно жесток и политически мотивирован. Большой прогресс по сравнению с заявлением "Мемориала" о первом деле Стомахина 2006 года. Тогда "Мемориал" лишь констатировал, что высказывания Стомахина нарушают этические нормы, и выразил надежду, что юридическую оценку им даст суд. Понадобилось несколько лет разгула путинского заказного правосудия, чтобы правозащитники перестали полагаться на его правовые оценки. Но и сегодня "Мемориал" всячески подчеркивает, что считает взгляды Стомахина "возмутительными", "достойными порицания", и категорически отказывает ему в солидарности.

Суд инкриминировал Стомахину высказывания из двадцати текстов. Все эти статьи доступны в интернете, однако я буду цитировать выдержки из них исключительно по тексту судебного приговора. И не потому, что меня интересуют юридические оценки чьих бы то ни было высказываний со стороны госорганов. В первую очередь меня волнует этическая оценка взглядов Стомахина правозащитным сообществом. В этой связи я хочу ответить на вопрос: действительно ли Борису Стомахину дали шесть с половиной лет после пяти уже отсиженных и собираются добавить еще (против него только что возбудили третье дело уже за тексты, написанные после ареста) за проповедь человеконенавистнических идей? А если нет, тогда за что? Само же мое небольшое исследование можно считать защитой Бориса Стомахина от правозащитников.

Наиболее возмущающая публику фраза - "эта страна должна быть уничтожена, ликвидирована, аннигилирована любым путем - лучше всего бы ядерными бомбами - стерта с карты мира, чтобы самое имя ее забылось навеки!.." - содержится в статье "Серп и молот - смерть и голод!". О необходимости уничтожения России как государства говорится в инкриминируемых Стомахину выдержках из семи статей. Только еще в одной из них ("Мразь Россия") содержится высказывание, которое, хотя в нем и не упоминаются атомные бомбы, может быть понято как оправдание массового неизбирательного уничтожения населения определенной территории: "ВСЯ эта страна, тотально, со всем, ЧТО в ней есть, - должна быть уничтожена, стерта с лица земли, проклята и забыта навеки. За все прежние и нынешние кровавые убийства, за миллионы и миллионы казненных, замученных, убитых, заморенных голодом, и за украинский Голодомор, и за чеченской геноцид, и за нынешний полицейский террор путинщины, за девочек-певиц из "PR", и за аресты по "делу 6 мая", за все, за все это - Россия должна быть просто уничтожена тотально, с воздуха, до состояния выжженной пустыни!.."

Однако в статье "Не спрашивайте разрешений" Стомахин пишет о ликвидации российского государства совершенно по-другому:
"Единственный выход - не только полное отстранение от власти правящей чекистской банды и тотально всей нынешней бюрократии с последующей жесткой люстрацией, но и полная ликвидация самого государства РФ. Сакральной (для многих) русской государственности, зародившейся еще при монгольском иге во Владимиро-Суздальском княжестве. Ликвидация этого жуткого многовекового морока, построенного на тотальном рабстве и насилии, - раз и навсегда!.."

То есть речь идет об уничтожении не российского населения, а социально-политической модели, получившей в исторической науке название "деспотическая модель самодержавия". Эта модель начала складываться в Московском княжестве еще при Орде, но закончила свое становление уже после. В дальнейшем ее главные социокультурные особенности последовательно воспроизводились в петербургской империи, Советском Союзе, Российской Федерации.

Именно эту "построенную на тотальном рабстве и насилии" модель подразумевает Стомахин, когда говорит о российской государственности. В статье "Вторичность РПЦ" он делает категорический вывод:
"Ничего поделать нельзя. Никакой надежды нет. Это государство нельзя реформировать, вестернизировать, европеизировать; оно все, что ни дай, любую прогрессивную идеологию превратит все в ту же тупую имперско-великодержавную жвачку. Его можно только уничтожить, стереть навсегда с карты, ликвидировать как независимый субъект международного права в его нынешних границах..."

Это достаточно внятная программа радикального переформатирования российской государственности, отказа от "деспотической модели самодержавия". О путях ее преодоления не первый век спорят умы, которые не чета ни мне, ни Стомахину. В начале 90-х появилась надежда, что Россия сможет постепенно, по капле выдавить из себя имперского раба и имперского хама в одном флаконе. Однако этот исторический шанс был бездарно упущен, а времени на "выдавливание по капле" не осталось ни у России, ни у окружающего ее мира. Сохранение российской имперской государственности грозит столкнуть человечество в новую мировую войну. В статье "Честно признался..." Стомахин пишет:
"Нападение на Грузию... лишь одна из множества наглядных причин, по которым Россия не имеет права на существование и должна быть ликвидирована как государство, представляющее не меньшую опасность для цивилизации, чем Иран или асадовская Сирия".
Развязанная Путиным война против Украины подтвердила правоту Стомахина.

Первую цитату (ту, в которой про атомные бомбы) суд почему-то квалифицировал как оправдание террористической деятельности. Выдержку из статьи "Не спрашивайте разрешений" - как "призывы и побуждения к физическому уничтожению сотрудников правоохранительных органов", хотя в ней нет ни слова ни про сотрудников правоохранительных органов, ни про их уничтожение. Приговор изобилует примерами такой неряшливости, но речь не о них.

Остальные пять цитат суд квалифицировал как "призывы к осуществлению экстремистской деятельности, а именно к насильственному изменению основ конституционного строя Российской Федерации, вплоть до полного уничтожения Российской Федерации как государства". Формулировка "уничтожение государства" или "уничтожение как государства" в УК отсутствует. Уничтожение государства как форма изменения основ его конституционного строя – это, конечно, креативно. Вот только в четырех из оставшихся пяти текстов нет ни слова о том, что это "изменение" должно произойти насильственно.

Может ли ликвидация государства произойти ненасильственным путем, с соблюдением его конституционных процедур? История показывает, что да. Так, государство СССР было упразднено решением руководителей его субъектов, подтвержденным затем их парламентами. Хотя, конечно, маловероятно, что второй раз подряд все получится так "бархатно". Не надеется на это и Стомахин.

О насильственных методах борьбы с существующей властью говорится в инкриминируемых Стомахину выдержках из десяти текстов. Шесть из них посвящены борьбе за независимость народов имперской периферии, ставших жертвами колониального захвата. Это в первую очередь народы Кавказа, но не только. Так, в статье "Распад империи - единственный выход" упоминаются Татарстан, Башкортостан, Югра. В трех из этих шести текстов одобряются террористические атаки против гражданского населения, такие, как самоподрывы в метро (в одном из этих трех текстов выражается сожаление, что в разгар московских протестов Доку Умаров запретил своим бойцам нападения на "мирных москвичей"). В трех других говорится исключительно о нападениях на вооруженного противника - представителей "силовых структур" - либо о диверсиях на объектах инфраструктуры.

Четыре текста о насильственных методах борьбы посвящены внутрироссийским делам. Протестному движению рекомендуется отказаться от беспомощного пацифизма и отвечать власти ударом на удар. В качестве объекта силовых действий со стороны оппозиции фигурируют представители власти, виновные в беззаконии. В статье "Рога и копыта русского православия" круг лиц, подлежащих силовому воздействию, расширен до "поддержавших приговор Pussy Riot" (то есть не только тех, кто этот преступный приговор выносил). Однако уже в статье "Вторичность РПЦ" этот круг вновь сужен исключительно до тех, кто сам осуществляет вооруженное насилие над гражданами.

В упомянутой статье дается четкий критерий допустимости применения оружия: идеологическая обслуга режима достойна выражения всяческого презрения, но поскольку попы РПЦ действуют только словом, убивать их за это нельзя. При этом суд, вопреки тому, что прямо написано в тексте, квалифицирует данную выдержку именно как призыв убивать православных священников. Но это так, пикантная деталь.

Очевидно, что инкриминируемые Стомахину тексты во многом противоречат друг другу. Так каковы же его убеждения на самом деле? Чего он хочет: превратить Россию в радиоактивный пепел, подобно Дмитрию Киселеву, или переформатировать ее государственность? Выступает за пусть и не тотальное, но все же неизбирательное и безадресное уничтожение мирных граждан в метро или допускает убийство только вооруженного противника, награждая только своим презрением врага, действующего лишь словом? Принципы права требуют любое сомнение истолковывать в пользу обвиняемого. Путинское заказное кривосудие, естественно, поступает прямо противоположным образом. Впрочем, повторю еще раз: мнение путинского судилища меня не интересует. Меня интересует мнение правозащитного сообщества.

Мне представляется, что стремление Стомахина найти оправдание убийствам мирных людей есть не более чем крайняя форма отказа от осуждения. Это обостренная реакция на фальшь позиции равного осуждения жестокости с обеих сторон. Такая позиция имеет массу гуманистических достоинств, но имеет и недостатки. Один из главных - она ставит на одну доску палача и его жертву. Жертва может не быть белой и пушистой. Но она и не обязана никому таковой быть. Все равно она остается жертвой, а палач остается палачом.

В чеченских войнах имперская Россия всегда была палачом, а чеченский народ - жертвой. Право чеченского народа на вооруженное сопротивление аннексии неотъемлемо и неоспоримо. Чеченские войны в любом случае были справедливы со стороны чеченцев и несправедливы со стороны России. Чеченцы воевали за свободу и независимость, за свои права и достоинство. А за что воевала Россия? За кнут, за право диктовать, унижать, владеть захваченным силой. И не нам, гражданам России, не сумевшим защитить чеченский народ от тупого имперского насилия, от бомбежек и оккупационного террора, осуждать те формы, в которые вылилось его сопротивление, становясь в лукавую "равноудаленную" позу над схваткой. Не нам говорить, что безнравственно убивать безоружных людей.

Борис Стомахин эту позу решительно отбрасывает. Он без обиняков становится на сторону жертвы несправедливости, жертвы подавления. Он выражает свою солидарность с ней тем, что демонстрирует готовность взять лично на себя ответственность за любые самые трагические формы, которые принимает ее сопротивление захватчикам. Все равно чеченцы правы, а Россия нет. Как говорил писатель-фронтовик Виктор Астафьев, мы никогда не будем правы против чеченцев там, так же как немцы не были правы против нас здесь.

Неадекватная жестокость расправы над Стомахиным объясняется не античеловечностью его взглядов. Как мы видели, "античеловечные" высказывания составляют не более четверти инкриминируемых ему текстов, причем обвинение никак особо не выделяет их из общего ряда. Расправляются со Стомахиным за то, что он до конца остается на стороне чеченского сопротивления. Уголовная статья об оправдании терроризма не проводит различия между убийством безоружных граждан и вооруженных карателей. Она призвана запретить выражать сочувствие любому, кто сопротивляется. Запретить говорить о правоте сопротивляющегося и неправоте захватчика. Потому что неправота захватчика и есть главное оправдание сопротивления.

Но приходит Стомахин со своими грубыми, неэтичными, античеловечными высказываниями и говорит, что не позволит государству "закрыть вопрос". Вынуждает вновь и вновь говорить на эту тему. И ради этого жертвует собой. Жертвует не только своей свободой, но и своей репутацией среди правозащитников, пацифистов и гуманистов. Вот в этом правда Бориса Стомахина. Поэтому он достоин не только защиты от процессуальных нарушений, но и солидарности. От оценки же формы, которую Стомахин придает своим выступлениям, я воздержусь. Не мне, не сумевшему остановить чеченскую войну, осуждать Бориса Стомахина.