Дословно

Toronto Star

Фильм "Недоверие" примечателен тем, что в нем используется прием журналистского расследования в американском стиле – редкость для страны, где демократия и свобода слова остаются предметом ежедневной борьбы.

Андрей Некрасов

В "Недоверии" тема Чечни проходит косвенно, потому что взрывы домов в 1999 году так или иначе (это зависит от интерпретации) повлекли за собой вторую чеченскую кампанию. В фильме речь идет о жертвах взрыва дома на улице Гурьянова - сестрах Татьяне и Алене Морозовых, у которых во время теракта погибла мать. Они не доверяют властям, их версии произошедшего и пытаются самостоятельно найти истину.

Как режиссер я всегда ищу сильные эмоции в сильных историях. В "Недоверии" очень много слез и личных переживаний. Фильм во многом документальный, но снят практически как игровой. Там нет неизбежного элемента документалистики - голоса за кадром, который помогает объединить все части фильма и часто указывает нам, как некоторые факты следует воспринимать и интерпретировать. Я стремился уйти от этого. Камера присутствует и наблюдает за реальными людьми - не артистами, но они не смотрят в эту камеру, не дают интервью.

В "Недоверии" эпизод за эпизодом я рассказываю о путешествии сестер Морозовых из США, где они теперь живут, в Россию. Формальный предлог их путешествия - суд над двумя подозреваемыми во взрывах. Татьяна хочет познакомиться с материалами дела, Алена входит в комиссию по расследованию взрывов домов в Москве. Но технически фильм похож на reality-show. Камера везде следует за ними, сестры долго привыкали к оператору. Моей главной задачей было приучить их к камере, чтобы они не замечали ее и жили своей жизнью. В своем фильме я говорю о простых, маленьких людях. Так как у меня нет возможности объективно разобраться в ситуации, я ставлю вопрос шире: сколько вообще в России стоит человеческая жизнь.

"Московские новости", 16.01.2004

Елена Морозова

Я решила принять участие в этом фильме для того, чтобы российские граждане в первую очередь увидели, через что я прошла, и поделиться своими впечатлениями. Я была потрясена тем, что я сегодня увидела (на премьере фильма "Недоверие" на фестивале "Сандэнс". - Ред.), и была удивлена, что не только люди, которые заинтересованы в российских проблемах, слушали и плакали. Может быть, люди задумаются и посмотрят на жизнь другими глазами.

"Эхо Москвы", 16.01.2004

Дэвид Саттер

(Об "учениях" в Рязани в сентябре 1999 года)

Скорее всего это была настоящая бомба. И единственный способ отмести эту версию - чтобы эта бомба, которая до сих пор находится в ФСБ, стала доступна обществу, корреспондентам и экспертам. И люди, которые тогда были арестованы, – чтобы с ними тоже кто-то говорил – корреспонденты, независимые люди. Но если это невозможно и это все сейчас засекречено - что, между прочим, не разрешают ни закон, ни Конституция, - в таких условиях, естественно, трудно предполагать, что это была не настоящая попытка взрыва здания...

...На самом деле мы можем нравственно предполагать, что государство тоже имеет презумпцию невиновности, но это не может быть предлогом для избежания расследования серьезных обвинений в адрес государства, которое не сотрудничает с расследованием. Потому что если мы имеем ситуацию, где государство контролирует судебный процесс, контролирует доступ к свидетельствам, фактически может скрыть улики, вещественные доказательства, и кроме всего этого, если мы еще имеем и презумпцию невиновности государства - тогда мы создаем ситуацию, при которой государство может делать все что угодно, и это будет тотальная бесконтрольность.

...Надо иметь в виду, что накануне этих взрывов (жилых домов в 1999 году. - Ред.) антураж Ельцина, который был создан реформами 90-х годов, был в глубоком кризисе. Ждали новые выборы. Опросы общественного мнения показывали, что только 2% населения поддерживают Ельцина и готовы голосовать за его преемника Путина. На самом деле люди не знали Путина, он раньше не был политической фигурой. И надо иметь в виду, что уже ниже 2% опросов быть не может, социологи говорят, что, как правило, 6% тех, кто отвечает, вопроса не понимают. Поэтому 2% - это было самое дно. И в этой ситуации началась целая цепь странных событий. Это неодобрительное мнение общественности для Ельцина и Путина, который, видимо, был его преемником, было обусловлено тем, что люди стали беднее, страна была разворована, общественная жизнь стала жестче и беззакония стало больше. Из-за этого было массовое недовольство, и все думали, что будущее этих олигархов, системы, которая была создана Ельциным, и сама "семья" Ельцина была под угрозой.

Так это тогда выглядело, в 1999 году. Хотя были опасения, что эти люди, загнанные в угол, будут предпринимать какие-то террористические действия, чтобы спасти себя. Были такие сообщения, были слухи по этому поводу. Но потом был очень странное вторжение в Дагестан Басаева. Русские войска вообще не сопротивлялись, отбила их местная милиция. И после этого целая серия взрывов, о которых мы хорошо знаем. Но эти взрывы совершенно меняли политическую ситуацию в стране – гнев населения, который был направлен раньше против тех, кто создал эту коррумпированную систему, был перенаправлен на чеченцев. И Путин, о котором никто не знал, фактически стал общепризнанным лидером, потому что с помощью взрывов объявил войну, которая была поддержана населением. И эту войну он вел относительно успешно сначала, и как военный лидер стал популярен.

"Эхо Москвы", 28.02.2004