Великие стихи пишутся по-разному, но едва ли хоть когда-нибудь от хорошей жизни. Великие стихи нередко диктуются болью, отчаянием, смертной тоской. Например, узнает поэт о землетрясении в Армении и слагает вдруг такие строки:

Я устал от двадцатого века,
От его окровавленных рек.
И не надо мне прав человека,
Я давно уже не человек.

В самом деле, какие права у замурованного под бетонными глыбами. У выжившего, но потерявшего семью. У поэта при лицезрении людских страданий. Ни малейших прав. Только горе.

Так в столкновении с искусством обнаруживается слабость правозащитной идеологии. Впрочем, это частный случай уязвимости любых наших принципов, убеждений, воззрений. Когда жизнь теряет смысл, права остаются невостребованными.

Беспощадной абсурдности бытия противостоит вера. Религия, обращенная к человеку, созданному по образу и подобию того, кто вдохнул в нас жизнь и наполнил ее смыслом. Господь, отменяющий смерть, возвращает и права. Это еще называется свободой. Ты волен жить как пожелаешь, но в самую счастливую минуту помни о заповедях и краткости земного пути - и в самую горькую минуту не забывай о спасении. Веришь или не веришь.

Между ними есть посредники - между людьми и небом. Те, кто призван утешать человека и объяснять человеку, для чего он живет. Пастыри, проповедующие слово божье. Причем у этого слова особый вес и с них, врачевателей душ, спрос особый. Они могут подать помощь страждущему, но могут и залечить до смерти. Ободряя человека или убеждая его в том, что у него нет и не было никаких прав. Но то, что позволено безутешному поэту, воспрещено посреднику. Для священника безверие - тяжкий грех.

Главная проблема РПЦ, по-моему, заключается в том, что среди ее служителей, окормляющих паству, попадаются кромешные атеисты c тягой к политиканству и прочему язычеству. Батюшки, окропляющие БМП. Иерархи рангом повыше, благословляющие иконами ракеты с ядерными боеголовками. Знаменитый Чаплин в бытность свою главой синодального отдела по взаимоотношениям церкви и общества фактически призывал к массовым убийствам несогласных и оправдывал пыточные условия содержания заключенных в лагерях. Патриарх Кирилл вчера возвысил свой голос против прав человека. Он сурово осудил "глобальную ересь человекопоклонничества".

Как можно было догадаться, Кирилл восстал против тех принятых в цивилизованных странах законов, которые расширяют личные права человека. В частности, право вступать в брак по любви и склонностям. Однако не только об этом печалился патриарх. Говоря о "революционном изгнании Бога из человеческой жизни, из жизни общества", которое началось на Западе, он явно имел в виду и классическую правозащиту. Все эти политические права, записанные в разных конституциях, в том числе и в российской. Свободу слова, собраний, демонстраций, честные выборы, отсутствие цензуры... Призывая россиян к святости и стращая апокалипсисом, Кирилл по сути выступил в защиту нынешнего режима. В защиту власти, которая давно отвергла перечисленные выше завиральные и богомерзкие идеи.

Собственно, на эту тему патриарх высказывается не в первый раз, но, пожалуй, впервые с такой определенностью. Раньше он скорее смешил народ, риторически вопрошая несогласных на Болотной: мол, разве среди вас "нет того, кто обманывает мужа или жену, кто ведет параллельную жизнь, кто нечистоплотен в бизнесе?" В общем, кто из вас без греха, пусть первым бросит камень в Путина... Теперь, незадолго до парламентских выборов, в эпоху тотальной ликвидации гражданских прав Кирилл счел своим долгом объявить их ересью. Не вступайся за людей, православный, а тупо повинуйся старшим - таков основной смысл этого послания.

Толковать его можно широко. Взять те же выборы, изобретенные в Госдепе для того, чтобы погубить русский мир. Ну для чего надо заботиться об их честности, если власть от бога? Или суды российские взять. Зачем вам знать, правильно или неправильно посадили человека, тем более Надежду Савченко, когда это интересно одним правозащитникам - посланцам сатаны? Или вот Игорь Каляпин с риском для жизни продолжает бороться против пыток. Нет, это не героизм, а "человекопоклонничество" перед Западом. Короче, кто не понял, тот поймет.

Понять, кстати, легко. Поскольку в отличие от великих стихов, окутанных тоской и тайной, такого рода проповеди никаких загадок в себе не несут. Политика - она и есть политика, разве что лукавые речи в устах высшего иерарха РПЦ особенно поражают своей бесчеловечностью. Понимаете ли, вера мертва не столько без дел, сколько без людей, и если из нее изымаются права человека, то и человека нету, и за кого тогда молиться, кого спасать, кому благовествовать? Пингвинам, что ли?

Подкрепляя свои мысли, Кирилл еще вспомнил о первых его учителях, которыми были исповедники - дед и отец. Они прошли тюрьмы и лагеря, но "не потому, что нарушали государственные законы", утверждал патриарх, "а потому, что отказались предать Господа и Православную церковь". Его святейшество жестоко заблуждался. Они приняли муки от государства, попиравшего права человека, и в том государстве, для того чтобы быть обращенным в лагерную пыль, вовсе не обязательно было отстаивать веру в Сына Человеческого. Эти беззакония стали основным содержанием нашего двадцатого века, итоги которого подвел замечательный поэт Владимир Соколов. В безбожной своей молитве, которую, хочется верить, услышал бог.