21 апреля в 21-00 в Киноклубе Сахаровского центра состоится показ фильма «КОШМАРНАЯ ДЕВОЧКА».

Киновечер проводится в рамках «Военной ретроспективы Михаэля Верховена».

Этот немецкий фильм начала 90-х годов - политическая комедия, наглядно иллюстрирующая проблему преодоления прошлого.

Соня, ученица монастырской школы, выигрывает международный конкурс сочинений. Для ее родного городка Пфицинга – это большое событие, и все значительные люди города поздравляют ее с этим достижением. Тогда Соня решает написать новое сочинение, в котором она хочет показать всему миру роль в сопротивлении нацистам ее родного города во времена Третьего Рейха. Однако ее стремление документально изучить этот вопрос наталкивается на мощный отпор со стороны городского архива, жителей и властей города...

Фильм основан на реальных событиях, происходивших в Баварском городе Пассау.

Реж. М. Верховен
В ролях: Лена Штольце, Ханс-Райнхард Мюллер, Моника Баумгартен и др.

После показа состоится дискуссия с участием доктора философии Никиты Петрова, заместителя председателя НИПЦ «Мемориал», и д-ра Волфа Иро, директора культурных программ Немецкого культурного центра

Адрес: ст. м. "Курская", "Чкаловская", Земляной вал, д. 57, стр. 6 (Музей и общественный центр им. Сахарова)

Вход свободный

1. Фильм. "Проверка на дорогах". Второе место тоже за Германом - "Двадцать дней без войны". Любопытно, что мы с женой дружно сообразили, что никогда не воспринимали "Летят журавли" как "военный" фильм...

2. Стихотворение.  По силе образа для меня всегда  вне конкуренции было "Я убит подо Ржевом".

3. Книга. Был в жизни период увлечения военной литературой (где-то в 80-е). Тогда открыл для себя Василя Быкова, который  и оставил самое сильное впечатление. Потом не слишком стремился читать "про войну".

4. Песня. Если говорить о личной связи с историей, то - "Жди меня". В семье хранится фронтовое письмо деда с этим стихотворением, но он писал, что это - песня. Вернувшись, напел мотив, на который ее пели тогда на фронте. Совсем иной, чем ставший классическим. Но для меня главные песни о войне написаны после нее. Это - Окуджава, но еще сильнее - Высоцкий. Причем - с "нефронтовыми" песнями ("Случай в ресторане", "О конце войны" и пр.)

PS. Думаю, правомочно ли сравнивать произведения, написанные во время и после войны. Слишком различаются и задачи, и возможности. Все же "горячие" вещи пишутся во многом с конкретным практическим посылом (пропаганда, поддержка людей - победа). Следующие поколения занимаются анализом. В целом, наверное, мне ближе всего восприятие войны теми авторами, кто застал ее детьми.

Я благодарен руководству Санкт-Петербурга, которое сделало бесплатную рекламу моего концерта. Я не ожидал, я польщен, тронут. Я благодарю Валентину Ивановну и всех остальных за бескорыстное участие в рекламе моего концерта. Я постараюсь оправдать их надежды, я надеюсь, что будет полный зал и благодаря Валентине Ивановне и всем остальным мы получим большое удовольствие от совместно проведенного времени.

"ЗАПРЕЩЕННЫЙ КОНЦЕРТ. НОВОЕ И ЛУЧШЕЕ ИЗ СТАРОГО" состоится в Санкт-Петербурге 18 апреля в конгресс-зале гостиницы "Park inn Пулковская" (площадь Победы, д.1, вход с улицы Варшавская, 10 минут от ст.метро "Московская"). Начало в 19:00.

Грани-ТВ: Отмена концерта Шендеровича в Петербурге

16 апреля в 9:00, т.е. в первую минуту временного отрезка, позволяющего подать уведомление о первомайских демонстрациях, мэрия Новосибирска была уведомлена о предстоящей Монстрации. Мы решили немного удлинить традиционный маршрут и начать Монстрацию-2010 на площади Калинина. Оттуда — по Красному проспекту мимо Дома Офицеров до Первомайского сквера. Время начала тоже изменено — на полдень, 12:00. Всё это — традиционно и неизменно 1 мая. Предполагаемое количество участников — 5000 человек, лол. Цель Монстрации: выражение международной солидарности трудящихся. Готовимся к седьмой юбилейной Монстрации-2010, будем отстаивать именно этот маршрут и это время на неизбежно предстоящей процедуре согласования.

В этом году ещё в нескольких городах разжигаются монстроочаги, для координации их всех запущен сайт monstration.ru, группы вконтакта: Новосибирск, Москва, Симферополь, Петербург, Омск, хэш-тег в твиттере #monstration

1. Фильмы Тодоровского – "Военно-полевой роман", "Анкор, еще анкор!". Фильмы об армии - это в каком-то смысле фильмы и о войне.

2. Из книг – "В окопах Сталинграда", вполне правдивая книга. Еще близка по духу "Генерал и его армия", хотя там есть некий фантастический поворот сюжета, что нереалистично.

3-4. Стихи люблю симоновские – "Жди меня", песни – Булата Окуджавы, одна из них полушутливая – про короля, который собирался на войну, и его провожала королева, а еще "Пулями пробито днище котелка".

Интересно было бы узнать вкусы Петра Тодоровского, Валентина Гафта, Сергея Юрского, Евгения Ясина, Дмитрия Зимина.

Книги? Стихи? Трудно назвать что-то одно.

Сразу начинаешь перечислять. И трудно сказать: зачем столько? Почему?..

Наверное, затем, что война прошла настолько по-разному и по стольким судьбам, что любой ее «срез» - неполный.

И ведь в любой настоящей книге о двадцатом веке есть война. Есть книги, которые как бы не о войне, но о ней тоже, - "Один день Иван Денисовича": главный герой – бывший пленный.

Про ту, другую Отечественную все знают, что сказать: «Война и Мир» - нити судеб сплетены в классическом романе. Возможно ли было повторить?

Лучшая из известных попыток – "Жизнь и судьба" Василия Гроссмана. Не только война - репрессии, коллективизация, голод, - весь двадцатый век. Жаль, не перевели на языки...

Стихи Самойлова, Слуцкого.

Самые разные книги Симонова. Он ведь писал о том, что видел. А потом, двадцать лет спустя, - о том, о чем не мог написать в войну.

Илья Эренбург – писатель–пропагандист, писатель-антифашист.

Еще более советский писатель Евгений Долматовский, "Зеленая брама" - о гибели в окружении по Уманью шестой и двенадцатой армии в начале августа 1941 года – я не знаю другого рассказа о судьбах этих людей...

Несмотря на цензуру, много правды о войне было напечатано - наверное, потому, что это было единственное разрешенное горе в советской истории.

...Наверное, вот зачем и вот почему. Десятки миллионов сгинули безвестно, не оставив памяти. Но были другие, которые попытались сохранить куски этой памяти, по-разному, в разных жанрах.

И если кто захочет попытаться понять своего деда, который был тогда молодым (или так молодым и остался), поставить себя на его место, он будет искать эти осколки и обрывки общей памяти. В этом, наверное, назначение и смысл «военной» литературы.

Кино?

Писать можно в стол, снимать фильм в стол невозможно. Тем более - при государственной монополии на это ремесло. Многие ленты претерпевали жесткие цензурные изменения, такие, что порой уходит сам авторский замысел.

Но были "Двадцать дней без войны", "Проверка на дорогах". Не «эпопеи», но настоящие. А тут срабатывает свойство голограммы: разобьешь на части - но в каждом осколке все равно видишь целое.

Есть зарубежные ленты – «Спасти рядового Райана», «Флаги наших отцов»... На Спилберга и Иствуда не было идеологического отдела ЦК КПСС, они могли браться за большие работы, не боясь, что они будут изуродованы.

Но глядя на снятый в цвете ад высадки в Омаха-бэй и на иводзимском пляже, вспоминаешь Феодосию или переправу через Волгу, и стихи русского поэта: «Отвлекающий десант – верный путь к посмертной славе...»

Потому что это всё тоже про нас, про нашу общую войну.

1. "Проверка на дорогах"

2. "Жизнь и судьба" Гроссмана

3. "Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины" Симонова

4. "Темная ночь"

Слово "любимое" для меня как для человека, который с первого дня войны ребенком все прочувствовал, не подходит к слову "война" в принципе. О войне можно только хорошо или никак. Когда слышу "Вставай, страна огромная" – невозможно, начинаю плакать. "Темная ночь". Для меня даже Ремарк, "На западном фронте без перемен", хотя он про Первую мировую, был про нашу войну. Первой нашей книгой о войне, которую я прочитал, была книга Некрасова "В окопах Сталинграда". Я думаю, эти две книги очень перекликаются. Еще книга Курочкина, моего старшего друга, "На войне как на войне". Есть еще много хороших, но я просто не в силах их читать. Если говорить о кино, "Пепел и алмаз" остается моим любимым фильмом.

Мое выступление на круглом столе в Госдуме по проблеме двойного гражданства (5 апреля)

Сразу хочу сказать: ситуация с получением гражданства представляется мне очень тревожной. Создается впечатление, что нашему государству люди не нужны. Это трагично для людей и опасно для самого государства.(Дальше...)

1. Недавно включил телевизор, там шел старый советский фильм про выбирающихся из окружения солдат. И вот что обнаружилось. На фоне нынешних "Обитаемых островов" то, что раньше выглядело скучной официозной халтурой, теперь поражает профессионализмом. Воспринимается не как юбилейная агитка, а как экзистенциальная драма.

Замечательный фильм "Обыкновенный фашизм", после которого почему-то ничего соразмерного так и не появилось. Хотя и сейчас полно качественной публицистики, которая просится, чтобы ее экранизировали. Много мелких телефильмиков, но масштаб не тот. Сам я снял бы фильм про Зою Космодемьянскую.

2. Книг почему-то не помню. "Четыре танкиста и собака". Читал в детстве, и когда там убили одного из героев, командира танка, целый день переживал.

4. Зато песен помню много. Про десятый десантный батальон, "Темная ночь", "Враги сожгли родную хату, убили всю его семью", "У деревни Крюково погибает взвод" и "Ночь коротка, спят облака, и лежит у меня ладони незнакомая ваша рука".

3. А стихотворений мало. Кроме хрестоматийных "Жди меня", "Дорог Смоленщины", "Я убит подо Ржевом" и "Василия Теркина" - стихотворение польской поэтессы Шимборской про человека, который, воюя, думает о боях, победах и прочих глобальных материях и, только когда погибает, успевает вспомнить о мелочах, из которых, оказывается, состояла его жизнь, и даже заметить тамариск (растение, которое всегда было у него под ногами и в которое он теперь уткнулся носом).

Иван Мельников, первый зампред ЦК КПРФ и по совместительству вице-спикер Госдумы, не против участия американских, английских, французских ветеранов Второй мировой войны в московском параде 9 мая. Но только в качестве приглашенных гостей - никаких маршей по Красной площади. И вот почему: "Для того чтобы маршировать в сердце нашей страны, союзникам нужно было помогать советской Красной Армии с первого дня. Однако выжидательная позиция, затягивание с открытием второго фронта значительно увеличили потери советского народа в этой войне".

Да, нехорошо, неправильно вели себя англичане и французы: после вторжения гитлеровцев в Польшу 1 сентября 1939 года: выжидали целых два дня и только 3 сентября объявили войну Германии. То ли дело Советский Союз под руководством товарища Сталина - оперативно выполнил союзнические обязательства по пакту Молотова-Риббентропа и лихо ударил по Польше с востока. И потом почти два года помогал вермахту всякими нужными вещами, а Англию с Францией называл поджигателями войны. А когда Гитлер обманул доверие и напал на нашу миролюбивую державу, стал Сталин просить у англичан военной помощи: мол, не пошлете ли в советскую Арктику флот и авиацию, а еще неплохо бы дивизию или больше норвежских добровольцев. И от немалой материальной помощи по ленд-лизу от союзников не отказывался. А вот воевать с японцами не хотел: даже в самые тяжелые для Америки и Англии моменты войны на Тихом океане свято соблюдал пакт о нейтралитете с одной из держав оси. И только в августе 45-го, уже после Хиросимы, решил, что пора поспевать к раздаче Сахалина и Курил.

Так что нам стыдиться нечего, и наши воины могут с честью маршировать где угодно: хоть по Пятой авеню, хоть по Трафальгарской площади, хоть по Елисейским полям. А чужих к себе пускать не станем - не заслужили.

1. Начнем с кино. "Двадцать дней без войны", "Проверка на дорогах", "Женя, Женечка и Катюша", "Летят журавли", "Военно-полевой роман" и "Свои".

2. Проза. Богомолов – "В августе 44-го", Быков – "Сотников", Владимов - "Генерал и его армия", Бакланов – "Июль 41-го года" и "Был месяц май", Казакевич – "Звезда".

4. Песни. "Враги сожгли родную хату", "Прощайте, скалистые горы", "Бьется в тесной печурке огонь", "Офицерский вальс" ("Ночь коротка, спят облака..."), "Горит свечи огарочек", "Простите пехоте" Окуджавы и еще Шпаликов – "Городок провинциальный, летняя жара" из "Риориты".

3. Теперь стихи. "Сороковые роковые" - Самойлов; "Жди меня" - Симонов; "Перед атакой" - Гудзенко; Слуцкий - "Давайте после драки помашем кулаками"; Межиров - "Какая музыка была"; Левитанский - "Ну что с того, что я там был".

Хочу узнать, что думают Саша Кабаков, Вадим Абдрашитов, Юрий Норштейн, Евгений Попов, Юлий Ким, Сергей Гандлевский, Игорь Свинаренко, Виктор Шендерович, Юрий Рост, Евгений Бунимович.

1. Фильм, наверное, все-таки "Проверка на дорогах". И "20 дней без войны" – какой был фильм!

2. Владимов. "Генерал и его армия". Лучше, я считаю, ничего не написано.

3. Стихи я вообще не очень люблю. Вспоминается сейчас одно стихотворение молодого малоизвестного поэта, он погиб в первые годы войны, Захара Городисского:

И если мне смерть повстречается близко
Когда? - мы не будем об этом гадать,
Ты скажешь друзьям, что Захар Городисский
В боях не привык отступать.
Что он, нахлебавшись смертельного ветра
Упал головой не назад, а вперед.
Чтоб лишних сто семьдесят два сантиметра
Вошли в завоеванный счет.

4. У меня одна любимая песня о войне – "Черные бушлаты" Высоцкого.

А спросите Артемия Троицкого, бывшего отца Иоанна Охлобыстина и патриарха нашего Кирилла.

Любимая песня про войну:
Исаковский, Блантер. "Враги сожгли родную хату"

Стихотворение:
оно же.

Кинофильм:
"Проверка на дорогах" Алексея Германа

Книга:
"Дневник Анны Франк"

12 апреля около 8 часов утра в Москве в подъезде собственного дома был застрелен судья Мосгорсуда 47-летний Эдуард Чувашов. От лица участников Комитета 19 мы выражаем свои соболезнования семье и близким погибшего. Для нас очевидно, что за этим убийством стоят неонацисты.

В феврале и апреле этого года Эдуард Чувашов вынес приговоры двум бандам неонацистов, обвиняемых в десятках убийств. Еще до окончания обоих процессов на ультраправых ресурсах появились призывы к расправе над судьей.

(Дальше...)

Ну вот - побывал-таки и я в суде. Буквально сегодня. Первый раз в жизни, между прочим, - не шутка. Побывал и выступил. В качестве свидетеля. Свидетеля защиты.

Об этом деле говорят и пишут довольно много. Не раз об этом писал и я. Речь идет о судебном процессе по делу Андрея Ерофеева и Юрия Самодурова, некоторое время тому назад организовавших в Сахаровском центре выставку "Запретное искусство".

Процесс идет уже довольно долго, с длительными перерывами и вялотекущими обсуждениями в прессе. Были уже допрошены эксперты, художники, свидетели обвинения, большинство из которых, как выяснилось, не только не побывали на выставке, но и о содержании выставленных там работ узнали с чужих слов.

Теперь пришло время допросить свидетелей защиты. Пригласили и меня.

Знакомые, побывавшие там раньше, предупреждали: "Будь готов к тому, что в зале соберется толпа тяжелых мрачных психопатов, которые будут комментировать если не каждое твое слово, то половину точно. Одному вот свидетелю, который на вопрос о своем вероисповедании ответил, что он агностик, кто-то из них сообщил, что слово это происходит от слова "гнус".

Нет, в этот раз обошлось без них. Ну, сидела где-то сзади какая-то тетка, на протяжении всего времени невнятно бормотавшая что-то не слишком ласковое в мой адрес, но и только лишь.

Да и вообще - ничего такого сугубо судебно-зловещего я, вопреки своим опасениям, не ощутил. Обстановку, царящую в зале, я даже и обозначил бы как домашнюю, если бы мое боковое зрение все время не упиралось в металлические прутья клетки, видневшейся через открытую дверь в соседнее помещение.

Все было буднично: мне задавали вопросы, я на них отвечал. Понимая разницу между жанром околопрофессиональной дискуссии и жанром судебного заседания, я старался отвечать коротко и лапидарно, по возможности избегая отягчающих слов и понятий наподобие "дискурса". Впрочем, "контекст" и "деконструкция" все-таки пару раз без спросу вырвались на волю, заставив двух и без того невеселых прокуроров нервно дернуть головами.

Спрашивали меня о том, давно ли я знаком с обвиняемыми (довольно давно), каковы были мои с ними отношения (чисто деловыми), не питаю ли я к кому-нибудь из них неприязненных чувств (нет, не питаю). Спрашивали меня о том, видел ли я прежде выставленные на выставке работы и не сообщал ли мне кто-либо из обвиняемых о своем намерении непременно оскорбить чьи-либо чувства (смешной вопрос). А также попросили рассказать, что, по-моему, означают представленные мне "картинки с выставки".

Из всего спрошенного и отвеченного проступил главный вектор как обвинения, так и защиты. Обвинение клонит к тому, что устроители выставки именно имели намерение посеять вражду, возбудить чувства и посеять рознь. А стратегия защиты строится на том, что таких намерений не было. Что, по моему неискушенному в юридических тонкостях мнению, есть чистая правда.

Я же говорил о том, о чем не раз уже и говорил, и писал. О том, что границы творческой свободы не может определить никто кроме самого художника. О том, что в цивилизованном светском обществе существуют и признаются суверенными территории религии, территории искусства, территории свободной дискуссии и так далее. О том, что любое художественное, как и бытовое, высказывание, будучи вырванным из контекста, запросто может кого-то оскорбить или шокировать. Например, если раздраженная мамаша скажет своему ребенку: "Еще раз потеряешь варежки, я тебя убью", - то мы, возможно, осудим такую мамашу за невоздержанность и непедагогичное поведение, но едва ли нам придет в голову обвинить ее в угрозе физической расправы над несовершеннолетним.

И о многих других, абсолютно, на мой взгляд, очевидных вещах говорил я, не забывая боковым зрением следить за откровенно скучающими выражениями лиц судьи и обвинителей, каковые выражения красноречиво свидетельствовали о том, что все мое искрометное ораторское искусство не имеет ровным счетом никого отношения к вердикту, который, судя по всему, давно готов и ждет лишь окончания нудной, но, увы, необходимой и неизбежной процессуальной байды.

Я не знаю, с чем связано убийство судьи Мосгорсуда Эдуарда Чувашова, но считаю, что следствие должно объективно отработать самые различные версии, в том числе и связанные с его профессиональной деятельностью. Нельзя однозначно утверждать, что это связано именно с вынесением последнего приговора. Нужно посмотреть, какие дела он рассматривал, какие приговоры выносил. Здесь важны все аспекты.

Профессия судьи в России, особенно в последние годы, стала очень опасной. Несмотря на то, что на законодательном уровне приняты меры, обеспечивающие безопасность судей и их семей, в реальной жизни все намного сложнее.

В случае необходимости, поступления угроз, судья может обратиться за защитой в милицию и органы безопасности. При наличии достаточных данных, свидетельствующих о реальности угрозы безопасности судьи, обеспечивается его личная охрана, охрана его дома, а также членов его семьи. Охрана может сопровождать судью из дома на работу, а также в течение всего рабочего времени. Сразу с момента написания судьей заявления в целях реализации предусмотренных мер безопасности проводятся оперативно-розыскные мероприятия: прослушка телефонов, визуальное наблюдение и т.д. Служба безопасности определяет как продолжительность, так и сами меры обеспечения безопасности.

Из обстоятельств дела следует, что в отношении судьи Эдуарда Чувашова не были приняты меры, обеспечивающие его личную безопасность. Это свидетельствует о том, что у него либо не было каких-либо оснований опасаться за свою личную безопасность, либо наличие такой угрозы он просто проигнорировал.

Я искренне соболезную родственникам погибшего.

Убийство Чувашова не может быть связано с последним приговором, потому что он был по делу Рыно, а это был технический процесс, который ничего уже не решал. Это хвостики от большого дела, по которому приговор уже давно вынесен.

А вот с делом НСВП, "Белых волков", это покушение вполне может быть связано, тем более что мы фиксировали угрозы в отношении Чувашова именно в связи с этим делом.

24 января в Живом Журнале soberminded (был ли это журнал Алексея Барановского или не Алексея Барановского - не столь важно, в любом случае журнал был связан с "Русским образом") появились фотография Чувашова и фрагмент записи с закрытого заседания по делу "Белых волков". На основании этой записи судья был обвинен в русофобии и в том, что он якобы призывал убивать русских, чего не было на самом деле на записи – ни к чему он там не призывал.

И после этого, естественно, к записи появились очень агрессивные комментарии. В частности, там был комментарий, что "расстрел такого человека был бы слишком мягкой мерой". Поэтому, если праворадикальная версия верна, то скорее всего это связано с делом "Белых волков".

Кроме того, надо добавить, что это не первый случай убийства федерального судьи, когда можно подозревать причастность к преступлению ультраправых активистов. В 2004 году в Долгопрудном была убита судья Наталья Урлина. Она вела дело долгопрудненских милиционеров, за которых очень активно заступались тогдашние активисты РНЕ, жившие в Долгопрудном. В ходе процесса было совершено покушение на прокурора, на судью (еще одну, она была ранена) - и в конечном счете Наталья Урлина была убита.

Не знаю, чем закончилось следствие по убийству Натальи Урлиной, но зато точно известно, что процесс долгопрудненских милиционеров был перенесен в Москву и там угрозы продолжились. В связи с этими угрозами был пойман и осужден человек, который оказался активистом РНЕ. Это, конечно, довольно опосредованно, но тем не менее связь есть.

Таким образом, убийство Чувашова – это не первый эпизод, в котором можно подозревать причастность ультраправых.

9 апреля на заседании Таганского суда по делу о выставке "Запретное искусство" выступил только один свидетель защиты - Валентин Дьяконов, кандидат культурологии, обозреватель газеты "Коммерсант", пишущий о современном искусстве. (Картина как орудие преступления)

Слово "символично" является сейчас главным и в скорбных, и в злорадных комментариях по поводу смоленской трагедии. И мы знаем многих людей, в том числе присутствующих в блогосфере, которые не хотели, чтобы визит польской делегации в Катынь вслед за поездкой туда премьер-министров России и Польши стал символом окончательного примирения двух стран и народов, знаком совместного осуждения преступлений тоталитаризма.

Мы знаем также и другое: Россия – страна нераскрываемых и загадочных терактов. Более того, одной из равноправных версий терактов 1999 года остается причастность к ним высших лиц государства.

Именно поэтому сейчас долг российской общественности – настаивать на независимом международном расследовании смоленской катастрофы.

Я никогда не инициировал подобные акции, у меня нет опыта подготовки текстов такого рода. Не очень хорошо представляю, к кому оно должно быть обращено. Но это требование должно быть четко и ясно сформулировано и доведено до мирового сообщества. Да, это выражение недоверия нынешней российской власти – но разве для нее это новость?

И это заявление – пока единственное, что россияне могут сделать в знак солидарности с польским народом, в память о погибших в Смоленске и не только о них.