Нынешний юбилей Февральской революции характерен тем, что официальная власть от него почти отстранилась. Как оказалось, выдвинутая Владимиром Путиным идея использовать столетие революции для пропаганды национального примирения не работает, поскольку годовщина событий 1917-го по-прежнему воспринимается в сугубо партийном духе, с полярными различиями в оценках. Поэтому было решено, что первые лица государства не будут возглавлять юбилейные комиссии и светиться на мероприятиях. Здесь разительный контраст с празднованием 70-летия победы в Великой Отечественной войне, проходившим под лозунгом "Победа - это наше все". Юбилей же революции решили отдать на откуп общественности, в том числе научной, как можно меньше связывая его с государством.

Ни Путин, ни Медведев, ни члены правительства не сочли необходимым в эти дни поговорить о свержении самодержавия - слишком уж опасны ассоциации с современностью. А вот представляющие партию власти политики рангом пониже своего негативного отношения к революции не скрывают. Ее стремятся представить результатом либо заговора (либералов, масонов, революционеров, немцев, союзников, большевиков или вообще марксистов и т.д.), либо случайного стечения обстоятельств. Вячеслав Никонов назвал Февральскую революцию "безответственной и непатриотичной", добавив: "Не может быть никакого чувства гордости, связанного с февральскими событиями и последующим отречением Николая II. Эти события мы должны вспоминать скорее с чувством раскаяния или даже стыда". Депутат даже само слово "революция" боится употребить, чтобы, не дай бог, беды не накликать.

Никонову вторит другой единорос, сенатор Владимир Джабаров. Он, правда, не склонен умиляться фигурой последнего русского царя, причисленного РПЦ к лику святых. Николай, как считает Джабаров, отрекшись от престола, бросил страну "в столь тяжелый период" мировой войны. А саму Февральскую революцию называет "революцией-заговором по свержению действующего(!) императора". И тут же добавляет, что даже после отречения императора можно было пойти по пути "создания президентской республики, тогда "не было бы потрясений, которые пережила Россия, и всем нам было бы намного легче". Вот только Путина в феврале не нашлось.

А вот знаменитый депутат Евгений Федоров с Никоновым полемизирует: Февральская революция была "безответственной", но не была "непатриотичной", потому что "тогда не стоял вопрос ни об отделении Польши, ни об отделении Финляндии, ни о переходе на федеративное устройство". На самом деле еще как стоял! Почти сразу после своего создания, в марте, Временное правительство ввело в действие конституцию Финляндии, предоставившую Великому княжеству практически полную автономию, хотя уже в июле, мотивируя это военными соображениями, разогнало финский сейм. Тогда же оно признало право Польши, к тому времени оккупированной австро-германскими войсками, на независимость. И с федерацией все было не так просто. Ее создания настоятельно требовали национальные движения на Украине, в Закавказье, Средней Азии, Эстонии, Латвии, казачьих областях и на Северном Кавказе, и Временное правительство не могло с этими требованиями не считаться. Идею автономии оно не отвергало, но откладывало ее реализацию до созыва Учредительного собрания.

Вообще надо заметить, что в юбилейный год в российских СМИ практически нет публикаций о национальных революциях, которые последовали за Февральской революцией в Петрограде. Революция 1917 года по-прежнему, вполне в советских традициях, представляется как нечто единое в рамках Российской империи.

Еще один единорос, сенатор Аркадий Чернецкий, видит в Февральской революции заговор генералов против своего главнокомандующего-императора и сетует: "В предвоенные годы ситуация в Российской империи не была критической, страна двигалась в верном направлении. И вместо того чтобы укреплять демократические институты даже в условиях существования монархии либо каким-то образом переходить к демократической форме правления, решили устроить переворот в самый неподходящий момент!"

Даже коммунист Василий Иконников, хотя и считает, что революция была обусловлена экономическими и социальными причинами, но все равно вынужден оговориться: "Революции не хороши для любой страны - всегда надо стараться идти эволюционным путем". А по мнению справороса Михаила Емельянова, также назвавшего революцию трагедией, "империю разрушила элита, предавшая императора". В этом он солидарен с монархистом Егором Холмогоровым, утверждающим, что элита "вела подпольную войну против Государя". И, конечно же, на монархических сайтах Февральская революция предстает в виде масонского заговора и первой "цветной", то есть устроенной внешними и внутренними заговорщиками, революцией в истории. Заговор видят в том, что масоны будто бы использовали для создания органов будущей власти Государственную Думу, городские думы и земства, а также играли важную роль в съездах учителей, врачей, агрономов и т.д. При этом к масонам относят всех либералов и всех социалистов правее большевиков. В советское время их именовали "мелкобуржуазной контрреволюцией", а теперь "масонами".

Между тем серьезные историки давно уже доказали, что революция 1917 года была вполне объективным процессом, а не результатом какого-либо заговора. Так, Сергей Нефедов убедительно демонстрирует, что все войны, начиная с Крымской, Российская империя вела на пределе своих возможностей и все они сопровождались внутренними беспорядками. Вызванная войной инфляция рано или поздно порождала продовольственный , усугубленный малоземельем крестьянства. Во время Первой мировой войны инфляция была особенно высока, производители придерживали хлеб, рассчитывая на повышение цен, и кризис в снабжении городов начался уже в конце 1916 года, а в феврале 1917 года, достигнув кульминации, закономерно привел к стихийным волнениям в Петрограде, без всякого заговора переросшим в революцию.

Добавлю, что, будучи самой бедной из всех участвовавших в войне великих держав (кроме Японии), Россия к февралю 1917 года понесла наибольшие потери убитыми и пленными. Неудивительно, что ее хватило лишь на два с половиной года военных тягот. И революция была неизбежной, даже если бы самодержавие каким-то чудом выбралось из февральского кризиса. Тогда уже в апреле последовало бы наступление русской армии, которое оказалось бы столь же провальным, как и наступление Нивеля на Западном фронте, вызвавшее "бунт ста полков". И тогда взрыв солдатского недовольства неизбежно породил бы в России революцию. От истории не уйдешь.