Мать погибшего заложника заявила отвод судье, судья ей отказала
В пятницу в Тверском межмуниципальном суде Москвы продолжились слушания по 24 искам бывших заложников и родственников погибших в результате теракта в Театральном центре на Дубровке. Во время заседания один из истцов, Татьяна Карпова, у которой во время теракта погиб сын, заявила отвод судье Марии Горбачевой, сообщает РБК. По мнению истца, на судью оказывается давление. По словам Карповой, московские судьи пользуются льготами, предоставляемыми мэрией Москвы. Она также заявила об агрессивное поведение судьи во время процесса. В этой связи она попросила судью "не брать грех на душу и передать дело независимому судье". Кроме того, она считает, что на суде должна вестись аудио- и видеозапись, поскольку секретарь не успевает записывать показания потерпевших.
Рассмотрев ходатайство, судья Горбачева отклонила его и продолжила допрос потерпевших, передает Интерфакс.
На заседании Карпова увеличила вдвое размер компенсации за моральный ущерб - до 2 миллионов долларов. В суде были заслушаны показания отца и брата погибшего Сергея и Ивана Карповых.
После небольшого перерыва допрос потерпевших продолжится. Как ожидается, свои показания даст сторож театрального центра на Дубровке Николай Любимов, бывший в числе заложников.
Как сообщила РБК адвокат Людмила Трунова, после дачи показаний по 24 искам суд приступит к исследованию документов, среди которых видеокассета с записью событий в Театральном центре, сделанная террористами. По словам адвоката, данная видеозапись ранее не демонстрировалась и "имеет важное значение для исхода дела".
Назначенное на сегодня рассмотрение 21 иска пострадавших в результате теракта отложено на более поздний срок. Всего в Тверском суде Москвы находится 61 иск к правительству Москвы о взыскании компенсации морального и материального ущерба на общую сумму 60 миллионов долларов.
Справка
Показания истца Александра Храмцова. Пятница, 17 января
Мой отец Федор Храмцов был музыкантом "Норд-Оста". О том, что отец находится там, я узнал от его друга по телефону. Мы поехали на улицу Мельникова. Там находилось много родственников заложников. Многие рыдали, не зная что происходит с их близким. Мы связались с отцом по мобильному телефону. Он сказал, что находится в зале вместе со всеми. Он звонил нам, говорил, что чеченцы минируют здание. Потом позвонил и попросил, чтобы мы устроили митинг.
Перед зданием театрального центра был небольшой митинг, но террористов он не удовлетворил. Митинг же на Красной площади не состоялся, хотя ходили слухи, что, если этот митинг состоится, то террористы отпустят детей . Надежды на то, что отпустят отца или кого-нибудь из взрослых мужчин, не было.
23, 24, 25 и 26 семья Храмцовых находилась на улице Мельникова практически безвылазно. Только два раза съездили домой переодеться. Все это время мы почти ничего не ели. Только вода, кофе, успокоительное.
Я приехал первым, позже присоединились жена и мама. Самыми страшными днями оказались 26 и 27. 26 в 2 часа ночи раздались автоматные выстрелы. В 5 часов утра – взрывы. Позже нам сообщили, что штурм прошел успешно.
В списках не было фамилии отца. Вместе с родственниками других музыкантов мы объезжали больницы. В больницах никто не давал нам никакой информации.
Весь день 26 октября мы провели в штабе. Мобильные телефоны звонили не умолкая. Звонили все друзья и знакомые. Кто-то сказал, что видели папу в 13 больнице. Он был без сознания. Мы позвонили в регистратуру. – там нас попросту послали. Сказали, что искать не будут. 27 утром мы поехали в 13 больницу. Она была оцеплена кордоном милиции. Никакой информации не давали: "У главврача совещание. Когда окончится - неизвестно". Мы умоляли врачей через телевидение дать информацию, оставляли телефоны. Никто, конечно, не позвонил. Когда увидели "обновленные" списки, стало понятно, что их не обновили, а прости перепечатали тот список, который был в штабе.
Я сам ходил на опознание. Я никогда не забуду застывший ужас на лице моего отца. На лбу и переносице у него были синие пятна. Пальцы на руках были черного цвета.
Папа для меня был опорой. Мама может приласкать, а отец дает опору. Хотя я уже взрослый, папа по по-прежнему был для меня папой. Я не пошел по его стопам – не стал трубачом. Я больше люблю машины. Но он привил мне любовь к музыке. Он много работал. Домой приезжал, как говорят духовики, "без губ". Часто бывало так – утром играет в одном театре, вечером в другом. Сотрудничал с театром "Новая опера", театром Маяковского, "Норд-Остом". Для всей семьи он был предметом любви и уважения. Мы все равнялись на него. Он оставил предсмертную записку:
"Три дня и три ночи ада – это много. Жалею, что не могу поговорить с вами – террористы уже вставляют взрыватели. Я счастлив, что у меня выросли хорошие дети. Находясь здесь, я понял, что квартиры и машины – это не самое главное в жизни. Не увлекайтесь бесконечным зарабатыванием денег. Старайтесь больше бывать на природе. Я прожил с вами более 25 лет. Несмотря на некоторые финансовые трудности, я считаю, что мои дети – оперившиеся птенцы которые дальше смогут жить самостоятельно" (текст записан со слуха – Polit.ru).
От моего отца осталась кассета, которую он записал со своими друзьями. Я часто ее слушаю.
Справка
Показания истицы Аллы Алякиной. Пятница, 17 января.
Работа моего погибшего мужа Александра Филипповича была связана с производством детского питания. Он был хороший специалист в своей области – часто ездил в заграничные командировки. При его участии построены заводы детского питания в Ульяновске, Петербурге и других городах. У меня не было собственного замка или шикарного загородного дома, но всем необходимым я была обеспечена. У меня было все, что необходимо для жизни: квартира, машина, дача. Муж недавно сделал ремонт в квартире. Привез новый гарнитур. Теперь я не могу к нему даже подойти (плачет). У нас была хорошая семья, есть внучка. Мы учились с мужем в одном университете. На курсе было 25 человек – мальчик был только один, он стал моим мужем. Он не был больным, был здоровым человеком.
23 октября в час дня я последний раз поговорила с мужем. Все время, пока он был в заложниках, я находилась в неведении. Моя дочь пыталась дозвониться ему в "Норд-Ост". Трубку взял чеченец и сказал с акцентом: "Девочка, спи спокойно. Твой папа пьяненький. Сейчас спит." Потом звонил водитель мужа, чеченец по национальности – пытался уговорить террористов, чтобы мужа отпустили. Ничего добиться не удалось.
Вообще, я считаю, что если бы суду были представлены расшифровки телефонных переговорах, это может прояснить картину происходящего.
После штурма оказалось, что в списках освобожденных и погибших не хватает более 100 человек. В субботу и воскресенье мы искали его по моргам. Дочь нашла его в 10 морге в воскресенье вечером.
Как выяснилось позже, мужа сразу же опознали по водительским правам. Однако в списки он не был включен – нас два дня гоняли по московским моргам. В 10 морге сперва сказали, что мужа здесь нет. Вещи сначала почему-то выдали чужие. Его вещи нам выдали только в Лефортовской прокуратуре, когда мы давали показания. В медицинской справке о смерти было написано: "голосовые связки расширены, голосовая щель сужена, легкие наполнены пеной". Гроб, который мне предложило московское правительство, был очень плохой. Я отказалась его брать, хоронила в другом.
Лишившись мужа, я лишилась твердой руки, на которую я могла опираться в своей жизни. У меня обострился порок сердца, о котором ранее я даже и не подозревала. Мне дали направление к кардиологу. Кардиолог сказал, что операция будет стоит 10 тысяч долларов. Я чувствую страх за будущее, за будущее своих детей – дочери и внучки, которую, как и погибшего мужа, зовут Сашенька. Она на него похожа.
Я не подала иск на 1 млн. долларов. Если Платонов, который заявил в телеэфире о том, что теракта не было, считает, что я должна вернуть и те 100.000 рублей, которые мне заплатила Москва, я готова их вернуть. Я просто хочу знать, кто виноват.
Статьи по теме
Он был за Россию ответчик
Начало процесса по искам жертв "Норд-Оста" к московскому правительству отложено до 24 декабря. Российская власть в некотором замешательстве. Кремль, опираясь на букву закона, дает понять, что если какие властные структуры и несут ответственность за массовую гибель людей при штурме Театрального центра, то это лишь столичное руководство. Из окружения Юрия Лужкова доносятся неожиданные мысли о том, что теракт на Дубровке есть следствие чеченской войны, которую ведет федеральное начальство, а значит, с него и спрос. Перспектива финансовых потерь заставляет московскую мэрию проявлять политическую смелость.
Теперь об этом нельзя рассказывать
23-26 октября у Ольги Романовой не было времени писать для Граней.Ру: в качестве ведущей новостей на REN-TV она следила за драмой на Дубровке. В следующие дни мы тоже не могли дождаться от нее желанного текста - г-жа Романова, как и многие другие тележурналисты, вынуждена была обсуждать прошедшие события и их информационное освещение с государственными чиновниками. Сегодня она делится своими впечатлениями и мыслями с нашими читателями.
Почему не взорвался "Норд-Ост"
Ответ если не на все, то на многие вопросы по поводу исхода трагических событий на Дубровке дает следующая версия. Мовсар Бараев и его люди на самом деле не собирались убивать заложников. Собственное самоубийство они и стоявший за ними Басаев организовали как грандиозную пиар-акцию. На то, что они тотчас добьются вывода войск, террористы не надеялись.
Победа массового поражения
В ситуации захвата заложников силовая операция в принципе правомерна. Но являлся ли оптимальным избранный конкретный вариант применения силы? И если сознательно допускалась гибель части заложников, то были ли эти жертвы абсолютно необходимы для спасения остальных людей от неминуемой гибели?
Простите, что мы вас убили
Утром в субботу страна и мир вздохнули с облегчением: страшная драма в Москве завершилась, заложники спасены, лидеры ведущих держав поздравляют президента России с победой над терроризмом. Но вот появились и стали расти пугающие цифры убитых при штурме. А потом стало ясно, что почти все они погибли вовсе не от рук террористов. Дожившие до понедельника задают вопросы.
Заложники власти
Полных восемь лет, по словам наших руководителей, Россия ведет антитеррористическую операцию в Чечне. Полных восемь лет население России безрезультатно пыталось узнать истинные размеры человеческих и финансовых потерь этой операции. Финансовые при этой власти нам не узнать никогда. А вот человеческие, после штурма Театрального центра и победных реляций официальных лиц от президента до депутатов, мы теперь можем представить. Десять процентов убыли вчера еще живых российских граждан они считают успехом. Это при локальной операции, которую проводили лучшие профессиональные "чистильщики" России против 3 или 4 десятков не самых, как показали события, умелых террористов. Вот для чего им срочно понадобилась перепись населения. Кремль хотел высчитать десятую часть, которой власть и спецслужбы готовы пожертвовать для продолжения чеченской бойни. А ведь профессионалы, "зачищая" Театральный центр, в десять процентов не уложились.