Недавно на "Эхе Москвы" состоялись дебаты между Александром Прохановым и Николаем Сванидзе на тему "Уроки истории: что воспитывает гражданина - мифы или правда?" Cпорили в основном о советской истории и о сталинских репрессиях. Оба журналиста - нередкие гости на этой радиостанции, да и на телевидении. К тому же у каждого есть собственная трибуна: у Проханова газета "Завтра", а у Сванидзе телепрограммы "Зеркало" и "Исторические хроники". Возникает подозрение, что постоянное присутствие этих журналистов в российских медиа, их парные и сольные выступления - некий пропагандистский прием, направленный на запутывание слушателя. Осознают они свою роль или нет - вопрос, не имеющий особого значения. Важно лишь то, что при всем различии их подходов к советской истории они оба служат власти. Но не исторической правде.

Конечно, каждый из них считает себя носителем истины. Сванидзе - яростный критик преступлений коммунистического режима, особенно сталинских репрессий. Он произносит высокие слова о том, что "правда - это бог свободных людей. Боятся правды те, кто хотят ее скрыть. И от своего народа скрывать правду достаточно бессмысленно, потому что это означает не что иное, как презрение к собственному народу..."

Проханов - противник позиции Сванидзе: "Я полагаю, что если вы выстраиваете вот этот антисоветский, антисталинский миф, называя его правдой, эта правда должна быть ошеломляющей, эта правда должна перемолоть сознание, эта правда должна вызвать к жизни контрсознание". Но - "вам не удается это сделать". Этот вывод следует признать справедливым. Его подтвердили результаты опроса 7786 слушателей: за Сванидзе проголосовали 59%, за Проханова - 41%. Если в преимущественно либеральной аудитории "Эха Москвы" почти половина поддержала позицию Проханова, то среди всего населения эта доля, надо полагать, гораздо выше.

Сегодня трудно представить себе ситуацию 1987-1989 годов, когда правда о сталинском времени и о советской истории стала выходить наружу. Этот краткий миг возбуждения социальной памяти народа - один из лучших моментов моей жизни. Я помню вечер памяти жертв сталинизма, состоявшийся 1 декабря 1988 года в Доме ученых Новосибирского академгородка. Зал на тысячу мест был полон, люди стояли в проходах. Необычайное единение охватило присутствовавших, когда была объявлена минута молчания. Помню и огромное число людей, приходивших на лекции о так называемых белых пятнах советской истории. Выступавшие, и я в том числе, еще не знали о многих секретных документах. Но люди верили и тянулись к нам, потому что мы все вместе хотели докопаться до правды.

Сегодня понятно, что наряду с процессом осмысления собственной истории, осознания необходимости для страны свободы и демократии, наряду с первыми опытами создания неформальных общественных организаций и борьбой за отмену 6-й статьи Конституции о руководящей роли КПСС шел и другой процесс - растаскивания государственной собственности. Раскрытие правды о преступлениях сталинщины, как тогда говорили, а также критика советской действительности, как, например, на Первом съезде народных депутатов, объективно стали прикрытием заключительной стадии подпольной революции в советской экономике. Она началась после смерти Сталина, когда прекратилось массовое насилие, набрала силу в 1970-е годы и вышла на поверхность во время перестройки. Экономическая реформа Гайдара легализовала результаты приватизации государственной собственности советской номенклатурой и ее приближенными.

Когда новая российская власть укрепилась, стала ясна ограниченность критики советского прошлого. Она спотыкалась в первую очередь на вопросах о механизме коммунистической власти и о действительных причинах распада СССР. Среди множества исторических публикаций, появившихся за прошедшие два десятилетия, очень мало работ, объясняющих, как действовала эта власть. Не раскрыта и та самая подпольная революция, происходившая в условиях внешне благополучного брежневского периода. В объяснении механизма советской (а точнее, сталинской) государственности новая власть не была заинтересована, потому что почти сразу же приступила к его воссозданию, вместо того чтобы выстраивать правовое государство. Поэтому акцент в изучении советского периода был сделан не на политической, а на социальной истории.

Что же касается объяснения причин распада Советского Союза, то здесь, как правило, выпячиваются факторы, которые уводят от сути действительных процессов - предательство вождей, беловежский сговор или обвал цен на нефть. Последний фактор - основа концепции недавней книги Егора Гайдара "Гибель империи". По понятным причинам он ищет объяснение во внешних обстоятельствах. Фактор нефтяных цен важен, но далеко не достаточен для понимания того, как и почему рухнул Советский Союз.

Проблемы с правдой и у участников наших дебатов. Проханов говорит об успешном (с точки зрения власти) сталинском мобилизационном проекте и о постоянстве матрицы этого проекта в российской истории, но при этом полностью игнорирует трагедию народа, ставшего "топливом" для этого проекта. Сванидзе, напротив, делает акцент на народной трагедии, но не признает тезиса о сталинском мобилизационном проекте и игнорирует фундаментальный вопрос о механизме коммунистической власти, хотя и называет ее преступной. Из-за этого он не видит или отказывается видеть (все-таки член Общественной палаты) сходство между советским и нынешним режимами. Сама мысль о возможных аналогиях между сталинской и современной властью представляется ему кощунственной. Поэтому его правильные слова о преступлениях сталинской власти работают вхолостую.

Сделав упор на разоблачении репрессий, Сванидзе не только не хочет говорить о сталинском мобилизационном проекте, но и не допускает возможности его повторения в будущем: "Вы так и пишете, - говорит он, обращаясь к Проханову, - мобилизационный проект 1937 года позволил сохранить русскую цивилизацию в ХХ веке. А мобилизационный проект 2007 года позволит сохранить русскую цивилизацию в XXI веке". Проханов же в этом случае не только лучше понимает особую природу русской цивилизации, но и выражает надежды кремлевских идеологов на повторение мобилизационного проекта: "Я думаю, что сегодня в гулаговских технологиях нет необходимости. Страна обладает другими технологиями, которыми не обладал Сталин. То же телевидение, масс-медиа, новые подходы к человеческому сознанию. Мобилизационный проект будет связан с подавлением. С подавлением той сегодняшней элиты, которая не заинтересована в развитии, которая заинтересована в торможении".

В этом ключевом слове "подавление" заключается искусственность и недолговечность оснований, закладываемых мобилизационными проектами, хотя Проханов и уверен в обратном. Эта уверенность позволяет ему открыто заявлять, что "сегодня технологический прорыв, который обещает правительство, потребует чистки, потребует жесточайшего обращения с этой сучьей, отвратной, мерзкой элитой. Эта чистка началась - она прошла в Новгороде Великом, за что, быть может, эти бандюки взорвали сегодняшний поезд, она идет по всем регионам. 34 региона подвергаются чистке. Это метла не сталинская, не метла ГУЛАГа, а другая метла, путинская, начинает мести по этой элите..."

Опыт российской истории показывает, что периоды мобилизаций в ней всегда сменялись периодами отступления, когда лейтмотивом становилось стремление к свободе и правде о прошлом и настоящем. И хотя в России действует правило не извлекать опыта из уроков прошлого, оно, это прошлое, все-таки не проходит бесследно. От этапа к этапу накапливается знание и понимание собственной истории. Поэтому остается надежда, что когда-нибудь в России будет востребована вся правда, без изъятия, вся, которую удалось добыть. Но это будет другая страна: другое общество и другая власть.