Русский Букер, к читателю беспощадный
Все-таки национальный дух – превыше всего. Лучше прочих это знают политики и жюри литературных премий. Вот, например, Booker, ставший за время своего существования не только дорогой литературной премией, но и важнейшим рекомендателем чтения в англоязычном мире – книжка, получившая The Booker Prize, немедля раскупается огромными тиражами. Это, я полагаю, не только потому, что англичане такие законопослушные, а еще и потому, что премия с самого начала старалась уловить читательский интерес. Понятно, что если мне человек посоветует пару раз хорошие книжки, то я и потом стану к его рекомендациям прислушиваться.
Другое дело его единокровный брат - русский Букер. Верный учительским традициям русско-советской критики, этот социальный институт последовательно выделяет в буквенной реальности что-то совершенно немыслимое с читательской точки зрения, а потом горько и громко сокрушается, что его никто не любит. Выходит тоже довольно национально по духу.
Английский Booker в этом году потребовал (устами председателя жюри профессора Лизы Жарден), чтобы издательства выставляли на премию романы поинтереснее и полегче. Дескать, трагедия и напыщенность еще не повод для того, чтобы премию давать. В результате The Booker Prize достался роману канадца Яна Мартеля "Жизнь Пая".
Русский Букер тоже выступил грамотно. Сперва жюри отобрало из длинного списка пятерку самых трагичных и риторично-трескучих романов. Потом добавило туда Сорокина, чтобы не дать ему премию, но продемонстрировать широту русской души (о том, что это довольно обидно, никто, кажется, не догадался). А затем выбрало из шестерки роман Олега Павлова "Карагандинские девятины", заключительную часть трилогии "Повесть последнего времени".
Караганда, мороз, мразь и мерзость. Собственно, изложение внутреннего устройства романа на этом можно было бы и закончить. Но сила Павлова, конечно, не только в этом. Его писательское мастерство помножено на настоящее, нешуточное отвращение к людям как биологическому виду и всем обстоятельствам его бытования.
Если Россия и есть страна, которая согласна думать о себе то, что пишет о ней Олег Павлов, то лучшим подарком каждому россиянину на приближающееся Рождество будут веревка и мыло. Жить рядом с этой прозой невозможно, дышать рядом с нею нечем – и незачем.
Сам Павлов настолько вошел в роль великого писателя земли русской, скорбельника и печальника за люди своя, что даже в своей торжественной речи после вручения премии ("Я прежде думал, что Букер и трагедия – понятия несовместимые...") старательно изображал старца. "Не знаю, почему мне все приходит так рано. Это ведь очень сокращает срок физической жизни. Но, надеюсь, Господь мне позволит пожить еще немного..."
Верность фактам заставляет меня робко напомнить читающей публике, что на самом деле этому медведю с бородой по колено тридцать два года. Впрочем, журналисты, собравшиеся на ночную пресс-конференцию посреди торжественного обеда, всосали национальную идеологию никак не хуже писателей. Разумеется, из толп писучей братии вознесся некто просветленный ликом и спросил у светоча – буквально! – "когда вам исполнился возраст Христа?" Писатель вынужден был со скромной и извиняющейся улыбкой ответствовать, что, дескать, родился в марте 1970 года. Так что пока, надо понимать, не пора, а вот в следующем году уже можно прибивать гвоздями. Куда ж деваться русскому писателю?
Допускаю, что тонкое политическое чутье Владимира Маканина (нынешнего председателя жюри) что-то такое уловило в настроениях читающей публики. Справедливости ради заметим, что несколько лет назад роман почтенного председателя "Андеграунд, или Герой нашего времени", вполне чернушный и довольно человеконенавистнический, успехом у публики пользоваться отказался наотрез. Но то было несколько лет назад. Еще до эпохи интервью Проханова русскому "Плейбою". А все бросятся наперебой читать мрачную, угрюмую, беспросветную прозу Олега Павлова. Я, как частный любитель русских букв, для собственного удовольствия делать этого не буду. Буду только радоваться за молодых, красивых и счастливых россиян, у которых все так хорошо, что приходится для ощущения полноты жизни Павлова читать. Это как в том анекдоте про дегустатора парфюмерии, который так уставал от жантильных запахов, что дома первым делом требовал кусочек говна.
Справка
Букеровская премия
Существует с 1992 г. Первоначально учреждена как российский аналог Booker Prize, ежегодно присуждаемой в Великобритании за лучший англоязычный роман. Русская Букеровская премия каждый год присуждается за лучший роман, написанный и опубликованный по-русски. Источники финансирования за время существования премии менялись. Сегодня премия вручается из средств компаний United Distillers & Vintners (США) и Booker plc. и официально называется Smirnoff-Букер.
Состав жюри ежегодно меняется. Он формируется в соответствии с определенными принципами, например, в него должен входить один представитель другого вида искусства (не литературы). В 2000 г. это был кинорежиссер Валерий Тодоровский.
Первоначально публикуется лонг-лист, содержащий 30-50 названий. Произведения в лонг-лист выдвигают номинаторы. Это фиксированная группа писателей, издателей и критиков - существует список номинаторов, в принципе не секретный, но обычно мало кому известный. В первых числах октября на пресс-конференции жюри объявляет шорт-лист, в который входит 6 текстов, а 1 декабря объявляется лауреат. В настоящее время лауреат получает 12 500 долл. США, другие участники шорт-листа - по 1 тыс. долл.
В разные годы лауреатами премии становились Марк Харитонов, Булат Окуджава, Георгий Владимов и другие известные авторы. В 2000 г. лауреатом стал Михаил Шишкин за роман "Взятие Измаила. Лекция седьмая"(он вышел в свет в журнале "Знамя" ## 10-12 за 1999 г.). Пожалуй, это редкий случай, когда роман, опубликованный в периодике, породил стихийную конференцию-дискуссию других литераторов - такая дискуссия прошла в московском литературном салоне "Авторник" по инициативе прозаика, эссеиста и журналиста Эдуарда Шульмана в феврале 2000 г. Лауреат "Антибукера" Григорий Чхартишвили назвал выбор Букеровского жюри в 2000 г. самым удачным за все время существования русской Букеровской премии.
В 2000 г. все романы, вошедшие в шорт-лист, выпустило за счет спонсоров небольшим презентационным тиражом петербургское издательство ИНАПРЕСС.
Статьи по теме
Русский Букер, к читателю беспощадный
"Если Россия и есть страна, которая согласна думать о себе то, что пишет о ней Олег Павлов, то лучшим подарком каждому россиянину на приближающееся Рождество будут веревка и мыло. Жить рядом с этой прозой невозможно, дышать рядом с нею нечем – и незачем".
Таково мнение литературного критика Александра Гаврилова о творчестве нового букеровского лауреата.
Качество надоев
Первая мысль - Господи, спаси и охрани российскую нефтяную промышленность. Все-таки без нее всем нам будет житься много печальней, чем без премии за лучший русский роман. Вторая - может быть, на этом топливе русскую литературу все же вынесет на что-нибудь более приличное?
Чего хочет женщина - того хочет Букер
Премии даются не за качество текстов, а за количество литературной жизни. Первый раз Букера получила женщина, но его никогда (дай бог мне ошибиться!) не получит писатель, живущий не в Москве (или не из Москвы). Скажем, Букера никогда не получит писатель-маргинал из окраинного журнала, так как отныне судьбу Букера решают подковерные игры крупнейших издательств.
Шесть романов для "Семи пятниц"
Комментируя шорт-лист Букера, Юрий Давыдов напомнил фразу Флобера: "Надо иметь в себе силы оценить то, что тебе не нравится" - и пояснил, что в шорт-лист вошли романы разных тенденций и разных направлений. Что под этим имелось в виду, пояснил дальше другой член жюри: "Кысь" - роман-антиутопия, "Ложится мгла..." - роман-воспоминание, "Сэр" - роман-интервью, "Казус Кукоцкого" - семейная сага, "Венок на могилу ветра" - мифологический роман, "Хозяйка истории" - роман-фантасмагория.
90-е наконец наступили
Большинство премий дали авторам, прославившимся в 90-е годы, и за новейшие заслуги, а не "недонагражденным" любимцам 60-х - 70-х.
Новый, русский и большой роман
Нигде во всем корпусе созданной за последние десять-двадцать лет в России литературы вы не найдете такой искренней, не отфильтрованной сквозь постмодернистскую иронию боли за свою родину. В том, что касается "гражданской позиции", любви к "маленькому человеку", Шишкина можно назвать прямым наследником Чехова и Лескова.