Что-то потянуло в последнее время г-на премьера на культурку.

Каких-то из культработников этот факт необычайно ободряет. Особенно же потирают руки и многозначительно переглядываются те из них, чьи творческая энергия и артистическое вдохновение проистекают непосредственно из различных форм начальственного одобрения, самая заветная из которых измеряется в вульгарных денежных потоках, направляемых железной рукой в нужное время в нужные места.

Без государственной поддержки культура действительно выжить не в состоянии – это так везде и всегда. Но именно у нас во все времена власть воспринимала культуру исключительно как сферу обслуживания себя самой и собственных интересов и амбиций.

А потому тех, кто хоть чуть-чуть знаком с отечественной историей вообще и с историей взаимоотношений власти и искусства в частности, этот повышенный интерес скорее тревожит. Потому что давно и хорошо известно, что власть забесплатно никого любить не станет.

Совсем недавно г-н премьер встречался с группой литературных работников, угостил их чаем с тортом и ответил на пару-тройку несложных вопросов. Мы, впрочем, писали уже об этом.

Теперь вот опять он повидался, на этот раз в своем родном городе, с различными деятелями отечественной культуры, чтобы потолковать о наболевшем. Держался обычно, как это и подобает некрупного калибра вербовщику: внимательно слушал, делал озабоченное лицо, сочувственно вздыхал, записывал что-то в блокнотик. Выражал всяческую глубокую озабоченность.

Но когда атмосферу наметившейся всеобщей задушевности довольно бесцеремонно нарушил Юрий Шевчук своими бестактными вопросами про марши несогласных и про милицейское гуляй-поле, вербовщик разом преобразился в типового опера из районной прокуратуры.

"Владимир Владимирович, можно, да?" - попросил слова певец. - "А как вас зовут, извините?" - откликнулся премьер. Трудно себе вообразить, что ему в одночасье отказала профессиональная память разведчика. Трудно представить себе, что он вдруг не узнал человека, чье лицо знакомо всем, кроме слепых.

Нет, тут сработала другая память. Потаенная память протокола. Допрос надо вести по форме, а то как же. Вот вы, допустим (не дай бог, конечно), сидите напротив следователя, который точно знает, кто вы и почему вы здесь. Более того, в процессе беседы он непременно даст вам понять, что знает о вас гораздо больше, чем вам бы этого хотелось. Но прежде чем начать допрос, он непременно, не поднимая на вас глаз, спросит: "Фамилия, имя, отчество, год и место рождения". Протокол-с.

На вопрос, кто он такой, певец неформально ответил, что он "Юра Шевчук, музыкант". И даже странно, что ему не сказали: "Извольте отвечать по форме".

"Можно я отвечу?" - чуть позже и по другому поводу спросит Шевчук. "Нет", - сурово ответит ему трехгрошовый опер и дрезденский агент-000. Примерно в том же смысле, что "здесь вопросы задаю я", а в данном случае - "здесь на все вопросы отвечаю я, а ты сиди, слушай и ума набирайся, пока я жив".

Там еще было много до боли знакомого. Именно так – как бы доверительно, обтекаемо, обволакивающе и абсолютно бессодержательно вели свои беседы оперы 70-х – 80-х годов со своими "подопечными" - поэтами и художниками, чье социально-культурное поведение осуществлялось за рамками этикета, принятого в творческих союзах. "Вы думаете, что нам тут все нравится? - чуть не со слезой в голосе говорили они. - Мы что, думаете, не видим, что в стране творится? Видим, и побольше вашего. И хотим что-то изменить. А вы своими самиздатами-тамиздатами только мешаете, только льете воду на мельницу наших врагов. Знаете, сколько у нашей страны врагов?" И так далее. Очень знакомо, очень узнаваемо. Если не по буквальному содержанию сказанного (времена все-таки меняются), то по интонациям – точно.

Ну а если предположить, что премьер Путин действительно не узнал Шевчука, то Шевчуку надо только радоваться – богатым будет.